«В вузах мы видим натуральное социальное расслоение на руководство и профессорско-преподавательский состав»

«Сфера образования сейчас работает как источник социальной напряженности, как тлеющий очаг недовольства несправедливостью. И это дефект законодательства, потому что договор государственный орган подписывает с директором, и при этом никаких ставок в прежнем смысле слова нет. При такой системе директор с завучами (или ректор с проректорами) могут 90% средств от госдоговора выписывать себе, а штат учителей и преподавателей сокращать по своему усмотрению», — констатирует психолог, старший научный сотрудник Института системного анализа РАН Наталья Чудова. В интервью «Реальному времени» она рассказала о том, как чувствует себя преподаватель в современной российской высшей школе, стоит ли сохранять традиции в образовании, если они не адекватны реальности, и о конце века идеологий как инструмента строительства обществ.

«Ориентация на «развлечение детей» дает о себе знать»

— Наталья Владимировна, в 2014 году у вас вышла статья о высшем образовании, в которой вы сообщили, что ставите много двоек вашим студентам и что это происходит из-за сокращения часов на лекции, сжатия базовых курсов по времени. С тех пор что-то изменилось или вы все так же ставите много двоек?

— Я уже четыре года не преподаю у психологов — была волна сокращений совместителей, меня уж и так до последнего не увольняли. Но я продолжаю общаться с коллегами по кафедре психологии в МГППУ, и они говорят, что лучше не стало. Аудиторные часы урезаны, например, по общей психологии (а это как математический анализ по объему и значимости для математиков), вместо четырех пар в неделю всего одна! А университетский курс по общей психологии на сегодняшний день составляет восемь пар в неделю (лекции и семинары, например, в МГУ). В среднем в вузах количество пар сократили в 4 раза, а в иных и вовсе стало не четыре семестра психологии, а два.

В освободившееся от общей психологии время студенты должны: а) больше заниматься самостоятельно; б) проходить предметы, которые прежде читались на третьем курсе, а иногда и просто спецкурсы; в) проходить разные тренинги. В результате системность профессиональных знаний не формируется, то есть нет движения от изучения общих механизмов к частным, а уровень владения понятийной системой научной психологии остается ближе к заочному образованию или вовсе фельдшерскому.

Далее, системность курса обучения нарушена, штатные преподаватели перегружены отчетностью и просто часами лекционных занятий — совместителей-то нет.

Сейчас у меня учатся студенты физтеха, магистранты в области искусственного интеллекта, курс маленький, дополнительная дисциплина всего на 30 часов, но для старших курсов это нормально. Недавно на итоговой встрече мои студенты сумели в обсуждении одной проблемы из психологии памяти предложить объяснение получаемым результатам на уровне, отличном от обывательского. Они добрались до обобщения на уровне конкретного понятия по Выготскому (это обобщение на основе реальных, существенных, но неабстрагированных признаков). Для людей, полиставших всего 2—3 учебника, это очень хороший результат, это означает, что они в принципе способны к понятийному мышлению, которое использует образные понятия и логические конструкции. Но, в общем-то, от кого же ждать такого результата, как не от физтехов?

Насчет уровня студентов могу сказать, что все не так страшно, молодежь не задушишь, не убьешь

— А в общем и целом что вы наблюдаете за годы преподавания — уровень образования, выпускников школ в России ухудшается?

— Да, уровень образования ухудшался. В первую очередь это связано с нарушением системности в самих образовательных циклах — сначала введение бакалавриата заставило менять содержание образования и урезать курсы, затем был введен компетентностный подход, благодаря которому высшее образование стало больше похоже на среднее специальное. И ориентация на «развлечение детей» дает о себе знать. Но тут многое зависит уже от устойчивости преподавателя. Самые упертые из них продолжают писать на доске и излагать студентам ход рассуждений, а не развлекать яркими прикладными результатами в презентациях.

Насчет уровня студентов могу сказать, что все не так страшно, молодежь не задушишь, не убьешь. То есть и среди студентов МГППУ, и среди физтехов много ребят, реально желающих стать профессионалами. Они умеют читать и писать тексты, посвященные абстрактным предметам, и готовы ломать голову над трудными задачами. Так что не могу сказать, что ЕГЭ вытоптал все живое. Но для многих существующие условия образования (и воспитания) не помогают развитию, а затрудняют его. Если коротко говорить, то современная ориентация не на познание и служение (истине, людям, Родине), а на самореализацию и получение от жизни всяких материальных благ не способствует интеллектуальному и личностному развитию.

— Поделитесь какой-то историей из вашей жизни, когда вам удалось быстро поднять уровень мотивации студентов и уровень их знаний.

— Как-то раз мне достались второкурсники в самом конце семестра. Что-то произошло с прежним преподавателем, и меня попросили закрыть оставшиеся несколько лекций и принять итоговый экзамен. Зрелище было плачевное — студенты имели самые поверхностные представления о познавательных процессах, буквально на уровне учебника для педвузов. Их преподаватель была переучена с какой-то специальности на преподавателя психологии. Она имела второе высшее и ничего, кроме своей узкой области в практической психологии, не знала.

Я помучилась, поняла, что большинство не дотянет даже до тройки, и предложила им два пути решения проблемы: я ставлю автоматом всем минимальный балл для оценки «удовлетворительно», или мы начинаем интенсивные дополнительные занятия, и тогда уже они сдают полноценный экзамен. Так чуть ли не полгруппы попросились на дополнительные занятия! Ездили ко мне домой (мне лень было лишний раз к ним ездить), дома много читали и готовились, потом нормально сдавали — в основном на четверки и сильные тройки, но кто-то даже пятерку получил.

А прошиб их простой аргумент: «Что вы будете делать, когда учитель в школе попросит вас как школьного психолога проверить внимание его учеников? Будете пересказывать классификации внимания?» Они вообще не знали методов измерения, и потому сами виды внимания для них были просто словами.

Например, в МГУ и на физтехе зарплаты могут быть чисто символические — там много совместителей из институтов РАН и (или) имеющих гранты (договорные работы), для получения которых аффилиация такого уважаемого заведения играет определенную роль

«Диспропорция по зарплате в образовании выросла: директор может получать полмиллиона рублей, а учитель — 50 тысяч»

— Мы видим, что в новостях стабильно проходит информация о новой реформе образования или о планах реформы. Слышим, как чиновники заявляют о повышении средней зарплаты учителей и преподавателей. А что в реальности?

— Про зарплату в школах ничего не знаю, кроме того, что в Москве они со времен Лужкова были неплохими. Конечно, после «оптимизации», проведенной в последние годы, когда появились огромные школьные комплексы, диспропорция по зарплате в образовании выросла: директор может получать полмиллиона рублей, а учитель — 50 тысяч. Аналогично в вузах мы видим натуральное социальное расслоение на руководство и профессорско-преподавательский состав.

Так что сфера образования сейчас активно работает как источник социальной напряженности, как тлеющий очаг недовольства несправедливостью. И это дефект законодательства, потому что договор государственный орган подписывает с директором, и при этом никаких ставок в прежнем смысле слова нет. При такой системе директор с завучами (или ректор с проректорами) вообще могут 90% средств от госдоговора выписывать себе, а штат учителей и преподавателей сокращать по своему усмотрению.

— Многим, наверное, будет интересно узнать, как преподаватели живут на свою небольшую зарплату. Видимо, трудятся в нескольких местах и мечтают поскорее сменить вид деятельности?

— Ну, например, в МГУ и на физтехе зарплаты могут быть чисто символические — там много совместителей из институтов РАН и (или) имеющих гранты (договорные работы), для получения которых аффилиация такого уважаемого заведения играет определенную роль. Есть вузы при академических институтах, то есть люди работают в институте, но одна из форм работы — обучение студентов, хотя формально получают зарплату в двух разных организациях. Другие вузы позволить себе такого не могут и потихоньку поднимают оплату труда. В 90-е и «нулевые» было принято работать во многих вузах. Преподаватели ездили в командировки по филиалам. Сейчас количество филиалов и коммерческих вузов сократилось, так что иметь четыре места работы и ездить два раза за семестр то в Воркуту, то в Махачкалу не принято.

Одно время была кампания по сокращению совместителей (это не касается главных вузов страны), так что работы у штатных преподавателей прибавилось, а также прибавилась и зарплата, хотя и не прямо пропорционально. Теперь основная тактика преподавателя — набрать побольше часов, как лекционных, так и за курсовиков-дипломников, за переработку, за программы дисциплин и т. п. и побольше публиковаться и выступать на конференциях, чтобы получать надбавку за научно-исследовательскую работу. Также добавляют что-то к зарплате преподавателя гранты и программы городских и региональных департаментов образования, а для кого-то — гранты Российского фонда фундаментальных исследований и заказы от федерального Министерства науки и высшего образования. Тут многое зависит от ректора и его команды, от членов ученого совета: выбить побольше надбавок из министерства, суметь стать «своими» для других федеральных министерств, региональных и городских правительств и получать от них заказы и гранты.

Многое зависит от декана и завкафедрой — они могут организовать работу так, что вся бумажная нагрузка будет выполняться специальным человеком, а преподаватели будут спокойно работать со студентами

Говорят, где-то до сих пор берут взятки за экзамены и пишут дипломы на заказ, но я с таким не сталкивалась уже лет десять.

А насчет того, думают ли преподаватели сменить вид деятельности, — нет, этого нет. Не уходят из вузов. А если уходят, то только в чиновники, например городского департамента образования, или, наоборот, в академические институты и продолжают преподавать.

— Можете описать рабочий процесс современного преподавателя? Много ли времени нужно тратить на пресловутое заполнение бумаг?

— Очень многое зависит от конкретного вуза и курса. Где-то требуют непрерывно обновлять программу, тесты, экзаменационные вопросы, где-то вас вообще не возьмут, если у вас нет нужного числа публикаций в высокорейтинговых иностранных журналах, а где-то никто ни с чем и не пристает. Кроме того, многое зависит от декана и завкафедрой — они могут организовать работу так, что вся бумажная нагрузка будет выполняться специальным человеком, а преподаватели будут спокойно работать со студентами.

«Идеология, как и все чисто рациональное, не очень хорошая основа для нормальной жизни страны»

— Я слышал, что последними реформами образования в России «рулят» психологи. Какие цели они преследуют? Может быть, было бы правильнее, если бы реформирование образования направляли квалифицированные педагоги?

— Реформы проектировали доктора и психологических, и педагогических наук. Их цель — реализация прогрессистских ценностей, грубо говоря, «развитие личности» вместо образования и воспитания.

Школа — это социальный институт с вертикальной трансляцией норм. Какие ценности и нормы у общества, такое и образование. Если страна строит общество потребления, то задача образования, в том числе высшего, формирование квалифицированного потребителя, как и говорил когда-то ректор ВШЭ.

Объективно это было неизбежно — в СССР было недоразвитие сферы услуг, соответственно, «преодоление отсталости», о котором говорили экономисты, требовало развития экономики услуг. Вот образовательные учреждения и стали «оказывать услуги», а детей и студентов стали ориентировать на потребление: что мне дает этот предмет, устраивает ли меня этот учитель, получаю ли я удовольствие от того, что происходит в классе, не чувствую ли я себя в чем-либо ущемленным? Сейчас для так называемого «общества, основанного на знаниях», актуальны уже другие задачи, но уйти от идеологии потребления, принятой глобалистски ориентированной элитой, и идеологии самореализации, принятой либеральной интеллигенцией, довольно сложно. Пока этой переориентации помогает только идеология патриотизма — все-таки интересы суверенного государства требуют квалифицированных производителей, а не потребителей.

Школа — это социальный институт с вертикальной трансляцией норм. Какие ценности и нормы у общества, такое и образование

Но идеология вообще-то не очень хорошая основа для нормальной жизни страны — как все умственное, чисто рациональное, не видящее разницы между конструированием (что хорошо для искусственного, для техники) и развитием (что характерно для живого, для человека и общества). Да и век идеологий заканчивается, это все-таки инструмент строительства обществ XX века, пусть и созданный еще в XVIII—XIX веках и дотянувший до 10-х годов XX века. Ведь фактически идеология — это продукт посттравматики. Известно, что когда в результате травмы разрушается картина мира, человек в качестве опоры придумывает себе некий эрзац, рационально сконструированную систему представлений и правил, которая призвана защитить его от повторного попадания в опасную ситуацию. Эта искусственная картина мира хрупка, такие правила негибки, полноценной адаптации к жизни не происходит.

А внеидеологическое общество транслирует через образование обычные ценности жизни — ценность истины, в том числе научной, и ценность любви, в том числе любви к Родине. Роль ученика — это роль, требующая уважения к предмету, которому человек обучается, и к человеку, который его обучает. Насыщение отношений в образовании переживанием уважения — дело и организаторов системы образования, и учительского сообщества, и родительской среды, и самих детей. Школьник или студент, не готовый видеть в преподавателе носителя знаний, никаких новых знаний и не сформирует у себя. Так что поддержание интереса к предмету, независимо от личностных качеств учителя, — это зона ответственности ученика. Тут уж каждый сам кузнец своего счастья.

— Может быть, правильнее сохранять свои традиции в образовании, чем копировать западный опыт?

— Копирование — вообще пустое занятие. Ни один психологический опросник нельзя просто перевести с другого языка, его нужно адаптировать к реалиям жизни респондентов, что уж говорить про целую образовательную систему страны.

А сохранение традиций полезно тогда, когда традиция адекватна реальности. Нам же не шашечки нужны (сделать как у других или сделать как прежде), а ехать. Но куда ехать? От представления о потребном будущем зависит и выбор технологий и техник образования. Вроде бы сейчас в России есть согласие — хочется, чтобы она была страной с современными технологиями, развитым производством, высококлассной армией, социальной справедливостью и системами как господдержки, так и взаимовыручки. Так что в образовании нужны технологии, позволяющие развивать когнитивные, мотивационные и коммуникативные механизмы, обеспечивающие решение таких задач.

Геометрия развивает способность к логическим рассуждениям? Значит, нужны знаменитые дореволюционные учебники, нужны дополнительные учебные часы по этому предмету и нужны учителя математики, любящие именно геометрию. Классическая литература развивает эмпатию и воображение? Значит, нужны учителя, способные придумывать средства вовлечения школьников в чтение. Тут задачника нет, да и учебник, может, не так важен, тут главное — готовность учителя к совместному вживанию в произведение. История учит видеть общие закономерности в жизни обществ и различать интересы разных стран, в том числе и нашей страны? Значит, нужны учебники, в которых внимание привлечено именно к процессам, и при этом внимание это должно быть пристрастным — автора учебника должны волновать условия, обеспечивающие успех нашей страны, а учитель должен любить ее героев и так далее.

Матвей Антропов

Источник: realnoevremya.ru

Комментарии: