Феноменология внутреннего сознания-времени

Гуссерль в своей работе «Феноменология внутреннего сознания-времени», уже в самом названии заявил свою позицию: время, которое он изучает с феноменологической установкой, есть внутрисознательное, имманентное время. Объективное время феноменологически не дается, в отношении него можно совершить ?????, редукцию. Время «an sich» ничего не может нам дать с эпистемологической точки зрения, кроме избитой дихотомии субъекта и объекта (я субъект, и я изучаю объект – время). Избавиться от этой дихотомии можно, если начать говорить о всеобщем, многостороннем и многоаспектном течении: наши размышления об объективном времени, наши переживания его сами «текут», сами временятся. Это о-временение самого о-сознавания как способ бытия-в-имманентности. «…восприятие временного объекта само обладает временностью» , - пишет Гуссерль.

Время есть на всех уровнях конституирования: и в акте, и в предмете, и в содержании акта; время имплицитно есть во всяком проявлении о-сознавания. Но как проанализировать время, уцепиться за его «чтойность»? И стоит ли разлагать его на части (прошлое как «уже-не», настоящее как «чистое событие», о чем мы еще скажем ниже, будущее как «еще-не») чтобы понять нюансы его существования?

Гуссерль, осмысляя время, использует (в «Феноменологии внутреннего сознания времени») понятия протенции (ожидание «вот сразу появившегося»), ретенции (схватывание того, что было моментом ранее, или иначе ухватывание «вот только что бывшего», или иначе первичная память), и точки Теперь (или праимпрессии, о которой прямо сказано: «Праимпрессия соответствует временному теперь, настоящему моменту»). Теперь – это своеобразная «точка временной бифуркации» (в системе, где будущее переходит в прошлое), стягивающая прошлое и будущее в единый континуум длительности. Время, таким образом, представляется через постоянно модифицирующиеся фазы или мгновения в едином смысловом поле. Мы не можем разорвать временной континуум на отдельные отрывки из прошлого или отдельные предсказания будущего. И никакой момент не может существовать отдельно от общего протекания. Протекание – это и есть суть времени.

Эта система работает: есть некая динамика, прошлое и будущее схлестываются в настоящем, стягиваясь в точку, и это не остановить. Можно представить себе этот процесс как механизм песочных часов: точка Теперь – это отверстие посередине, в которое сыплется песок; то, что в верхней части – будущее, становящееся прошлым уже в нижнем отделе часов. А потом мы переворачиваем часы и получаем из прошлого будущее, которое будет как бы вновь реактуализованным (wiedervergegenw?rtige).

Чтобы анализировать время мы должны видеть его со стороны как объект, но это невозможно, мы сами во времени закрепились очень серьезно, однако можем трансцендировать к миру и внутримирному сущему (скажем, Мерло-Понти утверждал, что вообще «сознание есть трансценденция целиком и полностью»).

Гуссерль описывал время, и так, как оно нам дается изнутри, в саморефлексии, в потоке, как оно «течет». «Течет», кстати, не только время. Переживания в «сознании-состояний» тоже «текут». Мелодия «течет». Но слово «течение» лучше всего обставить кавычками. Река течет в буквальном смысле. Но как «течет», временится, скажем, мелодия, которую Гуссерль приводит как пример? Один момент мелодии выстраивается за другим, и при этом мы схватываем не отдельные ноты, а мелодию целиком, как она есть. За каждым моментом мелодии идет ретенциональный «хвост кометы» из наслоенных друг на друга уже прошедших моментов. Нужно найти связь между актуальными и уже отзвучавшими тонами (если вспоминать пример Гуссерля с мелодией в «Феноменологии внутреннего сознания времени»). За счет этого мы воспринимаем целостность, единство, схваченность, притом, что континуум постоянно модифицируется, постоянно что-то проясняется, выходит на поверхность. Напоследок отметим, что восприятие мира как universum-а возможно только в осознании единства объекта и фона, их целостном и совместном, связном переживании. Эта целостность все-таки принадлежит сознанию, ибо «с действительностью мы имеем дело лишь постольку, поскольку она есть полагаемая, представленная, созерцаемая, понятийно помысленная действительность» .

Эдмунд Гуссерль пишет: «…теперь-сознание, которое конституируется на основе материи А, непрерывно превращается в сознание прошлого, в то время, как одновременно выстраивается все новое теперь-сознание». Это описывается сама ретенция и ускользание того момента, который мы обозначили как Теперь. Время ускользает, уворачивается, увиливает от наших формулировок. Но все-таки протекание, которое мы выше отметили как суть времени, – узловой момент.

Следует в связи с этим поговорить и о вторичной памяти, т.е. о воспоминании. Ретенция и воспоминание – не одно и то же, несмотря на кажущееся тождество. Мы ухватываем в ретенции момент являющейся вещи, а воспоминание – это просто воспроизведение того, что было ухвачено, некое фантазирование, а не само ухватывание, как мы полагаем. В воспоминании вещь не дана первично, в отличие от ретенции, формирующей «поток» сознания при помощи связывания и нанизывания. И о протенции можно рассуждать, она не менее необходима в познавательном процессе, чем ретенция, ибо показывает, что сознание (которое я определяю так: темпоральное конститутивное синтетическое поле возможного учреждения смысла) не только ретенционально ухватывает и вспоминает, но и способно предсказывать (не в эзотерическом смысле), видеть потенциальное развитие ситуации, события. Именно протенция и ретенция есть целостность, выхватываемая из мгновения Теперь-точки.

Вот что пишет по поводу имманентного времени, а в частности по поводу протенции К. Свасьян: «Важно учесть: ни одно “теперь” не может быть мыслимо в отрыве от универсального горизонта временных потенций (курсив мой – П. О.), посредством которых сознание обретает целостность и жизненность».

Предмет нашего созерцания один, но смыслы могут быть разными в зависимости от способов данности, которые как раз таки протекают во времени. Интенции будущего и интенции прошлого есть темпоральная окрестность, и в этой окрестности вещь себя являет, окрестность как бы способствует проявлению являющегося. Мы синтезируем и явление, и фон, на котором оно выступает, только фон воспринимается и конституируется пассивно. Таким образом, «в Теперь я созерцаю не-Теперь» , то есть я в моменте сознавания созерцаю (и пассивно воспринимаю) то, что дано для высвечивания Теперь. Потенциальность «?? ??» становится явью и действительным событием бытия – это описывается переход от потенциального к актуальному в познании (т.н. «аттенциональные сдвиги» или «аттенциональные модификации», или «аттенциональные конфигурации»). Этот переход протекает в рамках интенциональной направленности на мир и внутримирные вещи.

Вообще, модификация – важное понятие для феноменологии. «Поток сознания» все время модифицируется, и развертывается с различных сторон каждое звено протекающего потока. Мы эти звенья конституируем. И, как пишет В. И. Молчанов, «именно конституирование включает в себя и синтез-схватывание, и временную протяженность». (Курсив мой – П. О.) Непрерывное многообразие способов данности вещей конституируется, синтезируясь, наполняя поток сознания событиями саморепрезентации этих же вещей. Наше бытие - это бытие в акте, который ухватывает явления, и это положение дел уже само говорит, что нам нельзя выйти из самих себя, из рамок нашего сознания и опыта, как бы мы к этому не стремились. Но мы можем сделать так, чтобы просто «что-то» с простым вниманием к нему модифицировалось, и в результате этой модификации наше восприятие могло достичь ясности и отчетливости.

Итак, как же временится сознание? «В непрерывном переходе от схватывания к схватыванию мы, сказал я, известным образом схватываем и поток переживания как единство. Мы схватываем его не как единичное переживание, но по способу идеи в кантовском смысле. Поток переживания - это не что-то полагаемое и утверждаемое наобум, - это нечто абсолютно-несомненно данное, в соответственном широком смысле слова “данность”. Источник такой несомненности, хотя она и опирается на созерцание, - все же совершенно иной, нежели тот, что существует для бытия переживаний, каковые, таким образом, достигают чистой данности в имманентном восприятии ... Одновременно мы видим, что от потока переживания и его компонентов как таковых неотделим ряд различимых модусов данности, систематическое исследование которых составит главную задачу общей феноменологии». Поток переживаний, таким образом, нам действительно дан, мы, рефлектируя, схватываем его как целое, действительно живем в нем как в cogito («мой поток меня мыслящего» по определению Гуссерля).

Можно еще более ясно представить этот процесс наслаивания друг на друга длящихся моментов явления в следующей цитате: «… к каждому данному представлению естественным образом присоединяется непрерывный ряд представлений, из которых каждое воспроизводит содержание предыдущего, однако таким образом, что оно постоянно прикрепляет к новому (представлению) момент прошлого». Вот он – механизм ретенции или первичной памяти, вот они – «шлейф» или «вереница» уплывающих моментов. Без этой «вереницы» у нас была бы одновременная сумма тонов (если опять вспомнить пример с мелодией)и не было бы последовательности. Да и время стало бы сложнее для понимания, или даже мы перешли бы от земного времени к вечности Бога – простой лейбницевской монады, содержащей в себе предустановленную гармонию явлений. И тогда не было бы целостности мелодии, не было бы смысла ее исполнять, ведь она не содержит в себе никаких последовательных связей.

Таким образом, основные понятия, использующиеся нами в рассуждениях о времени и сознании – это ретенция, протенция, праимпрессия, стягивание, схватывание, поток, модификация, аттенциональные сдвиги, и т.д. Как мы уже увидели, эти понятия сильно взаимосвязаны в нашем процессе восприятия, в нашем имманентном мире, где это все слажено. Далее нам предстоит разговор о «Я», об этом «горниле субъективности».

Комментарии: