Что такое синдром самозванца

Нам нравятся истории про самозванцев, потому что мы видим в самозванцах себя самих.

— Брюс Уотсон

В один прохладный осенний день 1952 года 16 раненых солдат были доставлены на борт канадского эсминца Каюга, патрулирующего территорию Желтого моря у побережья Инчхон в Южной Корее. Раненые в ходе войны в Корее солдаты были в тяжелом состоянии. Несколько человек не выжили бы без операции. К счастью, судовой врач оказался хирургом-травматологом. Облачившись в медицинский халат, полный мужчина средних лет приказал медсестрам подготовить пациентов. Затем он вошел в свою каюту, открыл учебник по хирургии, чтобы быстро прочесть курс по теме, в которой, по его словам, он был специалистом. Через двадцать минут в операционную вошел не окончивший школу Фердинанд Демара, он же Джефферсон Бэйрд Торн, Мартин Годгарт, доктор Роберт Линтон Фрэнч, Энтони Инголия, Бен У. Джонс, а сегодня доктор Джозеф Сир.

«Скальпель!»

Сделав глубокий вдох, лжехирург проник в обнаженную плоть. В голове у него крутилась одна мысль: «Чем меньше разрез ты сделаешь, тем лучше, тем меньше зашивать придется после». Найдя сломанное ребро, Демара извлек его и достал пулю, застрявшую рядом с сердцем. Он боялся, что рана у солдата будет кровоточить, поэтому он намазал рану Гель-пеной, специальным коагулирующим реагентом, и почти мгновенно кровь сгустилась и остановилась. Демара вставил ребро на место, зашил пациента и ввел ему огромную дозу пенициллина. Окружающие были в восторге.

«Серийные самозванцы, такие как Фрэнк Абегнейл, в исполнении Леонардо Ди Каприо в «Поймай меня, если сможешь», восхищают нас, так как они не боятся идти на риск и проживать романтичную жизнь, о которой мы только мечтаем».

Работая весь день, Демара прооперировал всех 16 раненых. Все 16 выжили. Вскоре слухи о героическом подвиге Демара просочились в прессу. Настоящий доктор Джозеф Сир, за которого выдавал себя Демара, узнал о «своих» подвигах в Корее, где он никогда не был, из газет. Военное правление допросило Демара и уволило его без лишней огласки, чтобы избежать позора.

Но информация все же просочилась в прессу. После того, как о Демара вышла статья в журнале Life, псевдохирург получил сотни писем фанатов. «Мы с мужем оба чувствуем, что вы человек, ниспосланный свыше», — писала одна женщина. А из лагеря по лесозаготовкам в Британской Колумбии Демара поступило предложение поработать врачом. Вскоре о Демара вышла книга и фильм «Великий самозванец», в котором его сыграл актер Тони Кертис. Сам Демара в этом фильме сыграл роль доктора и даже стал подумывать пойти учиться в медицинскую школу. Но все же решил, что это слишком сложно. Он говорил:

«Наверное, я всегда ищу коротких путей. И быть мошенником — это вредная привычка, от которой сложно избавиться».

Своего рода артисты, мошенники и самозванцы занимают особое место в истории, воплощая собой соблазнительное обаяние обмана, которое одновременно поражает и подкупает нас. В то время как большинство из нас всячески старается не выходить за пределы социальных норм, мошенники преодолевают эти барьеры, с легкостью шагая навстречу новым вызовам. Будучи в центре внимания, они высмеивают профессиональные нормы, значимость, которую им придают. Психологи считают, что в глубине души нам нравятся мошенники, так как мы чувствуем, что тоже притворяемся. В их историях раскрывается калейдоскоп их собственных «я», и своим примером они показывают, как, рискнув, можно испытать ощущения, которые другим недоступны.

О серийных и бытовых самозванцах

Профессор психологии Мэтью Хорнси начал изучать самозванцев после того, как был обманут коллегой из Университета Квинсленда в Австралии. Елена Демиденко, рассказывавшая об украинских корнях, написала роман о своем детстве в Украине. Роман получил премию. Но вскоре выяснилось, что Елена Демиденко была австралийкой Хелен Дарвилл, не имевшей никаких связей с Украиной. Вся ее история была придумана. С тех пор, обманутый и преданный, Хорнси стал изучать самозванцев и вопрос о том, почему люди восхищаются ими. Хорнси отмечает:

«Мы живем в мире, где много препятствий. И вы видите этих людей, которые идут на сумасшедшие риски, преодолевая эти препятствия, и проживают романтичную жизнь. Само по себе — это романтичное и привлекательное явление».

Самозванцы играют нашим доверием, смеются над важностью, которую мы придаем униформе, титулу, визитной карточке с тиснением «Доктор». Мы завидуем статусу и восхищаемся теми, кто ищет и использует для своих целей кратчайшие пути. Мы не хотим, чтобы наш личный доктор оказался мошенником, но мы восхищаемся подвигами Фрэнка Абигнейла в фильме Стивена Спилберга «Поймай меня, если сможешь», странствующего по миру как непревзойденный артист, перевоплощающийся, играющий, талантливо исчезающий, — и все это он делает до наступления совершеннолетия.

«Понятие о том, что наш выбор зависит от наших собственных мыслей и суждений, кажется настолько очевидным, что это даже не нужно озвучивать», — пишет Иона Бергер в начале своей книги «Невидимое влияние: скрытые силы, которые формируют поведение».

Но психология надувательства включает в себя неоднозначные элементы. С одной стороны — это серийные самозванцы, такие как Демара и Абигнейл. С другой — будничные самозванцы — мы с вами.

«Большинство из нас каждый день занимается сдержанным надувательством, — говорит Хорнси. — Например, если я улыбаюсь, когда мне невесело. Если притворяюсь заинтересованным, когда неинтересно. Если притворяюсь уверенным, когда на самом деле я нервничаю. Лишь тонкая грань отделяет мошенничество от умения производить впечатление и использовать социальные навыки».

«Самозванцы очаровывают нас, — добавляет Хорнси, — не потому, что мы хотим быть такими, как они, а потому, что мы глубоко обеспокоены тем, что мы такие же, как они».

Общее чувство «притворства» начинается с неуверенности в себе. Сидя в зале заседаний, в классе, на собрании высокого уровня, вы охвачены сильным страхом — вы занимаете не свое место здесь. И неважно, какая у вас ученая степень или послужной список. Вы не так умны, как другие. Вы — самозванец. Такая неуверенность стала достаточно эндемичным явлением и получила определение — синдром самозванца. Введя это понятие в 1978 году, психолог Паулина Кланс использовала его в основном в отношении успешных женщин, но гендерные слепые исследования показали, что мужчины также склонны чувствовать себя притворяющимися, и что до 70 процентов профессионалов страдают синдромом самозванца.

Психологи видят причину возникновения этого феномена в биполярных стилях воспитания детей. Постоянная критика в детстве может расцениваться как родительское презрение, которое позже не компенсируется ни одним достижением или успехом в жизни. Напротив, «идеальный ребенок», которого хвалят за простейший рисунок или проект, также, повзрослев, может задаваться вопросом, заслужил ли он этот успех. Независимо от стиля воспитания, «самозванец» обнаруживает, что каждое достижение, каждый комплимент только усиливает страх, что когда-нибудь он будет обличен.

Страх перед обманом влечет нас к тем, кто не стыдится или не боится совершать самые невероятные мистификации. «Общество любит самозванцев», — пишет британская журналистка Сара Бертон в своей книге «Самозванцы: шесть видов лжецов». Нам безумно нравится «откровенно или тайно нарушать табу». Нам с детства внушают говорить правду. Бертон пишет:

«Когда мы узнаем, что кто-то соврал, наша первая реакция – неподдельный интерес». Молодой человек притворяется сыном актера Сидни Пуатье и обманным путем попадает в богатые дома Манхеттена. Австралийка убеждает всех в том, что, несмотря на отсутствие знания русского языка, она — пропавшая принцесса Анастасия династии Романовых. Коварный француз снова и снова притворяется потерянным сиротой. Возможно, нас привлекают самозванцы, говорит Бертон, потому, что самозванец «просто обогнал нас на дороге, по которой мы идем».

Психологи выделяют несколько мотивов серийного мошенничества, каждый из которых взывает к нашим запутавшимся групповым «я». Некоторые самозванцы, говорит Хорнси, являются «непревзойденными авантюристами», в роли которых каждый хотел бы оказаться. Другие ищут чувство общности, которого лишены, будучи застенчивыми или непохожими на других. Низкая самооценка является третьим мотивом. Чувствуя себя неудачником, опытный самозванец легко завоевывает всеобщее уважение, притворяясь кем-то лучше, чем он сам. Демаре не нужен был психолог, чтобы рассказать ему, почему он притворялся врачом.

«Как ни крути, [Dr. Роберт Линтон] Френч, хороший или плохой, был кем-то, — писал Демара. — А хороший или плохой Демара — никто, просто бродяга».

Психолог Элен Дойч обнаружила, что самозванцы часто сталкивались с сильными ударами судьбы. Выросшие в благополучных семьях, они теряли свой статус из-за развода, банкротства или предательства. Чувствуя себя обманутым, самозванец не успевает подняться по лестнице успеха. Вместо этого он возвращает статус, просто присваивая его. Так было с Фрэнком Абигнейлом, который выходит из зала суда, где его разводившиеся родители сражались за опеку над ним, и начинает жить своими фантазиями. Высокий, красивый и выглядящий на 26, а не его нежный возраст 16 лет, Абигнейл несколько лет играл роль пилота авиакомпании, охранника, доктора, адвоката… «Альтер эго человека, — писал он в своих мемуарах, — не более, чем его любимый образ самого себя».

Мы все можем притворяться, но лишь у немногих из нас есть достаточно интеллекта или социальных навыков, чтобы делать это виртуозно. Не посетив ни одного класса, Абигнейл изучил юридические учебники и прошел экзамен в Луизиане. Демара мог за день прочитать текст по психологии, а на следующий начать ее преподавать. Профессиональные самозванцы могут быстро разрядить напряженность шуткой, и они с легкостью «читают» людей. «В любой организации всегда есть много неиспользованных возможностей, которыми можно воспользоваться без вреда для окружающих», — сказал Демара, который также выдавал себя за тюремного надзирателя, профессора, монаха, заместителя шерифа.

«Сами cоздавайте свои правила и интерпретации. Ничего лучше этого нет. Помните это — проникайте в «вакуум силы!»

«Кто он, тот человек, за которого меня принимают?»

Если говорить о нас самих, наш самозванец уже давно прячется внутри. Слово «персона» происходит от этрусского phersu, что означает «маска». Прежде чем стать латинским словом persona этот термин использовался для ролей с масками в греческих драмах. Шекспир выступил с идеей, что «весь мир — театр», и мы — актеры, чьи роли меняются со временем и обстоятельствами. Мы знаем наши монологи и знаем наши роли. Так зачем притворяться? Самозванец в нас, говорят психологи, подпитывается за счет созданного образа самого себя. Каждое утро, смотря в зеркало, мы разочаровывамся в человеке, который смотрит на нас. Мы всего лишь тень того, кем, как мы думали, можем стать. Как прожить еще один день? Войдите в роль, станьте «социальным хамелеоном».

Термин «социальный хамелеон», говорит Марк Снайдер, профессор психологии в Университете Миннесоты, описывает тех, чье внутреннее «я» отличается от их публичной персоны.

«В какой-то степени мы все социальные хамелеоны, — говорит Снайдер, изучающий людей и общественные взаимоотношения. — Подобно хамелеону, который принимает цвета своего физического окружения, мы перенимаем социальные атрибуты нашего окружения, формируя и адаптируя наше поведение в соответствии с обстоятельствами».

У социальных хамелеонов, говорит Снайдер, обычно сильно развит «самоконтроль», они оценивают каждую новую ситуацию, продумывают, как в нее вписаться, как понравиться окружающим. «Жесткий самоконтроль» встречается во многих профессиях из разных областей, в их числе законодательство, актерская профессия и политика. Но любой, кто обладает высоким уровнем самоконтроля, говорит Снайдер, согласился бы с утверждением:

«С разными людьми я веду себя по-разному, как совсем другой человек».

Философ Дэниэл К. Деннетт сравнивает каждого из нас с вымышленными персонажами. Он отмечает:

«Время от времени мы все превращаемся в выдумщиков, которые рассказывают и пересказывают себе историю собственной жизни, упуская из внимания правдивость истории».

Деннетт считает, что истоки наличия такого рассказчика в нас кроются в анатомии мозга, ссылаясь на исследования невролога Майкла Газзаниги о частях мозга, каждой из которых присуще разное восприятие.

Участки мозга «должны использовать изобретательные пути, чтобы создавать поведенческое единство», — пишет Деннетт. Следовательно, «мы все виртуозные рассказчики, которые ведут себя по-разному … и мы всегда надеваем на себя лучшую «маску», которую можем. Мы стараемся объединить все наши знания в одну хорошую историю».

Вуди Аллен превратил эту тему в фарс и показал в картине «Зелиг», псевдодокументальном фильме 1983 года о человеке-хамелеоне, который менял свой внешний вид в зависимости от социальной среды. Леонард Зелиг поверг в шок врачей, превратившись в психиатра в очках, темнокожего джаз-музыканта, краснокожего индейца, даже в Нью-Йоркского янки в костюме. Под гипнозом Зелиг рассказал, почему он подстраивался под среду:

«Это безопасно — быть похожим на других».

Почему же быть самим собой вызывает чувство небезопасности? Возможно, потому что само по себе «я» является вымыслом. Это вывод немецкого философа Томаса Метцингера, директора Отдела нейроэтики и рабочей группы «Разум» в В Майнцском университете.

«В мире нет такой вещи, как “я”, — пишет Метцингер в Being No One: The Self-Model Theory of Subjectivity. — Никто никогда не был собой и не обладал самостью».

Наш разум, говорит Метцингер, содержит только обманчивый образ себя, «феноменальное я», которое видит мир через окно, но не видит самого окна. Ошибаясь в самоидентификации своего актуального «я», мы боремся за единство себя, но часто должны довольствоваться тем, что мы являемся одним человеком во вторник, немного другой версией этого человека на следующий день, и, кто знает, кем мы будем в выходные.

Метцингер говорит, что наша нестабильная самоидентификация строится на главном принципе:

«Существует теория управления страхом, в которой говорится, что многие культурные достижения на самом деле являются попытками справиться со страхом, который приходит вместе с пониманием вашей собственной смертности. Понимание того, что вы умрете, создает огромный конфликт в нашей модели представления себя. Иногда я называю это пропастью, или расколом, глубокой экзистенциальной раной, которая вызвана этим прозрением — вся моя эмоциональная глубокая сущность говорит мне, что есть нечто, что никогда не случалось, и моя собственная модель себя говорит мне, что это нечто обязательно произойдет».

Другими словами, «я» определяется нашим пониманием неизбежности смертности. Это отличает нас от «ничто». Поэтому неудивительно, что мы упиваемся ролями. И теперь у нас есть идеальная среда для этого. Психолог из MIT Шерри Таркл, автор книги The Second Self: Computers and the Human Spirit, называет социальные медиа «технологией идентификации».

«Вы можете быть кем угодно. У вас могут быть какие угодно друзья. У вас могут быть различные контакты. Вы можете получать любовь и признательность, последователей, людей, которые хотят быть с вами. Люди нуждаются в таком виде общения».

И часто становятся онлайн-хамелеонами, чтобы получать все это.

Между тем, для самозванцев-профессионалов, свет сцены светит как никогда ярко. Как отмечается в знаменитой карикатуре «Нью-Йоркера» о собаке за компьютером, «никто не знает, что вы собака». Использование фальшивых имен, припечатка PhD к статусу автора в опубликованной самостоятельно книге, или простое ведение блога без опыта и глубоких знаний в обсуждаемой теме — цифровые самозванцы быстро распространяются в Сети. Вы ведь не верите всем этим красивым фотографиям на Facebook, не так ли?

Каждый из нас сегодня представляет собой разрозненный кубистический образ, не имеющий настоящего автопортрета. Неудивительно, что нас так привлекают те, которые кажутся такими цельными, самодостаточными, уверенными в том, кем они являются. Эти коварные художники показывают нам мастерски выполненные автопортреты, словно это работы Рембрандта. Фердинанд Демара. Фрэнк Абигнейл. Леонард Зелиг. А как насчет тебя? Кого пытаешься одурачить ты?

Источник: m.vk.com

Комментарии: