Статья «Декарт и демон» из цикла «Современная история науки»

Предположим, у Вас есть друг. Ну, не то чтобы обязательно даже друг, а просто приятель или знакомый. И пусть Вы его поймали на откровенном вранье. Ну, не то чтобы он постоянно Вас обманывал, но бывает – раз, другой, третий. Как поступите – развод и девичья? Или будете инвертировать поступающую от него информацию по модели басни про лгуна? Или все же простите его по-христиански великодушно, как ни в чем ни бывало? А теперь давайте у Вас будет компьютер. Ну, не обязательно даже компьютер, пойдет и айфон или любой другой современный гаджет. И пусть он самым похабным образом безобразно работает, например, зависает. Ну, не то, чтобы раз за разом, но регулярно случается это с ним, причем в самые неурочные моменты. Как поступите – выкинете его прочь как дефективного? Или сдадите в ремонт как сломанного? А может быть, сэкономите деньги и попытаетесь с ним как-то мирно сосуществовать? Не знаю как у Вас, а моя интуиция сообщает мне, что наше решение будет существенно разниться для одушевленного и неодушевленного предметов. А вот как тогда относиться к нашим собственным органам чувств? Они ведь нас тоже периодически вводят в заблуждение. Парадигматический древний пример - весло, погруженное в воду. Оно кажется нам сломанным. Или вот возьмем оптические иллюзии. Верхняя шпала Понзо и нижняя черта Мюллера-Лайера (см. ниже) упрямо видятся нам длиннее своих напарниц, даже если мы совершенно точно знаем о том, что они одинаковые.

Именно подобного рода обманы зрения имел в виду Платон, создавая свою знаменитую аллегорию пещеры. Как мы видим, он относился к этим хитрым проделкам видения отнюдь не как к милым шалостям. На них была построена гигантская метафизическая картина, в котором нашему миру отводилась жалкая роль теневого отделения небесного рейха вечных идей. Значительно спокойнее и покладистее относился к эмпирике его не менее знаменитый ученик Аристотель. Да, наши сенсорные модальности легко могут обмануть, соглашался он, и даже пополнил известное собрание кунст-камеры курьезов тем, что сейчас величают «иллюзией водопада». Тем не менее в большинстве случаев их показаниям вполне можно доверять. Весьма взвешенная современная позиция, не так ли? Однако у Сократа было очень много духовных отпрысков. Как легко можно догадаться, его скептические наследники оккупировали диаметрально противоположный логический угол. Вышеупомянутые проблемы как нельзя лучше вписывались в их готовую излюбленную модельную схему. О них трубили не только пирронисты, с творчеством которых мы познакомились в прошлой статье. Их воспевали и относительно более благоразумные (в отличие от своих радикальных коллег, они полагали, что некоторое знание все же возможно – например, о том, что никакое другое знание невозможно) т.н. Академические скептики.

Все долгие христианские века античный скептицизм не был в почете. Еще бл. Августин «разгромил» «академиков» в одной из своих работ. Я не могу с ходу вспомнить пример такого схоласта, который бы не излучал догматическую уверенность в том, что познание мира не только возможно, но и в принципе уже состоялось совместными усилиями трех Божественных ипостасей. Второе пришествие этих неортодоксальных идей случилось уже в шестнадцатом веке, насквозь беременном наукой. Важную роль в этом процессе сыграли французские мыслители, среди которых выделялся Мишель де Монтень. Выросший на этом модельном ряду крестный отец современной философии Рене Декарт не мог остаться в стороне от столь животрепещущих вопросов. Его «Размышления» олицетворили попытку снести все величественное готическое здание Аристотелевской науки на принципах всепроникающего сомнения. Конечно же, одной из первых целей в этом процессе для него стала информация, поступающая с наших телесных датчиков: «чувства обманывают нас время от времени, благоразумно никогда полностью не доверять тем, кто обманул нас хотя бы раз». Итак – снова архетипичное «не верю!» Причем облеченное в значительно более внушительные доспехи. Ибо тезис, который выдвинул Декарт, был много сильнее. Он гласил, что мы не в состоянии доказать существование ни внешнего мира, ни даже собственного тела! Как же так, спросите Вы?! А вот так - коль скоро мы не доверяем перцепции, с какой стати мы должны принимать на веру результаты ее работы?! И в самом деле, мы узнаем о существовании т.н. объективной реальности исключительно благодаря потоку сознания у нас внутри. И в самом деле, когда мы спим, события, наблюдаемые нами во сне, не имеют ни малейшего отношения к происходящему вовне нас. Кто тогда гарантировал, что не то же самое происходит во время т.н. бодрствования?! А затем в наш бренный мир был и вовсе впущен настоящий демон. Что, если совершенно все ощущения, впечатления и мысли в нашей голове происходят из враждебной роду человеческому инстанции?! Что, если их все скопом забрасывают в нашу голову совсем не те естественные процессы, которые мы предполагаем, а этот Злой Обманщик?!

Этот аргумент, равно как и трилемма Агриппы, пережил века. Более того, он обрел новую жизнь в т.н. «мозгах в кастрюле». В этом популярном мыслительном эксперименте Гилберта Хармана средневековые мифические персонажи были всего лишь заменены на современных безумных ученых. Суть одна – мы не можем быть уверены в том, что не живем в Матрице и что нашими мозгами не манипулируют с целью создания иллюзии виртуальной реальности. И какие же выводы сделал из него Декарт? Замечательный мыслитель желал вовсе не только разрушать, он стремился из осколков старого построить новый мир. Посему он пошел в построении своей модели значительно дальше. Вначале пришел к выводу о том, что в одной единственной истине мы все же можем быть совершенно уверенными – собственного существования. Ведь мы мыслим, и даже если эти мысли имеют демоническую природу, они от этого не перестают быть мыслями. Ergo (следовательно) - cogito ergo sum (я мыслю - значит существую). Немного, однако, удалось нам до сих пор узнать о Вселенной и о себе, интересно, что же будет дальше?! Пришлось обнаружить в машине нашего мира спрятавшегося там Бога. Его Декарт контрабандой протащил в свою модель, воспользовавшись версией т.н. онтологического аргумента св. Ансельма. После этого дело пошло по давно накатанной теистической колее. Коль скоро у нас есть в наличии милосердный Всевышний, то с ним приходит и уверенность – из этого источника можно черпать исключительно кристальную воду чистой правды. Для достижения статуса железобетонного эпистемологического знания любой проблемы требуется всего лишь одно – четкое и ясное представление ее сути. Остальное – дело несложной техники. Именно с ее помощью Декарту удалось поднять из недр неведения такие интеллектуальные громады, как завихрения материи для вращения планет или животных духов для разжижения мозгов…

И опять новая волна конструктивного скептицизма оказалась необыкновенно полезной для эпистемологии. Редкой оказалась позиция Ричарда Рорти, который полагал, что теорию знаний пора хоронить. Или Уилларда Куайна, что ее пора натурализовать. В целом философы стали активно искать средство от обнаруженной болезни. Кардинальное хирургическое лечение предлагали логические позитивисты, утверждавшие, что проблема принадлежит к классу «псевдо-научных». Однако эта популярная одно время модель потерпела сокрушительное поражение под огнем многочисленной критики. Другой альтернативой стала теория т.н. прямого или «наивного» реализма. Основная идея следующая - стоит различать перцепцию, результатом которой являются пропозиции (или их конгломераты-модели), с ее феноменологической основой. И в самом деле, на самом низком уровне мы ощущаем всего лишь «квалии» - качественное восприятие «чего-то как-то». Пусть мы, посмотрев наверх, обнаруживаем помимо этого «как-то», что там нечто золотеет на голубом. Здесь эти сырые факты уже чуть приодеты в некие теоретические понятия (цвета, которым нас научили в раннем детстве). На следующем этапе мы уже можем сказать, что распознали на небе Солнце. Еще дальше следует модель-утверждение «Солнышко проснулось». А там и до геоцентризма недалеко. Так вот, иллюзии, о которых шла речь выше, возникают этапом позже феноменологии. Получается, мы вполне можем утверждать, что сенсорные данные на самом низком до-пропозиционном уровне обоснованы сами собой, а ошибки появляются позже, на этапе последующей обработки информации. Ergo, никто нас и не обманывает.

Интересное решение предлагает относительно недавно возникшее эпистемологическое направление под названием контекстуализм. Его отличительная черта – это утверждение, что модели становятся знаниями или наоборот в зависимости от контекста. В применении к демону Декарта его можно сформулировать следующим образом – да, существует риск быть жестоко обманутым. Однако для тех целей, которые мы преследуем (т.е. в том контексте, где мы находимся), он совершенно нерелевантен. Следовательно, его можно игнорировать. Схожую модель поддерживает теория моделей. С точки зрения ее метафизики мы как раз и являемся вариантом тех самых «мозгов в кастрюле», которых все как Берклианского черта боятся. Однако отсюда ровным счетом ничего не следует для нашего эпистемологического состояния. Пусть мы играем в странную игру - страдания в ней никто не отменял. Кастрюля, значит кастрюля. Надо устраиваться поудобнее в том, что дают. Если верить верующим, то люди и не в таких условиях еще живут. Если же верить в меру, то адское пекло в кухне нашего несовершенного мира никакие демоны не разводят. Мы всего лишь варимся в собственном соку. И это мы должны превратить наш мир иллюзий в настоящий рай…

Совсем несложно предугадать, как отзовутся мои слова. Не бином Ньютона – по крайней мере, для человека, который уже третий год работает ферментом для переваривания попкорна. Подавляющее большинство проведет ровно одно мгновение у виска - что с этих безумных философов взять? Не думай о моделях свысока! Мне придется снова отклониться в сторону от основного повествования. Объективная реальность – следующий объект в объективе Блога Георгия Борского.

Источник: m.vk.com

Комментарии: