Мир сознания и сознание мира

Десять ведущих российских исследователей в области нейробиологии, нейрофизиологии, генетики, философии и психологии вели труднейший диалог с духовным лидером буддизма Далай-ламой и буддистскими монахами на конференции «Постигая мир».

Его Святейшество Далай-лама приветствует ученых в начале диалога, организованного в главном тибетском храме. Дхарамсала, Индия. 3 мая 2018 г. Фото: Тензин Чойджор (офис ЕСДЛ).

Труднейший потому, что западная наука не приучена мыслить и рассуждать «вселенскими» понятиями, которые нельзя пощупать, измерить, разложить на составляющие. Не приучена, но в последнее время стремится к этому, по крайней мере, лучшие ее представители, которые приехали на север Индии в Дхарамсалу, где в предгорьях Гималаев расположена резиденция Далай-ламы. Диалог-конференция был организован фондом «Сохраним Тибет», фондом Далай-ламы, Центром Тибетской культуры и информации при поддержке Института философии РАН и Центра исследования сознания МГУ.

Зачем это нужно нам

В августе прошлого года российские ученые уже встречались с Далай-ламой в одном из отелей Дели, но это, по свидетельству участников, была скорее ознакомительная, «прицельная» встреча, которая не предполагала глубокого взаимопроникновения и разработки конкретных совместных проектов.

Цель этой серии встреч (предполагается, что они будут продолжены) – выработать общие подходы в фундаментальных вопросах исследования мозга и сознания, эволюционной биологии, генетики, космологии, физики. Основой для дискуссии стала книга Далай-ламы «Вселенная в одном атоме», опубликованная несколько лет назад, которая посвящена установлению диалога в познании мира между западной и «буддистской» наукой.

Для чего это нужно западной науке, имеющей крепкую методологию, уровень доказательности, правила постановки эксперимента? Оказывается – и это обсуждалось на встрече в первую очередь, – именно эта методология во многом тормозит, сдерживает развитие.

– На самом деле существуют две традиции западной науки – до Пифагора и после него, – выражает свое мнение участник встречи, физик по образованию, физиолог, исследователь мозга, создатель Института мозга человека РАН академик С.В. Медведев. – Во времена Древнего Египта теорема Пифагора не была доказана, но строители пирамид знали, чему равен квадрат гипотенузы. Иначе эти строения развалились бы. Западная наука пошла по греческому пути, когда каждое положение требует доказательства. А это вовсе не обязательно, часто бывает достаточно крепкой логики, прочных знаний, чтобы выстроить верную гипотезу. Именно так строится буддистская наука, и. кстати, в этом весьма преуспела и наука российская. Наши предшественники И.М. Сеченов, И.П. Павлов, В.М. Бехтерев строили модели, теории, которые были подтверждены экспериментально лишь спустя десятилетия. А вот закон сохранения энергии – основа нашей модели мира – до сих пор не доказан. Чем ему уступают буддистские построения, основанные на более чем двухтысячелетнем опыте?

Потребность в буддистской методологии исследования интроспективного, внутреннего «я» все более остро ощущается сегодня в области исследований высших функций мозга. Западные исследователи, получая все больше и больше количественных данных о корреляции конкретных зон, областей мозга, сообществ нейронов с определенными когнитивными функциями и психическими состояниями, тем не менее не могут создать целостную картину, понять, почему и как эта система порождает наш субъективный мир.

– Существует непрерывная цепь объяснения окружающего нас мира, с которой естествознание достаточно уверенно справляется, начиная от фундаментальных уровней строения вещества, энергии, пространства и заканчивая биологическими структурами, – объясняет свое видение проблемы член-корреспондент РАН, профессор К.В. Анохин, который стал научным организатором этой встречи с российской стороны. – Но далее возникает вопрос человеческой психики и человеческого «я». С одной стороны, мы понимаем, что это следующий шаг в закономерной цепи развития природы, который имеет свою историю на Земле, насчитывающую сотни миллионов лет. Это был очень длительный, трудоемкий процесс, связанный с эволюцией мозга, но для его познания и включения в эту цепь естественно-научного объяснения существует большое препятствие. Оно заключается в том, что феномены, наблюдаемые в этом мире, субъективны, они находятся внутри каждого из нас. Тогда как вся остальная наука в том виде, как она возникла в Западной Европе, построена на объективном исследовании, то есть на интерсубъективном: многие наблюдатели должны иметь возможность фиксировать одно и то же явление, быть способны согласовать свои наблюдения и прийти к заключению, что они регистрируют одно и то же. В этом заключается ключевой подход западной науки – от третьего лица. Естественно, западная наука применила его и к исследованию нашего «я», то есть психики и сознания. История западной психологии – это в значительной степени попытка исследовать психику теми же инструментами, как в физике, химии, биологии. Но при этом стало ускользать понятие перспективы первого лица: как, исследуя объективными методами поведение, изучая работу мозга, на который мы тоже смотрим с позиции наблюдателя, третьего лица, – как с помощью этих инструментов и основанных на них концепций объяснить субъективный мир? Как включить первое лицо в эту естественно-научную картину? Если не включать, то и философы, и задумывающиеся люди вам справедливо скажут, что вы не объясняете самое главное, что нас интересует, – наше уникальное и субъективное «я».

Поэтому когда в начале 90-х гг. XX в. стала развиваться новая волна научных исследований сознания, ученые получили, по сути, механические схемы, стало известно многое из того, что происходит в мозге, но это никак не объясняло, почему это происходит.

Как же быть? На встрече участники говорили о необходимости принципиальных подходов более высокого уровня, которые могли бы объединить феноменологию во всех смыслах (субъективные ощущения и эмоции с феноменологией в философском понимании), то есть позицию от первого лица, с позицией объективного психолога-наблюдателя, представителя естественных наук, нейробиолога, нейрофизиолога-наблюдателя. Три в одном! Чтобы это осуществить, необходим, в первую очередь, принципиальный каркас-схема, когда все три участника будут непротиворечиво соединены в рамках единого представления. И методы, которыми мы располагаем, тоже должны быть комплементарны – методы самонаблюдения и «самовлияния» на психические процессы, методы объективной психологии и методы исследования мозга от третьего лица. До сих пор эти направления шли параллельно.

Поиски этой парадигмы ведутся, она есть в сугубо западных попытках решить проблему и тех, которые берут как раз опыт буддизма. Одна из них – нейрофеноменология Франсиско Варелы, выдающегося ученого чилийского происхождения, который работал во Франции. В 1987 г. он познакомился с Далай-ламой, и они сразу друг друга поняли, так как оба признавали, что буддизм – это тоже путь от феноменологии, подход к исследованиям своего внутреннего «я». То есть буддизм в этом смысле – систематический метод познания и трансформации своего разума, когда пользуешься только им самим, не прибегая к внешним наблюдателям или приборам.

– Нам очень трудно это оценить, – продолжает К.В. Анохин, – но буддистская психология, развивавшаяся в результате этих практик в течение 2,5 тыс. лет, гораздо более дифференцированная и многогранная по сравнению с психологией западной. Разница эта похожа на то, как мы, европейцы, знаем всего несколько оттенков снега, а эскимосы имеют 500 терминов для обозначения его оттенков и состояний. И в этом смысле глубоко развитая система и таксономия ментальных состояний в буддистской психологии – это большое богатство.

Профессор Константин Анохин во время диалога между российскими учеными и буддийскими учеными-философами. Дхарамсала, Индия. 3 мая 2018 г. Фото: Тензин Чойджор (офис ЕСДЛ).

Итак, зачем западной науке нужна интеграция или по меньшей мере взаимодействие с буддистской наукой? Прежде всего, как следует из обсуждения, это необходимо науке о мозге, которая изучает высшие функции. Итогом такого взаимодействия в идеале должно стать создание новой дисциплины, преодолевающей барьер между биологией и психологией, которая в привычные методы исследования мозга и психики (от третьего лица или при помощи наблюдателя) включит еще перспективы первого лица одновременно и в качестве метода, и в качестве объекта исследования.

Для западной нейронауки, по мнению ученого, контакты с буддийским опытом исследований сознания – это даже больше, чем появление в свое время психоанализа. Когда появился психоанализ, он изменил теорию и практику изучения внутреннего мира человека. А сейчас мы можем использовать результаты двухтысячелетней традиции буддизма в изучении этого внутреннего мира от первого лица, попытаться соединить их с объективными методами западной науки.

Основные вопросы и «трудности перевода»

Накануне серии заседаний, которые смело можно назвать дебатами, участники обменялись вопросами для обсуждения. Кроме ведущих (или, как их здесь называли, старших) ученых, в дискуссии приняли участие молодые исследователи. По такому же принципу подбирался состав принимающей стороны: монахи-наставники и молодые монахи, и, конечно, на вершине «пирамиды» – Далай-лама, вопросы которого ставили в тупик не одно поколение западных исследователей.

Стоит заметить, что обучение в буддистском монастыре длится 21 год, и это только основной этап, в то время как подготовка в западном университете с учетом аспирантуры или получения степени PhD – около десяти лет. Буддийские монахи с юного возраста учатся вести дебаты, осваивают умение с помощью построения логической цепочки развивать свой тезис. Еще они начисто лишены скепсиса (который иногда проскальзывал на лицах наших молодых участников), слушают и впитывают все с чрезвычайным вниманием и уважением.

Вот несколько ключевых вопросов от Далай-ламы и буддийских монахов, которые были предложены для обсуждения.
– Что западная наука понимает под термином «сознание»?
– Можем ли мы разработать такие методы исследования сознания, которые позволили бы зафиксировать его свойства?
– Сегодня не вызывает сомнений, что сенсорное восприятие напрямую зависит от физических особенностей и функционирования тела. Но не есть ли это доказательство того, что изменения в нашем организме могут возникнуть как следствие, результат наших мыслей?
– В какой момент формирования плода впервые возникает сознание?
– Допускаете ли вы, что момент предельной концентрации во время очень глубокой медитации может ассоциироваться с конкретными участками мозга?
– Испытывают ли эмоции насекомые, например, комары? Что говорят об этом результаты исследований западной науки?
– Известно много случаев, когда сознание умирающего человека в последние секунды жизни проясняется. Согласно недавним исследованиям опыта конца жизни (end-of-life experience) в Великобритании, 70% медицинских сестер, ухаживавших на дому за больными деменцией, наблюдали резкое улучшение памяти у их подопечных примерно за час до смерти. Как может объяснить эти факты современная нейронаука?
– Каково соотношение генной инженерии и селекции с буддийской концепцией кармы?

В процессе обсуждения участники столкнулись с основной проблемой, которая не позволяла достоверно оценить позиции друг друга.
• Мы говорим на разных языках, – поделилась впечатлением профессор В.Г. Лысенко, руководитель отдела восточной философии Института философии РАН. – Мы формулируем вопрос с западных ментальных позиций, а нас не понимают, и наоборот. Очень сложно сформулировать вопрос так, чтобы получить ответ именно на него.

Прежде всего, разночтения коснулись значения основного термина – что понимать под сознанием. В российской нейрофизиологии и психологии поиски определения этого понятия ведутся давно, было организовано несколько симпозиумов «Мозг и сознание», но общепринятого определения до сих пор нет. И все-таки при разных подходах внутри нашего научного сообщества они отражают единый пласт, в то время как буддисты понимают под сознанием совершенно иной уровень.

• Буддисты под сознанием подразумевают вообще весь спектр психических реакций и психических, когнитивных возможностей, – объясняет Д.Б. Волков, доктор философских наук, директор Центра исследования сознания МГУ. – Возможно, в бытовом языке мы подразумеваем то же самое, но в науке и философии есть четко определенные термины, и философы стремятся к тому, чтобы это значение уточнить и сузить. Поэтому из всего того, что буддисты называют сознанием, аналитические философы выделяют только один крохотный, но важный аспект: субъективные переживания, субъективную составляющую.

Я рад, что на конференции было озвучено предложение составить и издать словарь терминов, понятий, который помог бы нам общаться на одном языке. И второе хорошее предложение – обмены учеными и студентами. Мы накапливаем опыт выступлений и понимаем, как надо выступать для этой аудитории. Например, я лично понял, что нужно оперировать не абстрактными терминами. Буддистский язык – это в первую очередь язык истории. Они часто передают свои идеи, используя примеры, жизненные ситуации, которые всем близки, и именно на них можно построить первоначальное знакомство с позициями друг друга.

Интересно, что во многом обращение к «буддизму в науке» происходит от слабости и недостаточного развития и знания философии на Западе.

По мнению, Д.Б. Волкова, в последнее десятилетие в Европе и Америке «наблюдаются ростки возрождения» (у России, конечно, и здесь свой путь – у нас философия долгое время воспринималась как идеология).

– Самое перспективное сегодня в мире, – считает Д.Б. Волков, – направление, называемое аналитической философией, построенное на логике. Это строгая наука, которая дальше всего от искусства и ближе всего к математике, логике и естественным наукам. Это рассуждения, построенные на хорошем предметном знании. Вообще, через 10-15 лет профессия философа будет более востребована и оплачиваема, чем профессия программиста. Дело в том, что практически все отрасли автоматизируются и очень скоро будут автоматизированы многие профессии, включая, например, врача и юриста. Но что сложнее всего автоматизировать, так это способность человека к творчеству, критическому мышлению. Философия учит человека анализировать, обобщать, подвергать сомнению ключевые и общие воззрения, приучает к тому, чтобы сомневаться, а сомнение – это выход за рамки данности, путь к инновациям. Особенно будет востребована философия, построенная на объединении с естественными дисциплинами. Буддисты, которые свои метафизические изыскания дополняют естественными науками, идут как раз по этому пути уже более 2 тыс. лет.

Эксперимент на себе

К последнему дню дебатов российские исследователи мозга очертили уже конкретный пул задач, которые можно решать совместно с буддистскими учеными, используя подходы и методологию друг друга.

Диалог между российскими учеными и буддийскими учеными-философами. Дхарамсала, Индия. 3 мая 2018 г. Фото: Тензин Чойджор (офис ЕСДЛ).

Прежде всего, это изучение разума с позиций первого и третьего лица путем использования объективных исследований мозга. Теоретически сделать это можно двумя путями. Первый – интегрировать «первое лицо» в объективные исследования, то есть объектом и субъектом исследования станет буддист-практик, который будет дополнительно снабжен методами и оборудованием, которыми располагает западная наука. Второй – западный исследователь сам становится «первым лицом», объектом и субъектом, овладевает буддистской техникой интраспекции и одновременно использует свои привычные методологию и оборудование. Что проще и эффективнее, пока не понятно, но скорее всего будут использованы оба подхода.

Исследования феномена «жизни после смерти», уже предпринимавшиеся западной наукой, могут быть продолжены на новом уровне, если в качестве модели использовать состояние, которого могут достигать некоторые буддийские старцы-практики. Известно, что их тела способны не разлагаться в течение многих недель, и можно предположить, что они находятся в каком-то «промежуточном» состоянии.

Браться за подобный эксперимент можно, естественно, хорошо его продумав, но еще важнее понять, будут ли в результате получены новые фундаментальные знания.

– Ясно, что то, что мы называем сознанием, а это, с нашей точки зрения, особый тип процессов в мозге, – рассуждает К.В. Анохин, – способно контролировать и соматические процессы в остальном теле. В этом, в принципе, нет ничего нового. Мы просто получим подтверждение безусловно экстремальных возможностей ментального управления телом, которые тем не менее не выходят за пределы естественного. Может ли тело продолжать существовать в каком-то «промежуточном» состоянии в результате этих практик в течение 18 дней после смерти, не разлагаясь? Вполне возможно, и я не считаю, что этот факт должен разрушить наши естественно научные представления. Я могу придумать для этого некоторое количество объяснений, которые не уничтожат мою картину мира, а просто ее расширят.

Во время дебатов закономерно возник следующий, связанный с этим вопрос: а как ведет себя мозг? Возможно ли исследовать современными методами на очень глубоком клеточном, сетевом, имиджинговом уровне, что происходит с мозгом после смерти, какие процессы продолжают и перестают в нем течь и как долго?

Трудно представить более завораживающую и неоднозначную с этической точки зрения задачу, чем эта. Но не будем забывать о «трудностях перевода»; для буддистских ученых жизнь и смерть – это привычные понятия и подходы. Однако есть и у них феномен, проверка которого, может разрушить «главную опору». Это идея о перерождении, краеугольный камень буддистского учения. В приватном разговоре с Далай-ламой один из участников спросил его: «Вы провели уже более десятка конференций с западными учеными, планировали и даже осуществили совместные эксперименты, но ни разу никто не поднимал вопрос о перерождении. Это религиозное табу?» Далай-лама ответил: «Нет, это западные ученые не хотят заниматься этой проблемой, он открыт для совместного эксперимента».

Один из таких подходов, позволяющий сделать феномен воспоминаний о прошлых жизнях объектом научного исследования, был озвучен российскими учеными в Дхарамсале. Существует много случаев, когда маленькие дети в возрасте двух-четырех лет начинают утверждать, что помнят эпизоды, которые не связаны с их нынешней жизнью. В Северной Индии это примерно один ребенок на 500, то есть теоретически явление не представляет собой что-то уникальное. Поэтому оно может стать объектом исследования специалистов в области развития памяти у ребенка. Дело в том, что современная психология памяти и когнитивная нейронаука знают уже очень много о разных формах памяти и их развитии в детском возрасте: когда и как формируются семантическая, эпизодическая, автобиографическая память, что при этом должно наблюдаться, а что нет, какие области мозга отвечают за каждую из этих форм памяти. Допустим, у ребенка появляются какие-то необычные воспоминания, которые не могут быть объяснены родителями и тревожат их. Специалист в области развития памяти может оценить, насколько они необычны, в какой степени они объясняются прошлым опытом ребенка, сформированными им ранее концепциями, знаниями. Возможно также сравнить процессы в мозге, которые происходят у детей в момент воспоминаний о «прошлой» жизни и текущих, и выяснить, есть ли различия. Можно также сравнить их с паттернами активности мозга, когда дети просто фантазируют. (Примечательно, что этот необычный феномен исчезает с возрастом, к шести-восьми годам, что соответствует времени так называемой детской амнезии, когда дети вообще теряют ранние детские воспоминания. Известно, что это может быть связано с формированием различных структур мозга.) Конечно, это только первые шаги такого объективного исследования, но известно, что, систематически двигаясь таким путем, наука в прошлом смогла дать естественно-научные объяснения многим «чудесам».

– Если такой феномен существует, это разрушит мою научную картину мира, мне придется строить ее заново, – заявил перед закрытием конференции К.В. Анохин. – А если нет, тогда это подрывает основные положения не только буддистской науки, но и буддистской философии в целом. Словом, это очень рискованный путь. Хотя я думаю, что сформированное сегодня научное знание очень устойчиво и риску подвергаются именно буддийские представления.

Его поддержал научный руководитель Института общей генетики РАН академик Н.К. Янковский:
– Мне известен один закон: онтогенез следует за филогенезом. Развитие индивида повторяет развитие вида. Однако буддистская наука считает, что индивидуальное сознание субъекта в этой жизни – продолжение его сознания в предыдущей жизни. Сможем ли мы разграничить развитие сознания на индивидуальном уровне и развитие на эволюционном уровне, его повторяющее? Я хотел бы увидеть доказательства этого феномена в рамках моего понимания мира и готов принять вызов моим взглядам.

Трудно сказать, как будут развиваться события и дойдут ли эти идеи до практического воплощения. Однако из истории науки нам известно, что в стремлении расширить свои знания или найти объяснение необъяснимому ученого вряд ли может что-то остановить.

Подготовила Елена Кокурина
Журнал «В мире науки» № 5-6, 2018 г.

Участники конференции от России

Константин Владимирович Анохин – член-корреспондент РАН, директор Центра нейронаук и когнитивных наук МГУ, заместитель директора НБИКС-центра НИЦ «Курчатовский институт», руководитель лаборатории нейробиологии памяти в Институте нормальной физиологии им. П.К. Анохина.

Павел Милославович Балабан – член-корреспондент РАН, директор Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН.

Давид Израилевич Дубровский – профессор, специалист в области аналитической философии сознания, ведущий научный сотрудник Института философии РАН.

Александр Яковлевич Каплан – профессор, руководитель лаборатории нейрофизиологии и нейрокомпьютерных интерфейсов МГУ.

Виктория Георгиевна Лысенко – профессор, руководитель отдела восточной философии Института философии РАН.

Святослав Всеволодович Медведев – академик, главный научный сотрудник и бывший директор Института мозга человека РАН.

Евгений Иванович Рогаев – профессор, руководитель лаборатории эволюционной геномики Института общей генетики им. Н.И. Вавилова РАН, профессор отделения психиатрии Медицинской школы Массачусетского технологического института (США).

Андрей Анатольевич Терентьев – кандидат исторических наук, один из ведущих специалистов по тибетскому буддизму, главный редактор журнала «Буддизм в России».

Дмитрий Борисович Волков – доктор философских наук, директор Центра исследования сознания МГУ.

Николай Казимирович Янковский – академик, научный руководитель и бывший директор Института общей генетики им. Н.И. Вавилова РАН.

Источник: savetibet.ru

Комментарии: