Почему сознание реально и биологически обосновано

Перевод Насти Травкиной

Сознание — это не туманная загадка и не иллюзия. Это причинно обоснованная биологическая реальность

Сегодня модно называть сознание «иллюзией». Из-за этого складывается такое впечатление (особенно у массовой аудитории), что наш способ размышления о своей собственной внутренней жизни уже давно опровергнут наукой как ошибочный.

Может быть, в узком техническом смысле это так и есть, но сознание — пожалуй, главный отличительный признак человечества, позволяющий нам не только познавать мир, как это делают другие виды животных, но и сознательно осмыслять наш жизненный опыт и соответственно своим размышлениям менять ход своей жизни.

Во многом путаница в том, что же именно мы имеем в виду под «сознанием» и «иллюзией».

1

Чтобы с пользой прояснить наши идеи вместо бесцельного блуждания по огромному корпусу литературы по философии сознания и когнитивным наукам, лучше пробежимся по великолепному эссе Кита Френкиша. Оно начинается с разделения «феноменального сознания» и «сознания-доступа».

Феноменальное сознание — то, что производит субъективный опыт (который философы называют «квалией»). Именно феноменальное сознание делает возможным для нас (и, предположительно, для некоторого числа других видов животных) переживание такого опыта, как видение красного цвета, или ощущение вкуса хурмы, или написание эссе по философию сознания.

Сознание-доступ делает возможным само восприятие. Как пишет Френкиш, сознание-доступ — это то, что делает чувственную информацию доступной разуму. Как следствие, эта информация становится доступной и для «вас» — той личности, которая является некой суммой воплощенных в теле психических систем. Прежде чем испытать, каково это — увидеть красный цвет, вы должны мочь буквально увидеть его.

Френкиш соглашается, что сознание-доступ реально, а не иллюзорно, хотя и верно замечает, что мы всё ещё на очень ранних этапах понимания этого факта с научной точки зрения. Возможно, самый хорошо известный аспект сознания-доступа — это зрительная система, та часть центральной нервной системы, которая позволяет нам видеть мир. Мы довольно много знаем об анатомических, физиологических и нейробиологических ее особенностях, и разумно предположить, что и другие составляющие сознания-доступа работают схожим образом, и что наука может, в принципе, понять их с помощью тех же экспериментальных и наблюдательных методов.

Но, спорит Френкиш, многие философы могли бы сказать, что даже если бы у нас было законченное описание сознания-доступа, чего-то всё равно бы критически не доставало в нашем представлении о сознании как о целом.

Эта отсутствующая в картине часть — феноменальное сознание — фундамент для понимания, каково это — чувствовать вообще. Томас Нагель сформулировал этот вопрос как «каково это быть летучей мышью?» в своей классической одноименной работе 1974 года.

2

Вот где появляется фундаментальное разделение в философии сознания — на дуалистов и иллюзионистов.

Оба лагеря соглашаются, что сознание — это нечто большее, чем доступ чувственной информации к разуму. Более того, оба говорят, что феноменальное сознание, кажется, обладает нефизическими свойствами — это как раз всё то, что связано с «каково это?».

С этого момента можно пойти в двух очень разных направлениях: в научную сторону дилеммы, пытаясь объяснить, как наука может удовлетворительно описать феноменальное сознание, как делает Френкиш; или в антинаучную сторону, уверяя, что феноменальное сознание находится вообще вне компетенции науки, как делает Дэвид Чалмерс всю свою карьеру, например, в книге «Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории» (1996).

Выбирая антинаучную позицию, Чалмерс и иже с ним вынуждены присоединиться к дуалистам.

Дуализм — это представление о том, что физические и психические феномены принципиально различны по своей природе.

Классический дуализм интересуется субстанциями: согласно Рене Декарту, тело состоит из физической материи (на латыни res extensa), в то время как разум — из ментальной (res cogitans). Спасибо завоеваниям физики и биологии, сегодня никто больше не принимает такой субстанциальный дуализм всерьез.

Альтернатива — так называемый дуализм свойств, который заявляет, что и тело и ум состоят из одной и той же первичной материи (кварков и так далее). Но эта материя каким-то образом (обратите внимание на неопределенность здесь) меняется, когда из нее организуется мозг и появляются особые свойства, которых не найти больше нигде в материальном мире. Чтобы узнать больше о разнице между субстанциональном дуализме и дуализмом свойств, посмотрите на на определение Скота Калефа.

Иллюзионисты, наоборот, берут курс на науку, принимая физикализм (или материализм, или другой подобный -изм).

Это значит, что они думают — вместе с современной наукой — не только что все сделано из одного теста, но что нет никаких особых барьеров, которые разграничивают физическое и психическое.

Тем не менее, раз уж эти люди согласны с дуалистами, что феноменальное сознание призрачно, то единственный возможный для них вариант — отрицать существование всего, что кажется не-физическим явлением. Следовательно — и идею о том, что феноменальное сознание может быть иллюзией.

3

В прошлом году Гален Строусон из The New York Review of Books обозвал иллюзионизм «самой глупой идеей в истории человечества». Но его защищают другие видные философы, например, Дениел Деннет. Деннет — один из тех, кто начал этот тренд еще в 1990-х публикацией своей влиятельной книги «Объяснённое сознание» (1991). Она, хотя и была интересной, на деле так и не объяснила сознание. На самом деле, из всех деннетианских книг на эту тему я выберу «Elbow Room: The Varieties of Free Will Worth Wanting» (1984).

Хотя я склонен больше симпатизировать Строусону, но думаю, что Деннет всё же ближе к цели. Чтобы понять, почему, давайте рассмотрим его известную аналогию из книги «Объяснённое сознание», которую он называет «насосом интуиции». Деннет предполагает, что феноменальное сознание — это «иллюзия пользователя» сродни иконкам на экране компьютера, планшета или смартфона. Вот, как он пишет об этом:

«Работа на компьютере даёт мне ограниченный доступ к тем процессам, которые в нём происходят. Но благодаря разработанным программистами схемам визуализации я взаимодействую со сложной аудиовизуальной метафорой — интерактивной пьесой, разыгрываемой на сцене клавиатуры, мышки и экрана. Я, пользователь, оказываюсь перед серией иллюзий. Кажется, я могу передвигать курсор (могущественного и видимого слугу) в любое место компьютера, где я храню свои файлы. Когда я вижу, что курсор «пришел» туда, куда надо, нажимая кнопку, я заставляю его «извлечь» файл, «развернуть» его в длинный свиток во все «окно» моего экрана. Я могу заставить происходить разного рода события в компьютере, печатая команды, нажимая кнопки — и не должен знать деталей. Я получаю контроль, полагаясь на свое понимание детальной аудиовизуальной метафоры, которую обеспечивает “иллюзия пользователя”».

Это — мощное метафорическое описание отношений между феноменальным сознанием и теми невральными механизмами, которые лежат в его основе и делают его возможным.

Но с какой стати называть всё это иллюзией? Это слово намекает на фокусы, дым и кролика в шляпе. Но ведь это совершенно не то, что происходит!

Компьютерные иконки, курсор и прочее — всё это не иллюзорно. Эти объекты — причинно-следственные репрезентации стоящих за ними процессов машинного языка.

Для большинства пользователей было бы утомительно думать в терминах машинного языка, а взаимодействие с компьютером через него было бы слишком медленным. Вот почему программисты подарили нам курсор и иконки. Но эти объекты соединены с машинным кодом силой причинности — вот почему мы на самом деле способны работать на компьютере с их помощью. Если бы иконки и курсор были бы иллюзорны, ничего бы не случалось — они были бы только причиннно инертными эпифеноменами.

Или возьмем более банальный пример.

Стали бы вы называть руль своего автомобиля иллюзией? А ведь поворачивая руль, вы наверняка не осведомлены о (всё более и более) сложных механических или электронных устройствах, которые превращают ваши простые движения в реальный поворот машины.

Когда вы проворачиваете руль по кругу, колеса вашей машины поворачиваются не по той же самой траектории — они сдвигаются вправо или влево по горизонтальной оси (вот почему бывают машины, которыми можно поворачивать с помощью рычагов, а не круглого руля). В этом смысле руль — в каком-то смысле репрезентация того, что сделает ваша машина, если вы совершите то или иное движение. Это работает, потому что руль связан причинно-следственной связью с механизмами, которые позволяют вам эффективно управлять ими, даже не зная об их существовании или устройстве.

То же самое с феноменальным сознанием. Ощущение «каково это» и мысли, которые мы думаем, — это высокоуровневые репрезентации совершенно иных по своей природе невральных механизмов, которые делают возможным наше восприятие, реакции и ориентацию в мире.

Только за эти причинно-следственные репрезентации вместо умных (или не очень) программистов нам нужно поблагодарить миллионы лет эволюции и совершенно лишенный сознания естественный отбор. Называть их иллюзией — значит сбивать наши размышления на непродуктивный путь, который приведет нас — если мы не будем осторожны — к метафизическим и научным утверждениям, которые столь же проблематичны, как и заявления Чалмерса и Ко, и называя которые «глупыми» Строусон всё же не совсем неправ.

4

Конечно, утверждение иллюзионистов о том, что мы не имеем доступа к своим невральным механизмам, верно. Но нам это и не нужно, так же, как пользователю компьютера не нужно знать язык машинного кода — и, на самом, деле без этого знания даже лучше. Это вовсе не означает, что мы заблуждаемся насчет своих чувств или мыслей. Не больше, чем заблуждается пользователь компьютера насчет того, в какой «папке» «лежит» «файл», в котором он «пишет» это эссе.

Этот дискурс иллюзии вызван тем, что я называю искушением редукционизма, позиции, которая считает более базовые слои описания — в данном случае нейробиологические — в каком-то смысле более правдивыми или даже единственно истинными.

Ошибочность такого типа мышления можно продемонстрировать разными путями.

Первый и наиболее очевидный — спросить, зачем останавливаться на нейробиологическом уровне? Почему не сказать, что нейроны сами по себе иллюзорны, так как они на самом деле состоят из молекул?

Но погодите! Молекулы тоже иллюзорны, ведь они сделаны из кварков. Или струн. Или полей. Или из того, что назовет современная физика.

Думать так — значит аппелировать к ненасытному редукционизму, но этот подход глуп по одной простой причине: он абсолютно нерабочий. А нерабочий он потому, что когда дело идет о человеческом понимании, для разных целей хороши разные уровни описания.

Если мы заинтересованы в биохимии мозга, то нам нужен внутриклеточный уровень описания, а более низкие уровни (например, квантовый) нужно учитывать как фоновые условия. Если мы хотим получить более широкую картину того, как работает мозг, нам нужно переместиться на анатомический уровень, который включает предыдущие уровни, от внутриклеточного до квантового, как фоновые условия.

Но если мы хотим поговорить с другим человеком о том, как мы себя чувствуем и что переживаем,то самым ценным будет психологический уровень описания (эквивалент иконок и курсора Деннета), далекий от того, чтобы быть иллюзорным.

Вот почему старое предложение Пола и Патрисии Черчлендов заменить «фолк-психологические» разговоры о, скажем, боли, на более научное обсуждение работы C-волокон (это часть нервной ткани, которая делает возможным чувствование) — было глупым. Этого не случится, как и не случится того, что пользователи внезапно выучат машинный код и забудут об иконках и курсорах.

5

Когда иллюзионисты утверждают, что то, что мы переживаем как квалия — «не более чем» наши реальные внутренние ментальные механизмы, они в каком-то смысле правы.

Но они в то же время они, кажется, забывают, что всё то, что мы воспринимаем в окружающем мире — это репрезентации вещей, а не вещи сами по себе.

Возьмите зрительную систему, которую я уже упоминал как одну из самых изученных инстанций сознания доступа и которая делает возможным существование феноменального сознания. Наши глаза в реальности воспринимают довольно узкий спектр электромагнитного излучения, который определяется как спецификой окружающей среды, в которой мы развились как социальные приматы, так и типом радиации, которая исходит от Солнца и проходит через фильтры в атмосфере Земли. Другими словами, есть уйма всего, чего мы не видим. Вообще.

Даже тот факт, что мы видим мир правильно вместо того, чтоб видеть его вверх ногами — это фокус (или иллюзия?) ума. Оптика наших глаз устроена так, что внешние объекты генерируют перевернутый набор сигналов на сетчатке. Затем мозг ре-интерпретирует соответствующие электрические импульсы так, чтобы мы могли видеть мир правильно. Многие (но не все) люди могу пережить это странное «изначальное» виденье, используя переворачивающие очки. Они инвертруют картинку, приходящую извне, прежде чем сигналы простимулируют сетчатку, поэтому в них мы видим мир так, как если бы мозг не компенсировал нам этот перевертыш. Мозг некоторых людей быстро адаптируется к таким очкам и скоро научается переворачивать изображение, чтобы мир выглядел нормальным снова. Но некоторые люди, когда снимут очки, опять увидят мир перевернутым, пока их мозг не научится компенсировать такое виденье еще раз.

С какой стати все это так работает?

Потому что человеческий глаз развивался, чтобы использовать базовые принципы оптики, — а мозг совершенствовался во взаимодействии с ними, так как оказалось, что людям всё-таки легче ориентироваться в мире, если он будет стоять не вверх тормашками, а правильной стороной вниз.

6

Вслед за Джоном Сёрлом я думаю, что сознание — это возникший в процессе эволюции адаптивный биологический механизм, и что обращаться с ним как с иллюзией — значит отрицать те данные, которые на деле нужно объяснить. В своей книге «Переоткрытие сознания» (1992) Сёрл пишет:

«На чем я продолжу настаивать, так это на том, что можно принять очевидные факты физики — например, что мир целиком состоит из физических частиц в силовых полях — без того, чтобы в то же время отрицать очевидные факты нашего собственного опыта — например, что все мы обладаем сознанием и что наши состояния сознания имеют специфические несводимые феноменологические свойства».

Несводимость здесь — это не мистический концепт, её можно конкретизировать разными способами. Не уверен, к какому из методов тяготеет сам Серль, но я думаю о сознании как о слабо возникающем (эмереджентном) феномене, мало чем отличающимся от, скажем, мокрости воды (хотя и более сложном).

Молекулы воды сами по себе обладают определенными физико-химическими свойствами, но мокрость — не одна из них. Мокрость воды появляется только при определенных условиях среды (например, при правильных температуре и давлении) и только когда молекул воды достаточно много.

Что важно, свойства воды зависят не только от количества и расположения ее молекул, но также и от того, как составлены сами молекулы. Если бы внутри их атомов было бы другое количество нейтронов или электронов, или молекулы составлялось из иного количества атомов — у воды были бы другие свойства.

То же и с психическими феноменами, включая оба вида сознания — доступа и феноменальное.

И хотя в сознании нет ничего загадочного (пока-пока, любые виды дуализма!), определенного количества и последовательности нейронов, кажется, недостаточно для генерации этого феномена. Вовлеченные нейроны также должны быть сделаны из правильного материала (и производить правильные реакции). Дело не только в том, как они расположены в мозге, но и в тех физических и химических свойствах, которые имеют углеродные клетки, которых могут иметь или не иметь альтернативы на основе кремния (это открытый эмпирический вопрос), и которых, скажем, определенно не имеет картон.

Следовательно, объяснение феноменального сознания придет (если оно вообще придет — ведь не факт, что только потому что мы хотим что-то знать, мы обязательно в итоге это узнаем) из нейронаук и эволюционной биологии, мы будем понимать человеческий мозг так же хорошо, как сегодня понимаем внутренние процессы наших компьютеров. Тогда мы увидим ясную связь между лежащими в основе психики невральными механизмами и ориентированными на пользователя причинно-следственными репрезентациями (не иллюзиями!), которые помогают нам эффективно работать с компьютерами и выживать и размножаться в мире как биологическим организмам.

Оригинал статьи под названием «Consciousness is real» можно прочесть в журнале Aeon.

Источник: m.vk.com

Комментарии: