ФИЛОСОФСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ БЫВШЕГО НЕЙРОФИЗИОЛОГА О МОЗГЕ

Эдгар Морэн.

Проблема соотношения мозга и сознания, психики поставлена еще в древние времена, и огромное значение всегда имели особенности мировосприятия субъекта: именно разделение (порой неосознанное) ученых на идеалистов и материалистов (теперь можно сказать: верующих и неверующих, причем важна еще степень веры) не позволяет достигнуть консенсуса в этой проблеме до сих пор, несмотря на большие достижения наук о мозге. Так приведенный выше эпиграф почти 30 лет назад, когда я и покинула академическую нейробиологию, вызывал лишь восхищение – а теперь уже режет глаза логическая ошибка: мозг возможно продуцирует мысль, но никак не дух и даже не сознание, которые, по-видимому, вечны… Получается, что и в наши дни эти вечные проблемы не просто еще остры, но – более того: по мере прихода нашей интеллигенции в Богу, становятся все острее. А по современным данным около 70% студентов Петербурга позиционируют себя как верующие[1].

Однако статья крупного американского ученого Дэвида Журавского в старом журнале «Вопросы философии»[2] всколыхнула целый ворох воспоминаний о работе автора этих строк в нейрофизиологии и о причинах ухода оттуда, которые в то время у меня были сформулированы для себя достаточно четко – как проблемы наук о мозге, которые не могут быть разрешены в рамках материалистической парадигмы. Ниже мы их все – по пунктам – рассмотрим, тем более, что за эти годы многое изменилось и в науке, и в нас…

Начнем, следуя логике Д.Журавского, с фактологии и истории исследований мозга. Уже в середине ХIХ века наука имела две диаметрально противоположные концепции о работе мозга:

1. вульгарный материализм Фогта – хрестоматийное утверждение, что «Мозг продуцирует мысль так же, как почки вырабатывают мочу» – и

2. «идеализм» Уильяма Джеймса, по сути основателя психологии, высмеивавшего «неистребимый предрассудок, будто мы обладаем сознанием, состояния которого обусловлены мозгом». У.Джеймс сравнил современную ему психологию с физикой до Галилея и Ньютона и, настаивая на развитии точной науки о мозге, тем не менее предрек невероятную участь будущих галилеев от психологии: «Но когда они все же придут, то сама суть дела и его интересы заставят их поневоле стать «метафизиками»… /цит. по /1/. В конце данной работы мы еще вернемся к этому странному для того времени прогнозу. Надо признать, что в конце ХIХ-начале ХХ века, когда налицо был подъем и успех естественных наук по всем направлениям, а религиозность населения в Европе резко упала, философская проблема психики и мозга была весьма актуальна, но непроста. Учены резко разделились не просто на идеалистов и материалистов (верующих и неверующих), но и крупнейшие исследователи мозга не могли найти общего мнения по вопросу познаваемости мозга и психики вообще. Так И.П.Павлов подходил к человеку (не говоря про обезьян и собак) как к декартовой машине, а Ч.Шеррингтон, выдающийся английский нейробиолог, высмеивал его и прямо утверждал, что мозг – лишь рояль, на котором играет наша душа… Учитель Павлова проф. Цион считал, что изучать мозг вообще недопустимо этически (душа!), а И.М.Сеченов – склонялся, что можно, но осторожно: «Когда (если) мы познаем мозг и мышление – это будут уже не наш мозг и не наше мышление» – заявил он, имея в виду опасность вторжения грязными руками невежд в такую святую святых нашей личности…

Этот скептицизм в то время разделяли и основоположники нейрофизиологии со всеми ее методами электрической регистрации биопотенциалов нервов Гельмгольц и Э.Дюбуа-Реймон, провозгласивший его знаменитое “Ignorabimus!”(«Никогда не познаем!») /цит. по 1/…

Действительно, еще в начале ХХ века представления о психике являли собой массу наблюдений (в основном самонаблюдений), с которыми начали активно бороться И.П.Павлов и В.М.Бехтерев – чтобы отделить науку от сомнительных и субъективных данных.

Вот здесь-то автор, проработавшая более 10 лет в Колтушах, в Институте физиологии им. И.П.Павлова, а затем недолгое время в Психоневрологическом институте им. В.М.Бехтерева, не может не поделиться своими воспоминаниями, рассуждениями и выводами. К сожалению, многие высказывания и факты не могут быть подкреплены ссылками, т.к. стали известны автору в те отдаленные времена и часто изустно.

Д.Журавский делает упор на то, что И.П.Павлов, прославившись своими красивыми и убедительными опытами по «Работе пищеварительных желез», за которую он и получил Нобелевскую премию, и дальше всячески избегал «психических» терминов в своих исследованиях. Все четко: звонок-лампочка-слюна-пища… И так – говорят старые сотрудники шепотом – вплоть до уровней рефлексов 17-го порядка… И ничего… Никакого чуда не произошло: от рефлекса к психике перебросить мостик не удавалось…И.П. Павлов запрещал даже аналогии: никаких разговоров даже об «обучении»! Он был твердо убежден, что «вся человеческая душа целиком может быть изучена посредством метода объективного исследования» /цит. по 2/. Надо ли говорить, как его «борьба с поповщиной» пришлась ко двору советской власти, как заботливо ограждали его от «еретиков» и как жестко их карали… Только по этой причине павловский догмат об условных рефлексах как основе основ работы мозга и просуществовал вплоть до конца века – это могу подтвердить как очевидец.

Что же касается механизмов интеллекта и научения – то уже в 1982 г. Е.В.Савватеева в своей докторской диссертации показала, что они напрямую зависят от внутринейронного белка-посредника между мембраной клетки и ее ядром, точнее, от сложности (числа субъединиц) этого белка калмодулина. Причем этот калмодулиновый коэффициент может служить непосредственно IQ не только у человека и высших животных, но у всех исследованных – т.е. крыс, мышей и даже мух-дрозофил… Правда, согласно генетическому законы нормы реакции в рамках ее субъект может пройти обучение и более или менее повысить способность ориентироваться в среде обитания. Наш бытовой опыт говорит нам, что низшие животные, даже насекомые (мухи, моль) достаточно способны к приобретению навыков избегания, при первом же нашем движении ныряя вниз – и вскоре все насекомые квартиры всегда повторяют эту успешную тактику избегания. Из всего этого следует – что совсем не кора полушарий головного мозга (которые отсутствуют у насекомых), как считал акад.Павлов, ответственна за научение. В начале ХХ века уже начало складываться представление о кортикализации функций – постепенному (в ходе эволюции) переходу главных функций управления, принятия решения к передним, эволюционно более молодым отделам мозга. В случае насекомых даже не мозг, а цепочка нервных узлов, работают еще как единое целое длиной в доли мм, а благодаря малым размерам скорость их реакции во много раз превышает человеческую с проводящими путями от мозга до пальца почти в 1 метр – поэтому так трудно поймать, скажем, муху.

Неспособность теории условных рефлексов объяснить весь диапазон психики – пишет Журавский – вскоре понял В.М.Бехтерев и начал искать альтернативные механизмы мышления и восприятия, но не успел… Он много занимался механизмами психики со своей стороны: у него была огромная практика в области психиатрии и даже гипноза, но приведем пример его интереса к собакам дрессировщика Дурова. Бехтерев с ними специально проводил опыты… телепатии, и убедился, что это не трюк и собака действительно может читать мысли человека… Этот эпизод, возможно, и не вошел в книгу, стоившую автору жизни[3], но об этом мне поведала лично вдова автора книги о Бехтереве писательница Г.И.Панизовская, дочь личных учеников В.М.Бехтерева, репрессированных после убийства Бехтерева в 1927 году… Как можно видеть, история исследований мозга местами весьма трагична…

А Д.Журавский прямо пишет, что «Вся история объективистских программ в психологии – не только павловско-бехтеревской, но и американского бихевиоризма – это летопись упрямой невосприимчивости к очевидным вещам, повесть о слепой приверженности кропотливому труду по накоплению экспериментального материала, который в действительности мог служить подтверждением этих программ лишь для тех, кто был зашорен их исходными установками»/с.24/.

Жаль титанических усилий акад.И.П.Павлова – но современные западные исследования на тех же шимпанзе получили уникальные широко известные теперь данные. Достаточно было обучить одну-двух обезьян языку глухонемых – и они уже дальше обучили всю стаю и, наблюдая издалека, ученые теперь могли буквально в бинокль «подглядывать» разговоры обезьян! И оказалось, что приматы ничем особенно не отличаются от людей уровня примитивных обывателей: они бурно обсуждают «личную жизнь» друг друга, еду, быт… Просто у этих приматов в ходе эволюции гортань по причине, вероятно, мутации изменилась и речевые звуки для них стали невозможны. Но – значит, когда-то они могли иметь нормальную развитую речь, если мозг их до сих пор позволяет мгновенно восстановить речь хотя бы в виде языка рук! Ведь шимпанзе по умственным способностям мало чем отличается от человека, скажем, уровня маленького ребенка… А деградация приматов этих видов в ходе эволюции – предмет для отдельного разговора – доказывает, что не человек от них произошел, а наоборот, они – деграданты эволюции – о чем писала современница Дарвина Е.П.Блаватская в своем синтезе науки, религии и философии еще в середине ХIХ века[4]…

Подобные подходы уже приближают нас к современным проблемам вокруг мозга, как они встали к середине 80-х годов ХХ века, когда автор данных строк уже убедилась – выражаясь словами Д.Журавского – в «неразрешимости психофизической проблемы в ее естественнонаучной постановке. Она основана на очевидной и доступной наблюдению качественной разнице между мозгом и сознанием. При всей их теснейшей внутренней взаимосвязи, они отличаются друг от друга подобно тому, как отличаются песня и певец, речь и оратор…»

То есть все-таки мозг – не синоним и даже не источник психики, мышления? К этому времени все мои колтушские коллеги – стоило шефу выйти за дверь – говорили только о душе и том, как она может взаимодействовать с мозгом… Слов «биополе», «ментальное тело» мы еще тогда не знали, но было очевидно – мозг это лишь «железо» компьютера, а «программное обеспечение должно функционировать где-то вокруг… Если вокруг провода с током неизбежно возникает электромагнитное поле, то сложнейшая нейронная сеть мозга должна продуцировать некую био- (или –магнитно-) полевую быстро меняющуюся в каждой своей точке систему, обнимающую и пронизывающую череп… Это-то, как мы узнали позже, и названо уже давно «биополем» мозга… Последующие 20 лет я посвятила именно этим «эзотерическим» (т.е. скрытым до поры от непосвященных) механизмам функционирования организмов живых существ. На этом основании пора провести аналогии и подойти к синтезу этих двух пластов знания. Причем иногда достаточно обнародовать научные факты, оставшиеся неизвестными или непонятыми.

В середине-конце 80-х на одном из ученых советов из доклада зав. лабораторией механизмов терморегуляции мозга член-корр.АН СССР Иванова К.П. прозвучало, что при замере теплообмена, потребления кислорода и др. параметров активности мозга – выяснилось: что мозг потребляет одинаковое количество кислорода – при сне, пассивном бодрствованиии и даже при решении задач… Но это означало только то, что мозг – это действительно пассивное «железо», скорее «блок питания» нашего «компьютера», и даже процессор находится за его пределами, не говоря уже о блоках памяти…

Недаром известны вопиющие факты, когда даже значительные повреждения любых, в том числе лобных долей никак не отражаются на психике человека (мне рассказывали о преподавателе одного ленинградского вуза, который после ранения в голову имел во весь лоб пульсирующую подкожную пластину, прикрывающую обширную пустоту… Однако он прекрасно читал свой курс и не был замечен ни в каких странностях поведения).

И – с другой стороны – иногда достаточно легкого сотрясения мозга, чтобы вызвать полную потерю памяти на долго… А потом она может мгновенно восстановиться вся… Слабый контакт? Это говорит лишь о том, что мозг – это интерфейс, связующее звено, блок многочисленных «разъемов», контактов между собственно физической, нейробиологической его системой и – иной, «тонкой» материей, возможно – полевой, электромагнитной «шапкой» вокруг нашего мозга, в которой по сути и протекают непознанные пока процессы мышления и памяти.

Так проф.биологии и доктор философии Ю.В.Линник пишет:

«…наш мозг — орган не только космического, но и транскосмического сознания: это своего рода трансформатор, преобразующий нетварную энергию Святого Духа в энергию человеческого мышления и творчества…»[5] Здесь стоит вспомнить, что вместилищем души, духа, активно участвующим в нашей духовно-психической жизни издавна мудрые люди считали сердце… Значит – можно предположить наличие в организме др. центров и органов, пока мало изученных, которые, возможно, берут на себя некоторые аспекты психики. Есть предположение, что связь с космосом (интуиция) могут осуществлять мшистые нейроны мозжечка – самые сложноразветвленные во всем мозге, роль которых пока не понятна… Неясны пока и функции эпифиза, очень древнего каплевидного образования под мозгом, наполненного минеральными гранулами – именно он, проецирующийся в центр лба, и именуется в восточных философиях «третьим глазом».

Но было обнаружено, что гормон эпифиза мелатонин ответствен за старение [6] – и это вполне согласуется с тем фактом, замеченным на Востоке, что духовные деятели высокого уровня (тибетские ламы), активизирующие у себя этот центр как орган интуиции – обычно долгожители.

С другой стороны – в мозгу до сих пор не найдены зоны, в которых могли бы локализоваться процессы долговременной памяти, а также акад. Н.П. Бехтерева за многие годы исследований человеческого мозга непосредственным введением микроэлектродов так и не обнаружила в мозгу точки, стимуляцию которой пациент воспринял бы как непосредственное воздействие на его Я – все воздействия воспринимались как нечто внешнее /из телеинтервью, 1990 г./…

До сих пор не решен вопрос о материальном носителе долговременной памяти, а также о мозговой зоне Акцептора Действия (аппарат принятия решения). Последняя проблема была поставлена акад. П.К.Анохиным еще в 70-е гг. ХХ в. Ученый, нашедший Акцептор Действия в мозгу человека немедленно был бы удостоен Нобелевской премии – это событие не прошло бы незамеченным… Однако – тишина…

Мы еще не рассматриваем здесь обширного экспериментального материала перимортальных исследований /Р.Моуди и др./, свидетельствующих о том, что сознание человека совсем не нуждается в телесном субстрате… Автор этих строк имела более чем 20-летний личный опыт таких наблюдений, но современная наука пока не готова принять огромный многотысячелетний пласт оккультных и религиозно-мистических данных, способных хотя бы частично объяснить все эти проблемы…

Выводы:

1. Современные науки, изучающие мозг, разбиты на узкие отрасли, которые не находят даже общего языка. Системный подход отсутствует. В результате серьезные неточности и противоречия, даже пробелы в знаниях о деятельности мозга остаются незамеченными или замалчиваются десятилетиями.

2. Целесообразно считать мозг не единственным центром мышления человека.

3. Уже теорема Геделя не позволяет нам познать собственный мозг: система не может познать саму себя, а только систему, находящуюся на уровень ниже. Так, человек пытается познать деятельность растений, животных – ни не свой мозг.

Познать механизмы мозга Человека Разумного (современного) сможет только Человек Духовный – следующий этап эволюции человека. Нетрудно допустить, что представители таких Высших Рас уже давно существуют (просто мы Их слушать не хотим), а человек – лишь промежуточная стадия… Но это тема для другой статьи.

Стукова О.В, канд. биол. наук, докторант социологии, (С-Петербург)

[1] Клинецкая Н.В. Влияние религии на некоторые аспекты духовно-нравственного воспитания молодого человека в современной России. – //Доклад на конф. «Актуальн. проблемы Духовно-нравственного образования и воспитания», СПб, РГПУ им Герцена, 26-27.04.2011.

[2] Д.Журавский. Неосуществимый проект Ивана Павлова

Комментарии: