Дерево знаний – это не яблоня и не дуб, а баньян

В европейских обществах знания часто представляют как дерево: единый ствол (стержень) и ветви, отходящие от него к дальним перифериям. Образ этого дерева настолько глубоко укоренился в европейском образе мышления, что самые разнообразные институты оказались загнанными в рамки «центр-периферия». Например, в философии есть определенные «стержневые» предметы, в то время как остальные считаются маргинальными, периферийными и на самом деле не нужными. Также бытует устойчивое и явно ошибочное представление о том, что наука состоит из «стебля» чистой науки (а именно фундаментальной физики) и вторичных отраслей специальных наук, находящихся на разном расстоянии от него. Эти ветви растут и зависят от основного ствола.

Знания действительно следует понимать как дерево, просто другого вида. Вместо европейского фруктового дерева с единым стволом, знания следует изобразить как баньян с его многочисленными воздушными корнями, которые поддерживают органическую систему без центра. Дерево знаний имеет множество корней, а структуры знания многократно укореняются в землю: совокупность знаний – это единое органическое целое, все части которого одинаково важны.

«Стоит неумирающее дерево баньян, – говорит Кришна в «Бхагавадгите», – корни которого вверху, а ветви внизу. Его листья – это ведические гимны. Кто знает это дерево, тот знает Веды. Вверх и вниз простираются его ветви, щедро питаемые природой. Его сучки – это чувственные объекты. Его корни тянутся вниз и становятся неразрывно связанными с действиями в мире людей».

Существует правильный и неправильный способ утвердить этот новый образ знания. Эпистемические плюралисты утверждают, что так же как дерево баньян имеет много различных, но равноценных корней, существует много различных, но равноценных путей познания реальности. Ошибочным способом определения этого образа является мнение о том, что «путь познания реальности» – это набор «эпистемических принципов» (как их называет профессор философии Нью-Йоркского университета Пол Богоссян), то есть общих нормативных высказываний, определяющих, при каких условиях некоторые убеждения могут быть оправданными. Итак, нам следует отказаться от любого соблазна сказать, например, что современная наука так же обосновывает свои утверждения с помощью наблюдений и опытов, как досовременные общества обосновывали свои суждения с помощью гадания и колдовства, и поэтому все виды эпистемических принципов одинаково правильны. Это скользкий путь, ведущий вниз к релятивизму и социальному конструктивизму, в лес изолированных друг от друга деревьев, а не к дереву баньян как образу единой органической эпистемической системы.

На самом деле, правильный путь к определению эпистемического плюрализма уже открыт нам изнутри плюралистического космополиса санскрита. Выдающиеся джайнские философы делают различие, которое имеет фундаментальное эпистемологическое значение, когда они говорят, что вместе и в дополнение к эпистемическим принципам (санскр. pram?a) существуют также найи (санскр. naya) – эпистемические точки зрения или позиции. Как принципы, так и позиции являются важными составляющими эпистемической культуры. Найя — это не высказывание, а практическое отношение, стратегия или линия поведения, направляющая познание, а значит это подход к проблеме производства знаний, а не высказывание относительно источников его обоснования. Одной такой стратегией может быть обращение внимания лишь на то, что непосредственно присутствует в опыте. Другой линией поведения может быть перечисление всего, с чем мы сталкиваемся, не делая никаких категорических различий. Еще одним подходом может быть обращение внимания на покой, а не на движение, или на причинные связи, а не на основные атрибуты. Профессор философии Университета Нотр-Дам в Индиане Анджан Чакравартти отмечает, что «мы не верим в позиции так, как мы верим фактам. Мы скорее обязуемся придерживаться позиции или занимаем ее».

Приведем аналогию: маршрут на гору можно понять как руководство для выполнения действия восхождения на вершину. Могут существовать различные маршруты на гору, имеющие различные преимущества и недостатки, но одинаково подходящие для конечной цели – достичь вершины. Один путь может быть круче, но короче, другой более живописным, а на еще одном могут быть лучшие чайные. Восхождение по часовой стрелке нельзя совместить с восхождением против нее, однако в обоих случаях мы достигаем вершины.

Существование множества одинаково хороших «подходов» не значит, что мы не можем оценивать их согласно определенным стандартам того, что лучше и что хуже. Двоичный стандарт истинности и ложности, который исключает множественность точек зрения, не является адекватной нормой оценивания. Взгляды скорее оцениваются как разумные или неразумные, полезные для достижения определенных целей, легкие или сложные в управлении. Таким образом, мы можем упорядочить взгляды. Например, делать шаг вперед и два назад – это очень плохая стратегия восхождения на вершину горы.

Вторым важным нововведением джайнизма стало настаивание на том, что мы не должны догматически занимать позиции – то есть я могу признать ценность вашего пути познания реальности, а сам продолжу идти другой тропой. Говорить, что только мой взгляд правильный, значит совершать акт «эпистемического насилия» (санскр. hi?s), как его называют джайнисты. Необходимо признать предвзятость упорядочивания взглядов: определенные пары позиций могут быть равнозначными в свете стандарта ценности, которому они соответствуют.

Гора является метафизически сложной; ее склоны разной формы предлагают восходителям разнообразные особенности, и поэтому возможны различные маршруты к вершине. Джайнисты отказываются от идеи, что вещи имеют единую уникальную сущность, и вместо этого вводят третье теоретическое новшество, когда говорят, что реальность в определенном смысле множественна и многогранна (санскритский термин – aneknta). «Реальная вещь, чья сущность многогранна, является пространством всех действий сознания. Объект, который определяется одной гранью, известен как область точки зрения (naya)», писал джайнский мыслитель пятого века Сиддхасена в трактате «Ньяяватара». В своем комментарии к этому трактату философ десятого века Сиддхарсигани добавляет, что «реальная вещь, как внешняя, так и внутренняя, открывается всем эпистемическим принципам (pram?a) и получает форму, находящуюся под влиянием разнообразных сущностных природ, не отделенных друг от друга». Независимо от выбранного маршрута, все восходящие на гору, в принципе, могут воспользоваться теми же инструментами и приемами, такими же альпинистскими кошками, картами и ледорубами, однако гора по-разному открывается каждому из них. В инструментарии ответственного исследователя имеются эмпирические наблюдения, логические приемы дедукции, индукции и вывода лучшего объяснения, а также накопление и обмен открытиями с помощью свидетельств. Однако не существует единственно правильного способа использования этих инструментов с целью познания реальности.

Эпистемические позиции не совсем похожи на горные маршруты. Каждый взгляд не столько исследует часть реальности, сколько стремится познать ее в целом, но делает это в особой манере. Буддистский философ срединного пути Нагарджуна разработал технику подхода к реальности с точки зрения структур и взаимосвязей. Мудрец философской школы вайшешика Канада открыл путь к исследованию реальности с позиций ее онтологических категорий. Но было бы ошибкой делать отсюда догматический вывод, что реальность лишь структура или только категория. Похожим образом современная наука является эпистемически плюралистической деятельностью, несмотря на ее официальный нарратив. Наука поразительно точно описывает и объясняет причинные связи, однако существуют другие пути познания нашей общей реальности.

Образ знания как дерева баньян придает особое значение определенному эпистемическому идеалу, согласно которому все эти разные, но соизмеримые по ценности источники эпистемического питания могут принадлежать одному эпистемическому организму. Среди всех отраслей знаний в современном университете именно философия кажется наиболее преданной идее познания в рамках «центр-периферия», то есть старому европейскому дереву. Если она сможет переосмыслить себя в духе нового идеала, ее практики освободятся от ужаса перед тем, что они находятся не совсем в «центре», а сама профессия сможет, наконец, завершить свою долгую борьбу ради преодоления собственной неспособности представить разнообразие по содержанию и составу.

Об авторе

Джонардон Ганери, профессор философии Нью-Йоркского университета в Абу-Даби, чьи исследования опираются на различные философские традиции для построения новых позиций в философии сознания, метафизики и эпистемологии. Он является автором книг «Внимание, а не самость» (2018), «Самость» (2012), «Потерянный век разума» (2011), «Скрытое искусство души» (2007) и «Семантические способности» (1999), опубликованных издательством Оксфордского университета. Он стал членом Британской академии в 2015 году.

Источник: m.vk.com

Комментарии: