Что такое психолингвистика?

Краткий ответ не так труден: это языковедческая дисциплина, изучающая язык как достояние человека. Всё.

Более развёрнутый ответ сложнее и труднее. Первое и главное, с чем нужно справиться, — это некоторые застывшие и живучие, хотя и отжившие своё, штампы мнений о психолингвистике.

Во-первых, это мнение, будто психолингвистика — наука «на стыке» лингвистики и психологии. Чтобы разобраться с этим, надо задаться вопросом: какая психология и какая лингвистика имеются в виду? Если разуметь под ними дескриптивизм, преобладавший в англосаксонской науке почти весь XX век, и столь же устойчиво и долго преобладавший там же как единственная психология бихевиоризм, то, разумеется, психолингвистика (даже та, которая возникла после 1953 года) оказалась на широкой меже, которую почти никто не обрабатывал. Она взяла кое-что из той психологии и кое-что из той лингвистики и поставила перед собой принципиально иные цели, поэтому был неизбежен отход от изначальной базы. И поэтому же принципы Хомского и его школы (скорее, армии) и казались на этом фоне поистине революционными, а потом неоднократно менялись.

Если считать лингвистикой европейскую и русскую традицию, а психологией, соответственно, школу, например, Ж. Пиаже и школу Л.С. Выготского, то психолингвистика оказывается не «между» языкознанием и психологией, а «вырастает» из них — иначе ставит вопросы, интересовавшие и языковедов, и психологов, переформулирует постулаты и идеи, не раз высказывавшиеся и теми, и другими, и пытается решить их новыми методами, привлекая и синтезируя данные ряда научных направлений.

Во-вторых, нередко встречаются мнения о том, что психолингвистика исследует психологическую реальность лингвистических или каких-то других моделей речи и языка. Следует понимать, что между языком как достоянием человека и языком как системой, описанной лингвистом, нет прямого соотношения. Языковая система — это система строго определённых переменных и однозначных, хотя и множественных и пересекающихся, связей между ними; язык как достояние индивида — это открытая и динамическая система опор и ориентиров, используемых человеком как в большей или меньшей степени подходящих для достижения некоторой цели взаимодействия с другими людьми. Вторая не может использоваться без привлечения эмоций, памяти, воли, воображения и т.д. При таком разнообразии элементов второй системы и внутренних и внешних связей никакая строгая научная система не может быть её адекватным отражением (вопрос о том, как же её тогда изучать, оставим пока в стороне, помня, что он совсем не безнадёжен).

В-третьих, одним из главных предметов изучения психолингвистики якобы является онтогенез речи. Это неверно лишь в некотором отношении. Проблемы овладения родным и неродным языком, конечно, исконно и глубоко интересны психолингвистике, но в той степени, в какой они помогают решить обозначенные выше проблемы: особенности языка как достояния индивида, связи внутри этой системы и её внешние связи с другими явлениями психики, с деятельностью человека вообще.

В-четвёртых, считается, что психолингвистика — это чисто экспериментальная дисциплина. Это в большой степени верно, но с одной существенной оговоркой: психолингвистика не только экспериментальная дисциплина и не только психолингвистика экспериментальная дисциплина. То есть наличие эксперимента в некотором исследовании не делает его автоматически психолингвистическим. Об этом говорено уже сотни раз, но до сих пор ещё встречаются мнения, будто если в исследовании есть хоть какая-то мало-мальски экспериментальная часть, то всё — это психолингвистика. В психолингвистике эксперимент распространён благодаря точке зрения на язык и основному гносеологическому принципу: если язык толкуется как достояние человека и нельзя априорно постулировать некоторые положения о его характеристиках, а можно только вывести их из наблюдаемых фактов использования языка человеком, то надо поставить человека в некоторые условия и «заставить» его пользоваться в этих условиях языком. По результатам такого использования языка в зависимости от условий можно обобщённо судить о характеристиках языка, его внутренних и внешних связях и закономерностях его использования. Эксперимент есть как бы способ получения эмпирического материала (как раскопки для историка или палеонтолога), с которым предстоит работать. Ни один палеонтолог не осуществляет раскопки ради раскопок, он не завершает ими исследование, а начинает с них; но многие из тех, кто мнит себя психолингвистами, поступают именно так — они проводят эксперимент ради эксперимента; «исследование» на этом и завершается.

Речь пока шла о том, чего не должно быть в понимании психолингвистики как науки, теперь нужно сказать о том, что в таком понимании должно обязательно присутствовать.

Чтобы изучать язык как достояние человека, необходимо рассматривать его в более широком контексте — в широком контексте психической и социальной деятельности, вообще в контексте жизни человека. Поэтому отечественная психолингвистика и называется теорией речевой деятельности (а из этого идут очень серьёзные следствия).

Язык используется человеком для познания и общения. При этом познание следует понимать в самом широком смысле: не только эмпирическое и теоретическое, но также творческое, чувственное, эмоциональное познание и переживание мира во всём богатстве его. А общение — это не просто передача информации, это совместная деятельность людей для обмена культурно-историческим и личным опытом и обобщения его. То есть язык рассматривается как инструмент личностного и деятельного переживания мира предметов и людей, входящий частично в результат этого переживания.

В отличие от лингвиста перед человеком не стоит задачи однозначно и непротиворечиво распределить слова и их части по ящичкам семантических или морфологических категорий, вывести абстракции закономерностей их связей, для него важно лишь использовать язык для взаимодействия с другими людьми. Поэтому слова и их связи в сознании человека объёдиняются не по тем же признакам, что в теории лингвиста, а в зависимости от ситуаций их использования и от переживаний человеком этих ситуаций и их изменений, спровоцированных словами. Человеку во всё том же отличие от лингвиста нет необходимости разграничивать паронимы и метонимии, крылатые слова и жаргонизмы, для него не существует ни антонимов, ни деепричастий, ни фонем, ни сверхфразовых единств. Человек организует свой речевой опыт по его большему или меньшему соответствию тем или иным ситуациям взаимодействия с другими людьми. Это и есть то, на чём зиждется даже самый примитивный, но по-настоящему психолингвистический подход к анализу языковых явлений: они рассматриваются как «часть» сознания человека, служащая для жизненных целей самого человека, а не для целей научного описания множества фактов. В этом случае нельзя игнорировать, что языковые явления связаны как с сознанием и психикой («внутренние» связи), так и с целями и обстоятельствами жизни человека («внешние» связи). При этом и опыт познания мира и общения в нём, и опыт организации познания и общения с помощью языка эмоционально переживаются и оцениваются человеком, связывая процессы внешнего мира, частью которого является сам человек, и образы этих процессов, отражающие их в сознании человека. Поэтому никакое лингвистическое описание языковой системы не даёт познания языка как достояния человека, о чём говорилось выше.

Таким образом, психолингвистика изучает язык как «часть» сознания, используемую человеком, чтобы отражать мир в своём сознании и чтобы жить и действовать в мире. Иначе говоря, психолингвистика есть наука о языке как достоянии человека, позволяющем ему организовывать и обобщать опыт эмоционально переживаемого познания мира и общения с миром в самом широком смысле слова. Ещё иначе: психолингвистика есть наука о том, как опыт использования языка в целях общения и познания зависит от внешних условий и внутренних факторов человеческого сознания.?

Источник: m.vk.com

Комментарии: