Между Фрейдом и Адлером. Виктор Франкл

Между Фрейдом и Адлером. Виктор Франкл

«Тот, кто знает, «зачем» жить, преодолеет почти любое «как»

— Ницше

Заслуга В. Франкла состоит в том, что признавая исследования экзистенциалистов прошлого столетия, и не отрицая важности "пограничных состояний" К. Ясперса, "страха и трепета" С. Кьеркегора и "скуки" А. Камю, ученый заостряет свое внимание на необходимости поиска смысла существования. Главным для экзистенции, полагает ученый, должен быть так называемый «трагический оптимизм», понимание человеческой ответственности. Утрата смысла существования неминуемо приведет человека в «экзистенциальный вакуум» — состояние уныния и абсолютного равнодушия.

«…Поиски смысла жизни сами по себе не есть патологический феномен. Что касается молодых людей, то это — их прерогатива: не принимать как само собой разумеющееся, что в жизни есть смысл, но осмеливаться задуматься над этим. Нет оснований стыдиться экзистенциального отчаяния, как будто это эмоциональное расстройство; это не невротический симптом, а человеческое достижение. Прежде всего это проявление интеллектуальной искренности и честности.

Однако если молодой человек задается вопросом о смысле жизни, он должен иметь терпение — достаточно терпения, чтобы дождаться, когда смысл возникнет в его сознании.»

Смысл же существования для каждой личности свой. Его невозможно навязать, указать, привить воспитанием. В то же время, неоспоримым остается тот факт, что глубокие положительные эмоциональные переживания, такие как дружба, искренняя любовь, забота; самореализация и катарсис через творчество во-многом способствуют человеку найти себя. Таким образом, психолог первым из экзистенциалистов зацикливается не на осознании собственной смертности, а на каждом моменте жизни и поисках ее смысла.

«…Современный человек живет мимолетно, день ото дня, и не понимает, что теряет при этом. Он также не осознает истинность слов, сказанных Бисмарком: "В жизни мы относимся ко многому, как к визиту к дантисту; мы всегда верим, что нечто настоящее еще только должно произойти, тем временем оно уже происходит".»

«…По сути, наше образование, в значительной степени основанное на материализме, сформировало в нас преувеличенное почтение к открытиям и законам так называемых точных наук. Мы безоговорочно принимаем картину мира, построенную в физике. Но насколько, к примеру, реальна для нас энтропия, которой пугают нас физики, — насколько реальна эта всеобщая обреченность, эта вселенская катастрофа, предсказанная физикой и в свете которой все наши усилия и усилия наших потомков оказываются сведенными к нулю? Неужели из нашего внутреннего опыта, из нашей повседневной жизни, далекой от всяких теорий, мы не знаем, что естественное очарование, которое вызывают в нас великолепные краски заката, в каком-то смысле более реально, чем, скажем, астрономические расчеты того момента времени, когда Земля столкнется с Солнцем? Может ли быть что-либо дано нам более непосредственно, чем наш собственный личный опыт, наше глубокое чувство собственной человечности и ответственности? "Самое определенное знание — это сознание", — замечено кем-то. И никакая теория о физиологической природе жизни, ни утверждения о том, что удовольствие есть строго организованный "танец" молекул, атомов или электронов внутри серого вещества нашего мозга, никогда не были столь убедительны и неопровержимы, как эта простая мысль. Точно так же человек, испытывающий высшие эстетические эмоции или счастье разделенной любви, ни на минуту не сомневается в том, что жизнь его имеет смысл.

Однако радость может сделать жизнь осмысленной, только если она сама имеет смысл. Смысл радости не может заключаться в ней самой. В действительности этот смысл лежит за ее пределами — поскольку радость всегда направлена на какой-нибудь объект. Шелер убедительно показал, что радость является направленной эмоцией — в отличие от просто удовольствия, которое он считает ненаправленной эмоцией и относит к классу так называемых "эмоций состояния". Удовольствие, таким образом, — это эмоциональное состояние. Здесь мы снова возвращаемся к Эрвину Штраусу и его представлениям о "сиюминутном" модусе жизни. В этом модусе человек остается в условном состоянии удовольствия (скажем, в опьянении), не достигая мира предметов, который в этом случае выступал бы миром ценностей. Индивид ощущает истинную радость только тогда, когда эмоции выступают как ценности. Этим объясняется, почему радость никогда не может быть самоцелью — радость саму по себе невозможно преследовать как цель. Как удачно эта мысль выражена в максиме Кьеркегора: "Дверь к счастью открывается наружу". И тот, кто, пытаясь открыть эту дверь, толкает ее вперед, только еще плотнее закрывает ее! Человек, который отчаянно рвется к ощущению счастья, таким образом, отрезает себе к нему дорогу. В конце концов, оказывается, что никакое стремление к счастью само по себе не может быть ни основным принципом, ни предельной целью человеческой жизни.»

Комментарии: