Наука: мозг опережает сознание?

ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ ВОЛИ В КОНТЕКСТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ НЕЙРОНАУКИ

Проблема свободы воли была и остается одной из наиболее широко обсуждаемых не только среди профессиональных философов, но и ученых. Долгое время считалось, что вопрос о свободе воли входит в домен так называемого гуманитарного знания и любые попытки ответить на него средствами и методами, которыми оперируют естественные и точные науки, заранее обречены на провал.

Однако в последние десятилетия мы стали свидетелями серии любопытных научных экспериментов, ряда выдвинутых гипотез и теорий, которые работают с указанной проблемой в парадигме естествознания.

Можно выделить три основных естественнонаучных контекста, в которых проблема свободы воли изучается и обсуждается современными учеными:

1) контекст физических процессов, связанных с квантовым индетерминизмом

2) контекст нейрофизиологических процессов, связанных с функционированием человеческого мозга

3) контекст алгоритмических процессов, связанных с разработкой и построением сильного искусственного интеллекта.

В настоящей статье я сосредоточусь на втором из указанных контекстов. Моя задача будет состоять в изложении двух наиболее обсуждаемых экспериментов, поставленных учеными в области когнитивной психологии и нейронауки за последние десятилетия и получивших наименование экспериментов со свободой воли, а также в критическом обсуждении вопроса о том, приводят ли данные, полученные в ходе этих экспериментов, к возникновению принципиально новой аргументации в решении классического вопроса о свободе воли.

В целях упрощения изложения и желания сделать свои размышления доступными более широкому кругу читателей, я буду стараться не прибегать без необходимости к используемой в современной философии специфической терминологии и сосредоточусь на проблемном изложении материала.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ПАРАДИГМА Б. ЛИБЕТА

Начало современной бурной дискуссии о свободе воли среди философов, психологов и нейроученых положил эксперимент, проведенный американским психофизиологом из Калифорнийского университета в Сан-Франциско Бенджамином Либетом в начале восьмидесятых годов прошлого столетия [Libet, 1985]. Суть эксперимента состояла в следующем.

Испытуемых добровольцев просили совершить определенное телесное движение в тот момент, когда им этого захочется (допустим, пошевелить указательным пальцем правой руки; я буду использовать этот вариант эксперимента, хотя в изначальном его виде испытуемых просили пошевелить кистью руки).

Либет и его коллеги имели возможность наблюдать и фиксировать сложные нейрофизиологические процессы, происходящие в мозге и мышцах каждого испытуемого с помощью неинвазивных технических средств: процесс мышечного движения записывался с помощью электромиографа, а ему предшествующий процесс в моторных отделах мозга (называемый потенциалом готовности к действию) – при помощи электроэнцефалографа. Для того чтобы понять, в какой момент испытуемыми принималось решение совершить соответствующее телесное движение (поднять указательный палец), Либет придумал следующий алгоритм действий.

Перед испытуемыми помещался огромный циферблат со стрелкой, которая двигалась достаточно быстро, совершая полный оборот приблизительно за две с половиной секунды. Задача испытуемых заключалась в том, чтобы запомнить, где именно находилась стрелка на циферблате в тот момент, когда ими было принято решение совершить соответствующее телесное движение.

Таким образом Либету удалось зафиксировать не только мозговую и мышечную активность, но и сопоставить их как бы на одной временной шкале с субъективным потоком переживаний испытуемого, а именно с его желанием совершить определенное действие по своему произволу. Результаты эксперимента оказались довольно неожиданными.

Выяснилось, что в каждом из случаев процессу принятия решения совершить телесное движение предшествует активность в моторных отделах мозга, которая не осознается самим субъектом. Либет установил, что активность в моторной коре наступает за 350 мс до осознания субъектом своего решения выполнить соответствующее телесное движение.

Более детально, речь шла о том, что потенциал готовности к действию начинает формироваться в мозге испытуемого за 550 мс до самого моторного действия, в то время как самим испытуемым желание совершить действие фиксировалось только за 200 мс до его начала (здесь надо заметить, что за 50 мс до своего начала движение становится необратимым).

Первоначальный вывод, опубликованный Либетом, заключался в том, что каждому нашему свободному действию предшествует акт бессознательной нейронной активности в мозге. Это означало, что решение совершить то или иное действие, которое традиционно считалось свободным решением и расценивалось в качестве основания для самого действия, лишалось статуса произвольного (свободного) акта, поскольку само выступало следствием другого физического процесса, имеющего место в нашем мозге.

Получалось, что решение совершить то или иное действие нельзя считать свободным, поскольку это действие начинается до того, как мы принимаем об этом решение, и по своему статусу похоже на некоторую фиксацию первоначального процесса в мозге как бы задним числом уже на уровне субъективного переживания.

Любое наше свободное действие, в соответствии с выводами Либета, оказывалось предопределенным и не зависящим от нашего непосредственного решения его совершить.

Иными словами, эксперимент Либета свидетельствовал о том, что поступки человека оказываются не результатом его свободных осознанных решений, а заранее предопределены объективными процессами в его мозге, происходящими еще до фазы их осознания. А фаза их осознания сопровождается своего рода иллюзией, что инициатором этих поступков выступал сам субъект. Если это так, то мы суть не что иное, как своего рода аниматы, испытывающие иллюзию свободы воли в своих действиях, которыми в действительности управляет наш мозг.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ

Эксперимент Либета (как и интерпретация его результатов) стал объектом довольно серьезной и обстоятельной критики, которая не прекращается и по сей день.

Первоначально, большинство возражений были связаны с технической стороной эксперимента, а именно с погрешностями в работе приборов при измерении потенциала готовности к действию и мускульной активности, а также с проблемой соотнесения полученных с их помощью данных с теми данными, которые были получены благодаря репортажам испытуемых о времени принятия ими решения. Сравнительно недавно были выдвинуты и более существенные возражения, касающиеся самой парадигмы эксперимента.

Например, открытие так называемых зеркальных нейронов показало, что активация премоторных и моторных областей коры мозга происходит не только в том случае, когда субъект совершает определенное телесное движение, но и тогда, когда он наблюдает за тем, как оно осуществляется другим субъектом. Следовательно, активация премоторных и моторных областей коры мозга не всегда приводит к определенному мускульному движению, а значит, не может выступать достаточным основанием для объяснения того, почему субъект совершил то или иное телесное движение.

Иными словами, хотя фиксируемый приборами потенциал готовности к действию начинается за 550 мс до запланированного телесного движения (скажем, поднятия указательного пальца), сам по себе он не может рассматриваться как причина соответствующего телесного движения. Для этого требуется какой-то дополнительный механизм, который ряд авторов называют “сознательным проксимальным решением”, имеющим место (если опираться на данные репортажей участников эксперимента Либета) за 200 мс до соответствующего телесного движения.

Необходимо отметить, что и сам Либет, осознавая весь радикализм тех следствий, которые вытекали из поставленного им эксперимента, решил скорректировать свои научно-теоретические выводы, оставив своеобразное место для свободы воли благодаря более внимательному наблюдению за ходом придуманного им эксперимента и небольшой его модификации.

В ходе многократных воспроизведений эксперимента выяснилось, что испытуемые не всегда совершают то действие, для которого начинал формироваться потенциал готовности в мозге и которое предсказывали экспериментаторы. Некоторые испытуемые в самый последний момент принимали решение не совершать действие. В интерпретации Либета это означало, что у субъекта, в чьем мозге до запланированного им действия начинает формироваться потенциал готовности, после его осознания (то есть за 200 мс до его начала), но до того момента, когда действие становится необратимым (то есть за 50 мс), имеется в распоряжении около 100–150 мс, когда он может как бы отменить решение его совершить, уже сформированное в мозге.

Этот механизм Либет назвал "принципом вето" и предложил приравнять его к свободе воли.

Фактически, если внимательно рассмотреть этот любопытный вывод, Либет предложил отождествить свободу воли с негативной свободой, то есть с правом субъекта сознательно накладывать вето на те решения, которые принимаются нашим мозгом.

Данный вывод американского ученого можно рассматривать в качестве своеобразного компромисса, который был предложен в ходе натурализации одного из базовых феноменов, традиционно ассоциируемых с сознанием, а именно свободы воли.

Таким образом, получалось, что мы оказываемся своего рода полу-аниматами с обратно заведенным механизмом. С одной стороны, всеми нашими поступками управляет наш мозг и процессы, объективно происходящие в нем. С другой же стороны, ряд из тех действий, которые до всякого сознавания запланированы мозгом и для которых уже запущен своего рода спусковой механизм их исполнения, могут быть отклонены нами на этапе их осознания, вплоть до того момента, после которого они становятся необратимыми; иными словами, мы оказываемся в некоторой степени свободны в их неисполнении.

ЭКСПЕРИМЕНТ Ч. СУНА И ЕГО ГРУППЫ

Спустя два десятилетия после оригинального эксперимента Либета и научно-философской дискуссии, которая сопровождала его фактически на всех значимых стадиях его воспроизведения, в начале XXI века в Германии была поставлена еще одна серия любопытных экспериментов, которые вывели дискуссию о свободе воли на новый уровень. В лаборатории под руководством Ч.С. Суна и Дж.-Д. Хейнса испытуемых добровольцев просили свободно выбрать одну из элементарных операций – какую из кнопок на пульте выбрать: правую или левую.

В то же самое время на экране монитора испытуемые видели ряд сменяющих друг друга букв алфавита. Задача испытуемых состояла в том, чтобы запомнить, какая из букв находилась на экране монитора в тот момент, когда они приняли решение, какую из кнопок нажимать (левую или правую). Нейронная активность в мозге испытуемых фиксировалась с помощью фМРТ. Суть этого эксперимента, по словам его организаторов, заключалась в своего рода декодировании интенций выбора правой и левой кнопок, которые возникали в мозге испытуемых.

Нейроученые, получив первые результаты нейронной активности участников эксперимента, просили программистов написать специальную компьютерную программу, которая только лишь по данным фМРТ смогла бы предсказать, какую из кнопок на пульте выберет тот или иной испытуемый еще до того, как он заявит об этом. В ходе эксперимента выяснилось, что компьютерная программа по паттернам нейронной активности могла верно предсказывать “свободные” решения испытуемых до того, как они объявляли об этом, в более чем шестидесяти процентах случаев.

Как видно, результат этого эксперимента подтверждал идею Либета о том, что именно нейронная активность в моторных отделах мозга, а не принимаемое сознанием решение выступает инициатором того или иного действия субъекта. Однако новые технические возможности, которых еще не было у Либета четверть века назад, позволили создать новую парадигму для подтверждения его выводов.

В отличие от эксперимента Либета, где речь шла о миллисекундах, результаты эксперимента ученых из Берлина оказались просто ошеломляющими. Новая парадигма эксперимента позволяла предсказывать будущий выбор испытуемого в среднем за 6–10 с до того, как этот выбор делался самим испытуемым! Несмотря на то, что программе удавалось делать верные предсказания усреднено только в 60 процентах случаев, тем не менее, результат был выше чем простая вероятность и на него мог оказывать влияние, по мысли самих ученых, ряд привходящих факторов, таких как погрешности при измерении нейронной активности, уровень шума и т.д.

Как бы то ни было, фиксация такой высокой степени задержки между процессами в мозге, которые инициируют действие, и “свободным” решением его совершить, не оставляли возможности множеству оппонентов считать вывод Либета об отсутствии позитивной свободы воли у человека неверным, ссылаясь на неточности и погрешности оборудования при проведении подобного рода экспериментов.

КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ

Некоторые ученые делают радикальный вывод об иллюзорности свободы воли, опираясь на результаты одного или обоих описанных выше экспериментов.

Вместе с тем, серьезный прогресс в техниках измерения нейронной активности при осуществлении человеком произвольных движений, благодаря которому эти эксперименты стали возможны, не снимает с повестки дня нескольких принципиально важных вопросов: Не бьют ли вообще мимо цели подобного рода эксперименты?

Можем ли мы считать, что эксперименты, связанные с произвольными движениями каким-либо органом человеческого тела, имеют дело с проблемой свободы воли человека? Корректно ли считать свободным выбор поднимать или не поднимать указательный палец правой руки или выбор между тем, какую из двух кнопок нажать, в условиях контролируемого эксперимента?

Я хочу выдвинуть два концептуальных возражения против вывода об отсутствии свободы воли у человека, который делается на основе указанных выше экспериментов. Эти возражения я считаю концептуальными, поскольку в них речь идет о смешении понятий, которое допускалось и допускается учеными в ходе постановки экспериментов и их интерпретации. Первое из возражений я называю слабым концептуальным возражением, а второе – сильным.

Слабое концептуальное возражение заключается в следующем: изложенные выше эксперименты суть эксперименты со свободой действия, а не со свободой воли.

На различие между свободой воли и свободой действия одним из первых указал американский философ Роберт Кейн, один из авторитетных специалистов в изучении проблемы свободы воли. Я не буду детально воспроизводить его аргументацию, поскольку понимаю указанное различие несколько иначе.

С моей точки зрения, свобода воли и свобода действия суть принципиально разные типы свободы. Свобода действия связана с реализацией интенций первого порядка, а свобода воли – с реализацией интенций второго порядка (рeфлексивных интенций).

Интенциями первого порядка я называю непосредственные интенции (например, “Я хочу поднять левую руку” или “Завтра я встану в 8 часов утра”, или даже “После окончания школы я собираюсь поступить в университет”; объединяет их то, что содержанием этих интенций выступает конкретное положение дел, на которое они нацелены).

Интенции второго порядка – это опосредованные интенции, содержанием которых выступают наши интенции первого порядка (например, “Я хочу отказаться от привычки курить”, “Я хочу, чтобы меня любили”, “Я намерен больше никогда не лгать”, “Я отказываюсь закрывать глаза на несправедливость”). Американский философ

Гарри Франкфурт ввел в научный оборот похожее различие, а именно различие между желаниями первого и желаниями второго порядков.

Вместе с тем, с моей точки зрения, желание – это лишь один подвид интенций, поэтому я предпочитаю строить свое концептуальное возражение на различии между интенциями первого и второго порядков. Реализация интенций первого и второго порядков требует разных типов свободы. Если для реализации интенций первого порядка достаточно свободы действия, то для реализации интенций второго порядка необходима свобода воли.

Комментарии: