Чем пахнут символы на экране монитора? Не отвечайте, это просто риторический вопрос. А теперь, когда мы поняли, что у автора отсутствует чувство юмора, а у вас чувство романтики, можно приступить к рассказу о чем-то подобном. А именно к рассказу о чувстве и его восприятии, а конкретно о недетерминированности, критике эпифеноменализма и скорее всего кантовской "вещи в себе". Наверное, не совсем правильно эту лёгкую и воздушную историю начинать с таких тяжёлых словосочетаний, но расслабьтесь, потому что я в них смыслю не больше вашего и упомянул лишь потому что хочу казаться умным. А возможно, потому что они непосредственно касаются сути рассказа. А может, я написал всё это, ибо не знаю, как не избитым способом начать повествование и пытаюсь быть оригинальным. Внести чуть-чуть тепла на холодный белый фон монитора, и заставить символы пахнуть чем-то приятным. А как ещё можно сблизиться в нашем информационном и дистанционном веке символов? Писать тепло и вкусно.
А как принято говорить у нас на районе: о вкусах не спорят. За вкусы принято бить с вертухи или, как минимум, унижать в комментариях. Это я к тому что каждый из вас прочитает этот текст по-разному. Для кого-то он будет весьма оригинальным, для кого-то полным говном, а для кого-то черными буквами на белом фоне. И иногда такое разнообразие доходит до кризиса, который произошёл лет двадцать назад. Тогда я как раз и родился, то есть нас с кризисом можно именовать ровесниками. И если вы ровесники какой-нибудь собаки или кошки, которая растет вместе с вами и которую рано или поздно переживете, то этот кризис как мне кажется обгоняет по развитию. И про кризис родители не скажут, что он просто убежал, потому что для старшего поколения кризис как появился, так и исчез, а вот для нас нет. Я рассказываю о кризисе середины двадцать первого века (да, да, фантастика, будущее и все дела), о кризисе, разразившемся на самом пике общения людей. Неужели я вас буду лечить многословными рассуждениями о том, как люди отдалились другу от друга в нашем веке? Конечно же, нет. (Да).
Так вот, люди так отдалились друг от друга, вы не представляете. Конечно, сейчас байки про необходимость "живого общения" звучат также старо, как Песня о Вещем Олеге, но, когда в сороковых годах нашего века прошла волна суицидов, общественность пересмотрела свои взгляды на казалось столь глупые предубеждения. А как иначе, когда контакты людей ограничиваются совокупностью ничем не пахнущих символов? Нет контакта, понимаете? А зачем контакт, когда есть контакт? Смешно. Злободневно. Так вот.
Социальность такого существа как человек подтверждается исследованиями настолько бородатых ученых, что из их растительности на лице можно связать миллиард шарфов и согреть миллионы холодных и одиноких сердец. А если всё ещё будет прохладно, то я бы обложил сердца стопками бумаг, использованных под статьи о социальной сущности человечества и поджёг. Возможно, такой костер социальной инквизиции и согрел бы и образумил моё поколение, но, к сожалению, это просто красивые мечты и в середине двадцать первого века суициды продолжались и продолжались, а учёные думали и думали, как изменить ситуацию. Огромные средства были вложены в развитие идеи сближения людей, но все попытки мотивировать на близость оказывались тщетными. Насильно мил не будешь, как говорила моя тетка. Она же била ложкой, чтобы я полюбил её стряпню. Точно так хотело поступить государство своей агитацией об открытости и необходимой близости. Но все мы хоть раз убивали в себе государство, поэтому люди только глубже уходили в себя. Некая отстранённость и уединённость каждого словно стала естественной модой, как в своё время мода на гульфики поразила элиту общества. Но как помочь понять другого? Нельзя же медицинским или техническим способом открыться незнакомцу, а иногда и очень близким людям.
Оказалось, можно. Из тысячи стартапов, призванных объединить отдалившихся друг от друга людей и от этого губящих свою жизнь, выделялся единственный, который изменил мир. Новое устройство носило название "Квалий". Все знают, что это такое? Ладно, на всякий случай объясню. Каждый ощущает мир по-разному, не секрет. Может секрет в том, что все видят один и тот же цвет по-разному. Для кого-то зелёный будет зелёным, а для кого-то он синий. Ясно, да? Нет, не ясно. Я немного тугодум и поэтому до меня тоже долго доходило, как это разные люди могут видеть один и тот же цвет по-разному и это не будет дальтонизмом. Но суть в том, что это исключительно субъективное ощущение, потому что нельзя сказать: "Ну зелёный, он зелёный как трава". Это будет бессмысленно, потому что если для другого человека зелёный это фиолетовый, то и трава будет фиолетовой. Ладно, с цветами разобрались. Но квалиа это не только цвет ценного меха, это ещё и множество различных восприятий и внутренних ответов на вопрос: "каково это?" Каково это обжигаться сигаретой, чувствовать холод снега, испытывать радость. Всем это понятно, но объясните мне не приводя аналогий, да так, чтобы я ответил, что чувствую тоже самое. В этом и заключается суть квалиа, ибо его невозможно передать словами, а можно только почувствовать. То есть это непередаваемая картина того, как человек видит и переживает мир. И что же?
Самые смышленые девочки и мальчики наверняка уже догадались что же делало устройство "Квалий". Правильно ребята, давайте вместе и хором: "Позволяло ощутить мир, как это ощущает другой человек". Правильно ребята, а теперь давайте возьмем из квалия соседа таблеточку и проглотим, зачем? "Чтобы быть ближе с другими!" Правильно, дети, какие вы все молодцы! Потому что как ещё можно сблизиться с незнакомыми мальчиками и девочками? Только с помощью квалиа, через полчаса можете вернуться к своим телефонам и планшетам, а пока прочувствуйте мир, как это делает ваш сосед.
Именно так начиналось каждое утро в моём детском саду. И это было адовым утром, которое только развило мою асоциальность. Посмотрите на свои руки? Видите, этот прелестный телесный цвет? А теперь представьте какого это маленькому ребёнку, едва познакомившемуся с этим миром, почувствовать мир так, как это делает пятилетняя Маша. Сатанизм чистой воды. Это было что-то страшное и инопланетное. Потрогайте фаланги пальцев, чувствуете эту мягкость? Это только вы её чувствуете, с квалиа другого индивида мягкость вызывает лишь ужас от новых ощущений, что ломают все ваши взгляды на мир. И грусть не грусть и радость не счастье. И сон - не сон и жизнь как слон. Сартр даже не представлял, как оказался прав, заявив, что ад - это другие.
Но, похоже, что таким я был один. Всем нравилось это массовое единение с незнакомцами. Им нравились новые ощущения, новый спектр цвета, что открывался перед ними под воздействием квалия. А мне было страшно. Вы только представьте, что все вещи имеют не тот цвет, который вы видите, они пахнут другим, ощущаются абсолютно по-другому. И разнообразие этого другого определяется количеством людей, населяющих планету. Вы только вообразите неведомое чувство дыхания, непривычной формы боли и все не так. И смех - не смех и плач - не плач, но родители каждое утро тащили в это замечательное государственное заведение им. Сатаны "Детский Сад". После его заменила школа, где принудительные сеансы по приему квалия применялись только к тем, кто не желал всемирного единения с людьми. А я этого не хотел. Не хотел разочаровываться в солнце и небе над головой, в прикосновении любящей матери, в чувстве радости и грусти, а также запахе после грозы. И не знаю, чего я не хотел больше: узнавать чужой мир, либо показывать свой.
Это было похоже на прилюдное обнажение, когда тебя насильно заставляли делиться ощущением о мире, делиться ответом на вопрос "каково это". Делиться этим речным ветром, разделять свет фонаря во дворе, показывать натуральную красоту мелодий. Никто не хотел понять простую мысль: "это моё". Это мой ветер, мой свет фонаря, моя мелодия. Только я могу испытывать такую жалость к бездомным животным и так смеяться над нелепыми прохожими. Но квалий не мог вразумить безумных людей, он мог лишь показать тебе тот ад, в котором ежедневно просыпаются миллионы незнакомцев. А кроме того, квалий делил твой мир с людьми, чья вселенная напоминала бездну или цирк уродов. Это изнасилование всего личного происходило вплоть до старших классов школы, когда учителя уже не могли меня контролировать. Иногда мне хотелось научиться видеть мир в таком спектре, чтобы любой безумный маньяк-потрошитель захотел бы быстрее перестать ощущать моё квалиа. К сожалению, это было невозможно, ибо внутренний мир и ощущение предметов разные вещи, хотя тесно взаимосвязаны.
Что произошло с людьми? Честное слово, лучше бы они писали сообщение за сообщением, чем занимались тем, что только и отсылали свои квалиа друг другу. Некоторые особо "романтичные" называли это любовью. Показать то, как ты видишь мир другому, как ты смотришь на вещи, как ты ощущаешь запахи. Ха. Вскоре это превратилось в сплошную пошлость. Все эти ванильные картинки с красивой подписью: "Покажи мне свой мир", заставляли искать ближайшую урну, чтобы выблевать своё отношение к этому дерьму. Как только мне позволили самом распоряжаться с кем я буду "квалить", я больше не принимал ничей квалий. Когда люди узнавали о том, сколько лет я не смотрел на мир чужими глазами, они сначала удивлялись, а после принимали меня за будущего суицидника и хотели дать надежду. Ха. Они предлагали мне свой квалиа, дабы я увидел, как все хорошо. Напоминало старый плакат: "Посмотри, как красив мир без наркотиков". И каждый был уверен, что стоит мне только посмотреть на мир его глазами, так я сразу пойму какие люди особенные и классненькие. Хрен там рос. За каждой уникальностью скрывается слепая совокупность нейронов в мозге и ничего особенного за собой не несет.
И каких только шарлатанов не появилось. Все эти жулики-психологи, что определяли характер и темперамент человека, исходя из его квалиа, только ещё больше усугубляли ситуацию. Конечно, количество суицидов уменьшилось, но лишь потому что у человечества появилась новая игрушка, которая рано или поздно их все равно убьёт. Таких игрушек у нас было много: социальные сети, наркотики, ядерная бомба и так далее и тому подобное. И с каждой нужно было наиграться до смерти.
И я хотел вернуть старое время, потому что ощущение того, что тот мир, который ты видишь и вдыхаешь существует только для тебя угнетало. А точнее не "для" тебя, а "у" тебя в голове. Такой фокус вселенной не вызывал ничего кроме грусти. Все веселятся, а я не могу. Ибо как может так подло поступать мелодия и представляться миллиардами других мотивов в головах миллиардов других, когда ты не веришь, что в ней можно услышать иное. Вещи должны быть неизменными, но они таковыми не являются.
Естественно, невозможно было совсем игнорировать присутствие квалиа в нашем мире и не использовать "квалий". Как я не пытался отгородить себя от этого, все равно приходилось видеть квалиа друзей. Иногда они меня расстраивали, иногда удивляли, иногда я оставался равнодушным, но в любом случае не хотел видеть мир никак иначе. Но эта цвето-запахо-звуко-и-так-далее-толерантность устраивала всех. Кто-то навсегда менял своё квалиа на квалиа какой-нибудь звезды, до чего только не доходило желание подражать. А мне хватало своего мира, и я не хотел никого с ним делить до определенных событий.
События были похожи на чуму, на взрыв водородной бомбы, на катастрофу на атомной электростанции. Всеобщее помешательство квалиями дало о себе знать. Знаете, в чем было дело? Дальтонизм. Амузия. Агнозия. У детей, рожденных через двадцать лет после распространения квазия. Конечно, не у всех, но процент подобных отклонений у детей был критическим. Никаких эмоций, никаких чувств. С одной стороны, это было закономерным, потому что если неправильный мир в итоге даст войну, то и неправильная откровенность в итоге даст бесчувственность. Естественно, причина была в этих пресловутых квалиях. Не стану говорить, что я знал о неблагоприятном исходе нашего мира, но вроде чувствовал. Квалии стали запрещать. Эти устройства изымали люди в фуражках, их сдавали добровольно, но мало кто хотел расставаться с таким детищем двадцать первого века.
Помнится, я тогда нашёл один квалий на самой крайней скамейке набережной. Был вечер и это небольшое устройство лежало подобно забытой пачке сигарет на деревянной скамье. Эта мысль вызвала во мне желание курить, я зажег сигарету и сел рядом с устройством. Мимо проходила девушка, видимо в поисках свободной лавки, но дойдя до края набережной села рядом. По-моему, тогда у неё не оказалось сигарет, и она попросила одну. Не помню, как завязался разговор, но помню, как он развязался на том совпадении, что и она ненавидит чужие квалиа. После разговор вился и кружился, вновь завязавшись на мысли что возможно перед нами сейчас последний квалий на земле. Мысль о том, что больше никто не посмотрит на мир не своими глазами одновременно обрадовала и заинтересовала. Потому что это был последний шанс пережить такой опыт. Не знаю почему я согласился, может потому что она была красивой, а может потому что больше таких возможностей бы не было. Мы нажали на пару кнопок дисплея устройства и оно, взяв анализы, выдало две таблетки. Я взял круглую таблетку и положил в рот, а после удивился. Потому что ничего не изменилось.
Река была такая же серо-синяя, поезда шумели также ритмично, а солнце всё также тонуло в воде, расплываясь жёлтым цветом. Похоже её это удивило тоже, я не понял. Я немного туговат, и из-за этого такая очевидная мысль приползла в голову гораздо позже, чем ей. А мысль заключалась в том, что она видит мир точно также. В её голове свет фонаря был точно таким же личным, ветер таким же теплым, а мелодии напевали точно те же песни. Сейчас я пишу из времени, когда почти никто не может взглянуть на мир не своими глазами. Квалия больше не существует, кто-то вернулся в свою холодную отстранённость, кто-то что-то извлек из произошедшего. А кто-то знает, что рядом есть человек, испытывающий те же самые эмоции, улавливающий тот же самый фантастический цвет домов, переживающий точно такие же дни и вечера. И это тоже является своеобразным квалиа, вещью которую нельзя передать словами, потому что чем бы не пах этот текст, он никогда не вберёт в себя то спокойствие, получаемое при мысли о человеке, что делит с тобой тот же самый мир, окрашенный теми же самыми красками.
