Когнитивными функциями наружу: как культура и технология влияют на работу человеческого мозга

Что сильнее изменило строение мозга современного человека — биологические эволюционные процессы или культурная среда? Актуально ли до сих пор сравнение человеческих когнитивных способностей с работой компьютера, обрабатывающего информацию? И опасен ли доступный интернет для нашей памяти? Психолог Мария Фаликман ответила на эти вопросы в своей лекции о природе человеческого познания, T&P законспектировали основное.

Мария Фаликман

Доктор психологических наук, руководитель департамента психологии факультета социальных наук НИУ ВШЭ

Мозг как компьютер и начало когнитивистики

Что делает человека человеком? Попыток ответа на этот вопрос в истории философии и психологии было немало. Есть линия, которая тянется от Блаженного Августина к великому русскому физиологу Ивану Сеченову и к современным психологам, которые считают, что человека делает человеком воля, или возможность свободного выбора. Для философов-рационалистов во главе с Рене Декартом специфика человека — это способность мыслить и сознавать. Отечественный классик Лев Выготский полагал, что человеком становятся через управление собой и своим познанием с помощью специальных психологических инструментов. Один из его последователей, современный психолог Майкл Томаселло полагает, что человек становится человеком, разделяя с другими цели и намерения, делясь с другими информацией и т. д.

Когда психология пытается объяснить, что такое человек, у нее есть возможность пойти по нескольким путям. Она может объяснять психику, исходя из ее закономерностей, ориентируясь на провозглашенный отцом-основателем психологии Вильгельмом Вундтом принцип замкнутой психической причинности. Может попытаться свести суть человека к биологическим принципам (прежде всего особенностям работы мозга) или к законам социума. А еще психология может изящно вывернуться и сказать, что каждый из факторов вносит свой вклад в формирование человеческого в человеке.

Когда в последней четверти XIX века психология только появилась как наука, она стартовала с использования метафор, сравнивая человеческое сознание то с полем зрения, где есть фокус и периферия, то с потоком, который непрерывен, неповторим и т. д. В конце 1940-х годов возникла еще одна интересная метафора, которую придумал создатель архитектуры современного компьютера Джон фон Нейман. В 1948 году во время своего выступления на симпозиуме по мозговым механизмам поведения фон Нейман сказал, что

раз человеческий мозг перерабатывает информацию, то, по всей видимости, мозг человека — это своего рода компьютер. В таком случае человеческая психика — это переработка некоторой информации, а значит, можно описывать познание на языке компьютерных программ.

Сейчас такое сравнение кажется банальным, но тогда, как писали впоследствии историки науки, от него веяло научной фантастикой.

Началась так называемая когнитивная революция. В 1930–40-х годах активно развивались компьютеры и компьютерные науки благодаря трудам Алана Тьюринга, того же Джона фон Неймана, Клода Шеннона, Норберта Винера. Все они стали задаваться закономерным вопросом: когда компьютеры станут совершеннее и мы создадим искусственный разум, как мы узнаем, что мы его создали? Что вообще понимает компьютер, когда он обрабатывает информацию, как решает задачи, как достигает поставленных перед ним целей? Но оказалось, что психология не знает, как это делает человек. Когнитивная психология попыталась ответить на эти вопросы, отталкиваясь от допущений, которые диктует метафора Джона фон Неймана и рассматривая познание как переработку информации (то есть представление знаний и вычислительные операции по их преобразованию) с помощью суперкомпьютера — человеческого мозга.

В середине XX века считалось, что устройство мозга не представляет особой важности для понимания познания, но на рубеже XX–XXI столетий все изменилось. После когнитивной революции предпринимались попытки описать человеческое познание на языке инженерных систем. Однако оказалось, что

если мы загоняем человека в специфические экспериментальные ситуации, то часто его поведение не предсказывается тем, что диктует модель. Его память работает не так, как память компьютера, он принимает решения не так, как принимает решения машина.

Человек — не компьютер

В 1970-х годах исследовательница автобиографической памяти Элизабет Лофтус обнаружила, что человеческие воспоминания о том или ином событии сильно зависят от того, как именно человека об этом событии расспрашивают. Например, если спросить, с какой скоростью машина ехала, пока не врезалась в столб, то человек, скорее всего, действительно запомнит, что машина врезалась в столб, хотя на самом деле она столкнулась с другим автомобилем. То есть вопросом мы фактически способны сформировать воспоминания.

В 2002 году Дэниел Канеман получил единственную до сих пор для психологов Нобелевскую премию (Канеман — лауреат Нобелевской премии по экономике 2002 года «за применение психологической методики в экономической науке, в особенности — при исследовании формирования суждений и принятия решений в условиях неопределенности». — Прим. T&P). Он обнаружил, что человек принимает решение не как рациональный субъект, а в зависимости от контекста или «рамки», в которой представлена информация. Оказалось, что наша когнитивная система далека от компьютера, который перерабатывает информацию по определенным правилам.

Почему наша когнитивная система ошибается? Например, когда в иллюзии Роджера Шепарда нам кажется, что дальний монстр больше, чем ближний, хотя на самом деле они абсолютно идентичны. Или как в знаменитой истории, когда мы наблюдаем за игроками, которые передают друг другу мяч, и считаем количество передач, но совершенно не замечаем гориллу, которая ходит по экрану перед нашими глазами. Ладно мы, но почему опытные врачи-радиологи не замечают такую же гориллу в легких, когда просматривают снимки пациентов в поисках патологии?

Возможно, мы ошибаемся, когда наша когнитивная система просто не справляется, например, в условиях, в которых она раньше никогда не бывала. Возможно, это происходит из-за того, что мы таким образом выстраиваем содержимое собственной психики, готовясь или ожидая воспринять одно, а не другое. Еще одна вероятная причина наших ошибок — эволюционная. По этому пути пытались пойти современные теоретики когнитивных искажений Дэвид Басс и Марти Хейзелтон, которые предположили, что когнитивные ошибки — следствие сдвига критерия, на основании которого мы принимаем решения в эволюционно предпочтительную сторону.

Что лучше с точки зрения выживания — принять змею за палку или палку за змею? Эксперименты показывают, что люди склонны опознавать палку как змею, то есть выдавать ложную тревогу.

Басс и Хейзелтон распространяют эту теорию на довольно широкий круг явлений — например, ксенофобию и даже оценку половых партнеров.

Выготский и человек в меняющейся культуре

Но мир, в котором мы живем сейчас, не имеет отношения к тому миру, к которому нас готовила биологическая эволюция. Так что, по всей видимости, наша когнитивная система в значительно большей степени зависит не от сложившихся в биологической эволюции механизмов, а от культуры. Именно такая идея впервые прозвучала в 1930-х годах в работах Льва Выготского, автора культурно-исторической теории. Он предположил, что

для нашей психики, в отличие от психики животных, характерно использование особого рода психологических орудий, которыми человек может пользоваться для управления своей психикой так же, как орудиями труда для управления природой.

Новорожденный ребенок не может управлять своими памятью и вниманием, для этого ему нужны как раз эти психологические орудия — культурные средства, которые можно взять только из внешней среды, из взаимодействия с теми, кто уже этому научился. Развитие высших психических функций идет по пути от внешнего к внутреннему, то есть с возрастом мы все меньше пользуемся внешними средствами запоминания, управления вниманием и т. п. и все больше — внутренними.

Однако культура стала развиваться не так, как предполагал Выготский. Средства управления познанием стали выноситься вовне и делегироваться современным быстродействующим техническим устройствам, которые берут на себя функцию напоминания, направления внимания, решения задач и т. д. Современные философы Энди Кларк и Дэвид Чалмерс даже предложили так называемую концепцию расширенного познания — не проводить границы между тем, что происходит у человека в голове, теми инструментами познания, которыми он пользуется снаружи, и средой, в которой все это разворачивается.

Можно ли сказать, что на этом человеческое познание закончилось — что, например, память нам больше не нужна, потому что теперь мы все можем хранить в компьютере? Судя по тому, что память хоронили при появлении и письменности, и книгопечатания, интернет ей тоже не страшен. Можно ли сказать, что нам больше не нужно мышление, что наши когнитивные функции могут быть делегированы быстродействующим компьютерам? Судя по результатам исследований человеческой памяти, действительно больше нет границы между тем, что находится у нас в голове, и тем, что происходит во внешнем мире.

Мы склонны припоминать не информацию, которую находили, а место или запрос, по которому мы ее находили.

Причем меняются не только способы обращения с собственной памятью, но и ее оценки. Например, если человек решает задачи на припоминание и имеет возможность выйти в интернет, в постэкспериментальном интервью он оценивает свою память выше, чем тот, кому поискать ответ в интернете не дали.

Нейроархеология и пластичность мозга

Современная когнитивистика приходит к тому, что исследовать человеческое познание как сложившееся, сформированное, готовое к использованию даже в контексте культуры на сегодняшний день бессмысленно: человек развивается, культура развивается, постоянно появляются новые практики и знаковые системы. Изучать нужно именно развивающегося человека в развивающейся культуре. А как это делать? С методологической точки зрения на этот вопрос наиболее интересно отвечает даже не психолог, а археолог греческого происхождения Ламброс Малафурис. Он разрабатывает методологию нейроархеологии — реконструкции особенностей работы человеческого мозга и психики на основе артефактов из археологических раскопок. Из его исследований становится понятно, что невозможно разделить биологическую эволюцию мозга, эволюцию когнитивных функций и культурных практик. Обладатель определенной психики создает вокруг себя определенную культурную среду. Культурная среда, в свою очередь, отдает предпочтение обладателям определенного мозга, носителям определенных психических функций, которые творят культурную среду и т. д.

Выходит, что наш мозг не является биологическим объектом, он — биоартефакт и создан культурой не в меньшей степени, чем биологической эволюцией. Культура создает функциональные системы мозга и его структурные особенности, которые на протяжении долгого времени будут закрепляться в эволюции. Основная идея современных теоретиков заключается в том, что эволюционирует не когнитивная система человека как таковая, не память, не внимание и не мышление как таковое, а готовность этих систем меняться или развиваться. Эволюция выбирает тех, чей мозг наиболее пластичен.

Литература

• Lambros Malafouris «Neuroarchaeology»: Exploring the links between neural and cultural plasticity // Progress in Brain Research, 178 (2009), 251-59.

• Выготский Л.С. Психология развития человека. М.: Смысл; Эксмо, 2005.

• Даниэль Канеман. Думай медленно, решай быстро. М.: АСТ, 2017.

• Дэвид Басс. Эволюция сексуального влечения. Стратегии поиска партнеров. М.: Альпина Паблишер, 2019.

• Дэниел Саймонс, Кристофер Шабри. Невидимая горилла, или История о том, как обманчива наша интуиция. М.: Карьера Пресс, 2011.

• Майкл Томаселло. Истоки человеческого общения. М.: ЯСК, 2011.

• Фаликман М. Когнитивная наука: основоположения и перспективы // Логос. 2014.

• Фаликман М. Новая волна Выготского в когнитивной науке: разум как незавершенный проект // Психологические исследования. 2016.

• Фаликман М., Коул М. «Культурная революция» в когнитивной науке: от нейронной пластичности до генетических механизмов приобретения культурного опыта // Культурно-историческая психология. 2014.

• Элизабет Лофтус, Кэтрин Кетчем. Миф об утраченных воспоминаниях. Как вспомнить то, чего не было. М.: КоЛибри, 2018.

• Элизабет Лофтус. Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем. М.: КоЛибри, 2018.

В рубрике «Конспект» мы публикуем сокращенные записи лекций, вебинаров, подкастов — то есть устных выступлений. Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции. Мы запрашиваем ссылки на первоисточники, но их предоставление остается на усмотрение спикера.