Бесполый разум. Как нейробиология доказала, что не бывает «женского» и «мужского» мозга

Пластичность человеческого мозга совершенно не зависит от биологического пола человека. Риппон последовательно рассматривает гендерные стереотипы с научной точки зрения и объясняет, как они влияют на наше восприятие других людей и самих себя. Миф о том, что женский мозг уступает мужскому, использовался веками, чтобы оправдать недопуск женщин в науку и другие «мужские» сферы деятельности. Но гендерное разделение отравляет жизнь не только женщин, но и мужчин. Девочки лучше танцуют, мальчикам хорошо дается математика, женщины плохо ладят с техникой, мужчины не способны к эмпатии.

Общество веками уделяет слишком много внимания полу и определяет за нас навыки, предпочтения, любимый цвет одежды, внешний вид и даже род деятельности. Какова же реальность? Действительно ли мозг людей разного пола имеет такие серьезные различия или общество само формирует эти неудобные шаблоны? Джина Риппон предлагает выйти за пределы бинарного представления о человеческом мозге. Опираясь на новейшие исследования, она показывает, как внешние гендерные стереотипы формируют наш мозг. «Несостоятельность» женщин вызвана отнюдь не гормонами или эмоциональностью, а изначально неравными условиями, которые формирует общество. Forbes Woman публикует отрывок из книги Джины Риппон «Гендерный мозг», которая выйдет в издательстве «Бомбора» в конце июля.

Идея книги кажется современной, но ее корень уходит в восемнадцатое столетие. Это представление о том, что мозг имеет «пол» и бывает мозг «мужской» и «женский». Такое представление на протяжении столетий двигало науку о мозге в неверном направлении, породило множество разрушительных стереотипов и, как я полагаю, стало преградой на пути социального прогресса и равных возможностей.

Вот уже 200 лет, как вопрос о половых различиях мозга широко обсуждают, здесь закрепились устойчивые стереотипы, и половые различия сейчас активно изучают почти во всех научных дисциплинах, от генетики до антропологии, смешанных с историей, социологией, политикой и статистикой.

Что касается половых различий, это, скажем, миф о том, что новорожденные мальчики предпочитают рассматривать движущиеся автомобили, а не человеческие лица («мужчина рождается, чтобы стать ученым»), или что среди мужчин чаще попадаются гении и идиоты («более выраженная изменчивость мужчин»). Как мы увидим, подобные «истины» сохраняются неизменными на протяжении многих и многих лет, и их до сих пор можно найти в руководствах по самопомощи, практических рекомендациях и даже в дискуссиях двадцать первого века о пользе и вреде разнообразия. Одним из самых старых и, скажем так, неубиваемых «кротов» является миф о женском и мужском мозге.

Так называемый женский мозг на протяжении столетий награждался нелицеприятными эпитетами: «маленький», «недоразвитый», «отсталый в эволюционном плане», «плохо организованный» и вообще дефективный. Еще большее пренебрежение вызывало и вызывает женская подчиненность, уязвимость, эмоциональная нестабильность, непригодность к наукам — все, что делает женщин неподходящими для ответственности любого рода, для власти и величия.

Теории о более низком развитии мозга у женщин появились задолго до того, как мы действительно научились изучать человеческий мозг в здоровом и действующем состоянии. Тем не менее «обвинение мозга» было постоянной и настойчивой мантрой, когда речь шла об объяснении отличий женщин от мужчин. В восемнадцатом столетии женщины считались низшими существами в социальном, интеллектуальном и эмоциональном плане. В девятнадцатом и двадцатом веках фокус сместился на предположительно «естественную» роль женщины — роль воспитательницы, матери, компаньонки мужчины. Суть была неизменной: существуют «основополагающие» различия между мозгом у мужчин и женщин, и эти различия будут определять их разные способности и личные качества, а также различные места в обществе.

Однако пришествие в конце двадцатого столетия новых технологий визуализации мозга дало нам возможность обнаружить различия (или их отсутствие) головного мозга у мужчин и женщин, понять, откуда могли бы появиться такие различия и чем они чреваты для «владельцев» мозга. Развитие мощных и высокочувствительных методов исследования мозга, наряду с изменением столетних стереотипов, могло бы произвести революцию в исследованиях и породить продуктивную дискуссию в средствах массовой информации. Но увы, это не тот случай…

Что-то пошло не так самого начала исследований мозга визуальными методами. Никуда не делись половые различия, и никуда не делась разрушительная вера в стереотипы (психолог Корделия Файн назвала это явление «нейросексизмом»). Дизайн исследований был основан на «дежурном» списке якобы четких различий между мужчинами и женщинами, списке, который составлялся на протяжении столетий, или на данных, которые интерпретировались с точки зрения стереотипных представлений о характеристиках мужчин и женщин, даже не подлежащих измерению или сканированию. И прочное убеждение в том, что женщины не способны читать карты, а мужчины не способны делать несколько дел одновременно!

Таким образом, пришествие в конце двадцатого века технологий визуализации ненамного продвинуло нас в понимании заявленных связей между полом и мозгом. Вот уже двадцать первый век, и насколько же мы продвинулись в этом вопросе?

Новые методы изучения мозга направлены на связи между его структурами. Сегодня нейробиологи приступили к расшифровке «языка» мозга, тех способов, которыми, вероятно, внутри мозга передаются послания и ответы на них. У нас есть более достоверные модели работы мозга, у нас уже есть гигантские объемы данных, которые допускают сравнение. Мы можем тестировать эти модели, используя сотни, если не тысячи людей, — сравните это с единичными исследованиями мозга на ранних этапах науки. Может ли все это разрешить яростные споры о существовании «мужского» и «женского» мозга?

В последние годы было сделано одно серьезное открытие, и оно заключается в том, что мозг является более «проактивным» или перспективным в отношении сбора информации, чем мы могли когда-либо предположить. Мозг не просто реагирует на поступающую информацию, он генерирует предсказания о том, что может поступить в следующий момент, на основании своего рода закономерностей, которые он выводит из ранее полученных данных. Если оказывается, что дела идут не так, как запланировано, то «ошибка предсказания» будет отмечена и, с учетом этой ошибки, будет изменено дальнейшее направление действия.

Но что если принятые мозгом правила, не более чем стереотипы, в которых в одну кучу свалены правда, полуправда и откровенная ложь? И как это может повлиять на понимание половых различий?

До двадцать первого века считалось, что мозг — это чистая биология, и все. Всегда подчеркивалось, что, за исключением известной гибкости очень молодого, развивающегося мозга, тот мозг, который мы в конце концов получаем на оставшуюся жизнь, почти не отличается от данного при рождении (только более крупный и оснащенный связями). За последние тридцать лет это представление претерпело изменение. Теперь мы знаем, что наш мозг пластичный и гибкий, и это значительно повлияло на представление о связях мозга с его окружением.

Теперь мы знаем, что даже у взрослого человека мозг постоянно меняется, и не просто под влиянием обучения, но и выполняемой работы, увлечений, спортивных упражнений. Мозг лондонского таксиста отличается от мозга начинающего водителя или таксиста на пенсии. Мы можем обнаружить различия в мозге у тех, кто увлекается видеоиграми, или занимается оригами, или играет на скрипке. Например, если вы мужчина, вы имеете больше опыта в конструировании или манипулировании сложными трехмерными представлениями (например, играете в лего), и это скорее всего отразится на вашем мозге. Головной мозг отражает жизнь, которую ведет его владелец, а не просто пол.

Возможно, неизбежным следствием изучения влияния внешнего мира на мозг и его работу является более пристальное внимание к социальному поведению людей и тому, что определяет это поведение. Создание карт структур и сетей «социального мозга» покажет нам, как этот мозг формирует человеческую личность и как выявляет членов «группы своих» (они мужчины или женщины?), как направляет поведение человека, чтобы оно соответствовало социальным и культурным условиям, в которых человек живет («девочки так не поступают») или в которых он хочет жить. Это важнейший процесс, который нужно контролировать, чтобы понять гендерное неравенство, и создается впечатление, что этот процесс начинается с рождения, и даже раньше.

И самая первая вещь, к которой привлекается наше внимание, это правила гендерных игр. Бесконечная гендерная бомбардировка, которую обрушивают на нас социальные сети и телевидение, — это тот аспект мира маленьких человеческих существ, за которым нам следует наблюдать очень пристально. Как только мы признаем, что наш мозг не только жадный до правил, особенно социальных, но также очень пластичный и изменчивый, то мощь гендерных стереотипов станет нам очевидной. Если мы проследим путь мозга новорожденных мальчика или девочки, то увидим, что с самого момента рождения, и даже раньше, их мозг может быть направлен по разным рельсам. Игрушки, одежда, книжки, родители, родственники, учителя, одноклассники, собратья-студенты, работодатели, социальные и культурные нормы — и, конечно, гендерные стереотипы — все это может стать указателями различных направлений для мозга различных людей.

***

Когда нейробиология представила свои первые волнующие открытия, черно-белые отличия этих ярлыков превратились в сомнительные — мы начали понимать, что природа неразрывно связана с воспитанием. То, что раньше считалось неизменным и неизбежным, теперь оказалось пластичным и гибким; мы узнали о мощных, изменяющих саму биологию эффектах физического и социального мира. Даже то, что «записано в наших генах», может проявляться совершенно по-разному в разных условиях.

Всегда считалось, что два разных биологических шаблона, по которым построены тела мужчины и женщины, также обеспечивают различия в головном мозге, обуславливающие половые различия в когнитивных навыках, личности и характере. Но двадцать первое столетие не просто поставило под сомнение старый ответ на этот вопрос, оно оспорило сам вопрос. Постепенно мы увидим, как разрушаются прошлые и прочные убеждения. Мы увидим, что происходит с теми хорошо известными различиями между мужественностью и женственностью в том, что касается, например, страха успеха, воспитания и заботы о детях, что происходит вообще с понятиями мужского и женского мозга. Мы пересмотрим доказательства, которые поддерживали эти выводы, предположим, что такие характеристики не совсем точно подходят к связанным с ними ярлыками мужской/женский.

Суть этой книги в том, что мир, разделенный по гендерному признаку, порождает такой же гендерный мозг. Я считаю, что нужно понять, как такое произошло и какое это имеет значение для мозга и его владельца, не только для девочек и женщин, но и для мальчиков и мужчин, родителей и учителей, бизнесменов и профессоров, а также для обществ в целом.

А что насчет мозга?

Следующая серия спора заключается в следующем: если мужчины и женщины могут отличаться анатомически, то же самое относится и к мозгу. Будь то размер, структура и функции, может быть, мы можем найти такие характеристики, которые бы отличили мозг мужчины от мозга женщины. Как мы видели, поиск таких различий превратился в целый крестовый поход, начиная от подсчета шишек на черепе до измерения кровотока в мозге, и это определенно был не равномерный поиск. Еще в 1966 году одна область мозга была определена как значимая для понимания половых различий — гипоталамус. С тех пор многое изменилось. За последние десять лет проведено более 300 исследований методами визуализации, посвященных половым или гендерным различиям человеческого мозга, и поступили сотни сообщений о половых различиях в десятках разных характеристик мозга.

Другой ключевой момент, который нужно принять во внимание, — это пластичность мозга. Как мы видели, жизненный опыт и отношение к жизни может формировать и переформировывать мозг, поэтому попытки измерить структуры мозга, словно они фиксированные конечные продукты, не учитывая их возможных изменений, может иметь ограниченное значение в лучшем случае. Исследователи, обнаружившие различия в размере миндалины и гиппокампа у мужчин и женщин, надо сказать, признали это. Ученые отметили, что известно свойство этих структур меняться под влиянием опыта и стиля жизни. Нам нужно знать, какую жизнь вел этот мозг: может быть, его владелец много учился, овладел разными профессиями и получил жизненный опыт, проистекающий из его социально-экономического положения.

Нейросексизм жив?

Как вы помните, Корделия Файн придумала термин «нейросексизм», чтобы привлечь внимание к сомнительной практике в нейробиологии, которая может способствовать сохранению стереотипов и убеждений в отношении «жесткой настройки». Как дела на этом фронте?

В самом начале исследований мозга методами визуализации ученые занимались поиском половых различий в размерах некоторых структур, например, мозолистого тела и гиппокампа, предполагая, что это может объяснять различия в поведении и способностях. (Напоминает принцип «недостающих сто сорока граммов» девятнадцатого столетия.) Более сложный подход к расчетам различных размеров в мозге, например, его объема, зависящего от размера головы владельца, позволил обнаружить, что, проще говоря, именно размер мозга, а не пол определяет размер различных структур. Если вы сравните большой мозг (мужчины или женщины) с маленьким (тоже мужчины или женщины), то увидите, что важнее размер, а не пол. Поэтому специалистам по нейровизуализации, которые сравнивали мужчин и женщин, понадобилось ввести в свои расчеты дополнительный фактор и, что более важно, продемонстрировать это наглядно.

Недавно было проведено два метаанализа, и стало ясно, что ранее считавшиеся достоверными различия миндалины и гиппокампа у мужчин и женщин, а это важнейшие структуры мозга, просто исчезли после уточнения и исправления расчетов.

Пластичность, пластичность, пластичность — и постоянная проблема пола

Мы видели, что на ранних этапах исследования мозга методами визуализации ученые считали структуры и функции этого органа у взрослого человека «жестко настроенными», стабильными и фиксированными. Это означало, что участник выполнял речевые упражнения, или работал с картинками, или решал логические задачи, а закономерности активации и изображения всегда были похожими, если не одинаковыми, как бы вы их ни измеряли, и всегда воспроизводимыми. Тогда, если вы собирались сравнивать мужчин и женщин (конечно, если ваши участники не имели неврологических отклонений и не принимали действующих на мозг препаратов, а их возраст был почти одинаковым), то вам не нужно было знать о них ничего, кроме их пола. Вы также предполагали, что все ваши участницы были типичными представительницами группы, на которую вы наклеили ярлык «женщины», а мужчины — соответственно, группы «мужчины».

Теперь нам известно, что различный опыт, увлечение видеоиграми и даже направленные на вас различные ожидания могут изменять мозг. Например, если вас интересуют различия в восприятии пространства, то вы должны выяснить, каким важным для этого опытом обладают ваши участники. Они много играют в видеоигры? Они занимаются спортом, развивающим навыки пространственного восприятия? Их работа связана с ориентированием в пространстве? Когда мы смотрим на гендерный мир, который окружает мозг, то понимаем, насколько вероятно, что мужчины и женщины будут в этом различаться. Поэтому в исследованиях методами нейровизуализации нужно это учитывать при разработке дизайна эксперимента, а также обработке и интерпретации результатов. Нам нужно признать, что человеческий мозг всегда тесно связан с окружающим миром. Чтобы разобраться в работе мозга, нам нужно так же изучить и этот мир.

Это особенно важно теперь, когда ученые имеют возможность обратиться к огромным базам данных по нейровизуализации. По всему миру ученые обмениваются полученными у себя в лабораториях данными. Их цель — собрать общую большую коллекцию данных о структурах и функциях мозга, к которой каждый ученый будет иметь доступ, чтобы проверить свои теории и допустимость их экстраполяции на б?льшие группы людей за пределами лаборатории. Вместо десятков участников исследований мы уже можем рассматривать сотни, если не тысячи, сканов головного мозга.

Создается впечатление, что мозг не просто отражает мир, в котором он существует. Теперь известно, что развитие мозга не направлено в одну сторону и не разворачивается по предустановленному шаблону, но является динамичным процессом, и его изменения отражают взаимодействия с окружающей средой. Кроме этого, стало ясно, что колебания уровней гормонов также оказывают влияние на происходящее вокруг нас. Это уже и близко не похоже на характеристику в духе «биология правит» для таких гормонов, как тестостерон, и теперь понятно, что уровни гормонов могут меняться в зависимости от степени и характера участия в жизни общества.

Удивительный пример этого представляет колебание уровней тестостерона у отцов, которое зависит от того, сколько времени они проводят со своими детьми. В Танзании проводилось исследование, где в одну группу входили отцы, которые обычно заботились о своих детях. Уровни тестостерона у представителей этой группы были ниже, чем у тех, кто не занимался с детьми.

Этот «разумный» эффект тестостерона был искусно продемонстрирован специалистом в области социальной нейроэндокринологии Сари ван Андерс. Она пригласила три группы доверчивых мужчин и приобрела в магазине плачущую куклу. (Это одно из тех исследований, читая о которых, я радуюсь, что оказалась с другой стороны зеркала одностороннего видения в лаборатории экспериментальной психологии или комнаты для допросов.) Одна группа мужчин должна была просто слушать плач ребенка, но не могла вмешиваться, другой группе было позволено брать в руки куклу (которая, однако, была запрограммирована на плач вне зависимости от того, что вы с ней делали; я знаю человеческих младенцев с точно такой же программой). Счастливчики из третьей группы получили куклу, которая «реагировала» на то или иное действие, которое обычно совершают родители (кормление, смена подгузника, поглаживание по спинке и т.д.). У участников измеряли уровни тестостерона в слюне до эксперимента с куклой и после. В той группе, участники которой успешно «успокаивали» куклу, уровень тестостерона значительно снижался. Те, кто «только слушал», продемонстрировали значительное повышение уровня. Участники, которые безуспешно качали куклу, сохранили уровни тестостерона неизменными. Ван Андерс предположила, что, поскольку стимул был одинаковым для всех групп, вариации уровней тестостерона отражали социальный контекст, возможность (или невозможность) действия «для решения проблемы». Таким образом, не только наш постоянно пластичный мозг, но и уровни гормонов не являются фиксированными в той мере, в какой представляли их раньше.

Есть ли еще какие-то переменчивые аспекты человеческого организма, которые раньше считали фиксированными? Оказывается, что даже профиль личности может меняться со временем. Для оценки этого пытаются применять опросники, измеряющие «социальную желательность», ответы на которые в виде личных профилей, естественно, представляют вас в позитивном свете. Даже учитывая этот факт, считались достаточно стабильными характеристики личности, так называемая «большая пятерка» (откровенность, добросовестность, общительность, доброжелательность и эмоциональность). Мыслитель девятнадцатого столетия Уильям Джеймс, которого называют «отцом американской психологии», даже говорил о личности, как о «приклеенной, как пластырь» после примерно тридцатилетнего возраста.

Это отлично соответствует модели, согласно которой характеристики личности (конечно, у взрослых) отражают биологические (фиксированные) качества. Однако недавно было проведено исследование, объединившее данные четырнадцати долгосрочных исследований. Измерения проводились в четырех различных ситуациях, и в них участвовало почти 50 000 человек. Оказалось, что «пластырь» нашей личности осыпается, как штукатурка. Во всех исследованиях все черты, кроме доброжелательности, значительно редуцировались со временем (причем с одновременным увеличением капризности, по данным одних ученых, и обаяния, по данным других). В качестве объяснения приводился эффект прагматичности: в молодости вы подаете себя как «максимально» добросовестного и общительного, но с возрастом вы немного успокаиваетесь, — на самом деле это очень мило называется «эффектом сладкой жизни». Также существуют веские доказательства, что не все меняются с одинаковой скоростью или в одном направлении.

Но, в общем, создается впечатление, что наша личность, наш «направленный вовне» профиль, не является фиксированным раз и на всю жизнь, но может значительно меняться. Мы имеем пластичную, гибкую личность, точно так же, как и пластичную, гибкую биологию.

Держись на плаву — гендерные волны вокруг нас

Есть такой анекдот: две рыбки плыли в море и встретили третью. Она спрашивает: «Как водичка?» — «Ну так, ничего», — отвечает первая. Плывут дальше, потом вторая поворачивается и говорит: «А о какой воде идет речь?» Суть в том, что мы пребываем в счастливом неведении об окружающем нас мире. В двадцать первом столетии гендерные стереотипы распространены как никогда раньше, и они буквально бомбардируют нас. Мы можем не обращать внимания, заявлять о том, что не имеет значения, как мы проживаем свою жизнь, и считать проблему решенной или даже рассматривать ее как простое проявление политкорректности.

Мы должны помнить цель, которой служат стереотипы, — это клавиши быстрого доступа, которые сильно облегчают взаимодействие с миром. Стереотипы могут сами себя поддерживать, потому что доказана их польза: все маленькие девочки сидят тихо и рассматривают книжки с картинками, пока мальчики бегают и играют в футбол на улице. Иногда стереотипы могут содержать сценарий самореализации: «Женщины ничего не понимают в математике. Вот математическая задачка. Девчонки, вы же видите, что не справляетесь». Мозг ухватывает стереотипы и строит на их основе предварительные прогнозы, которые редко бывают ошибочными и которые отражают культурную среду, в которой живет мозг.

Мы должны планомерно бороться с гендерными стереотипами. Мы видим их влияние на жизнь маленьких детей, мы видим, как стереотипы преграждают путь в высшие эшелоны власти, политики, бизнеса и науки и даже способствуют развитию таких психических заболеваний, как депрессия или расстройства пищевого поведения.

И здесь нейробиология может сыграть свою роль. Наука поможет построить мост между природой и воспитанием, которых так долго противопоставляли, и откроет механизмы влияния окружающего мира на мозг. Нейробиологи способны увести людей прочь от закоренелого убеждения в том, что биология назначена им природой. Владельцы мозга осознают, какой гибкий и легко поддающийся влиянию орган находится у них в головах, а общество признает роль негативных стереотипов любого рода в изменении мозга. Это пагубное изменение, которое ведет к самооглушению, самокритике и понижению самооценки. Несмотря на волны нейрочуши, которые захлестывали нас в прошлом, те объяснения, которые предлагает нейробиология, не всегда относятся к категории соблазнительной чепухи.

Довольно сложно бороться со стереотипами в отношении пола и гендера. Как мы знаем, внимание к расовым предрассудкам привело к справедливому чувству вины и решимости противостоять этим предрассудкам в будущем. Однако с гендерными предубеждениями дело обстоит иначе. «Обвинения» могут привести к отрицанию («Что вы, женщины удивительные создания»), оправданию предрассудка («Женщинам все равно не место в науке») или даже критике самих обвинителей за излишнюю чувствительность или попытки игнорировать «неудобные истины».

Насколько важно бороться против стереотипов? Разве это не маркетинговый ход? Разве нельзя просто игнорировать шумиху в Twitter? Нет, и есть еще проблемы, которые требуют решения. Гендерное неравенство до сих пор существует. Попытки как-то изменить недостаточное представительство женщин в науке и технике не привели к желаемым результатам, но только к растрате столь необходимых человеческих капиталов, а растущая заболеваемость депрессией и расстройством пищевого поведения свидетельствует и о расточительном отношении к человеческой жизни.

И еще не может не беспокоить возможность, даже вероятность того, что стереотип может превратиться в своего рода биологическую смирительную рубашку, «связывающую» мозг. Развитие эволюционной теории может иметь большое значение для ограничения стереотипов. Когда нам часто повторяют, что гендерное неравенство отражает имеющиеся прочные основания, генетически предопределенные различия, которые выдерживают любые благонамеренные, но в конечном итоге бесплодные попытки добиться равноправия. Но, может быть, факторы, которые относятся к социуму или культуре, играют более существенную роль в том, что кажется биологически закрепленными различиями. Может быть, эти различия кажутся закрепленными, потому что отражают сознательно сформулированные требования общества. Возможно, это некий источник стабильности общества (или отсутствия изменений, смотря что вы предпочитаете). Как мы видели в этой книге, интенсивная социализация, которой подвергается человеческий младенец, неразрывно связана с различием между полами, которое подчеркивается стереотипами в отношении игрушек, одежды, имен, ожиданий и ролевых моделей. Стереотипы накладывают оковы на наш гибкий, пластичный мозг. Поэтому да, бороться с ними обязательно нужно.