«А если это была бы твоя дочь?»: Можно ли развить эмпатию

Слово «эмпатия» кажется интуитивно понятным: чаще всего под ней подразумевают сочувствие, умение войти в положение собеседника. Однако эмпатия — это не только выражение заботы, но и умение пропустить через себя чувства другого человека.

Английское слово «empathy» появилось в начале XX века как прямой перевод немецкого «Einf?hlung», буквально «вчувствование». Тогда оно подразумевало приписывание собственных чувств объекту или окружающему миру. К середине прошлого века смысл термина пересмотрели: психолог Розалинда Даймонд Картрайт и социолог Леонард Коттрелл провели серию экспериментов, после чего отделили эмпатию, то есть точное определение чужих чувств и эмоций, от проекции собственных эмоций и чувств на других. В 1955 году издание Reader’s Digest закрепило новое употребление, определив эмпатию как «способность оценить чувства другого человека, не вовлекаясь эмоционально настолько, чтобы это влияло на наши суждения». 

Милые панды и зеркальные нейроны

Некоторые исследователи выделяют два типа эмпатии. Первый — «эмоциональный» — подразумевает чувства, которые возникают у нас в ответ на эмоции окружающих. Сюда относят, например, напряжение, которое появляется, когда мы ощущаем чужой страх или беспокойство. Второй вид эмпатии называют «когнитивным» — под ним подразумевают умение определять и понимать эмоции другого. В случае «когнитивной» эмпатии человек рационально пытается понять, что думает и чувствует, скажем, собеседник, представить ход его мыслей, но остаётся эмоционально невовлечён.

«Определённо, эмпатия включает в себя целый комплекс навыков, — отмечает психолог-психотерапевт Наталья Сафонова. — Это и способность замечать мимические и телесные изменения в поведении другого человека, и умение соотносить чужой опыт с собственным, и навык распознавать свои эмоции, и умение выдерживать накал происходящего, и даже способность принять собственное бессилие, когда другой переживает сложные чувства…»

Исследования показывают, что эмпатия может быть отчасти обусловлена биологически и эволюционно. В начале девяностых учёные выяснили, что когда мы наблюдаем за действиями других, у нас активируются зоны в коре головного мозга, отвечающие за выполнение этих действий — происходит это благодаря зеркальным нейронам. Однако критики теории, объясняющей эмпатию нейронными связями, считают, что просто представлять, как мы делаем что-то, для эмпатии недостаточно. Как бы то ни было, вопрос, почему мы испытываем эмпатию и можно ли её развить, занимает многих.

Учёным также удалось выделить несколько факторов, которыми, по их мнению, может объясняться эмпатия. «Возможно, в первую очередь эмпатию провоцирует миловидность: младенческие черты, такие как большие глаза, большая голова, но маленькая нижняя треть лица, — говорит психолог Гарвардского университета Стивен Пинкер. — Предприниматели, сфера деятельности которых связана с эмпатией, конечно, давно это поняли. Поэтому благотворительные организации так часто используют фотографии детей, а организации по охране природы — снимки панд. Детей, которых считают более милыми, с большей вероятностью усыновят, а подсудимые с детскими лицами получают меньшие сроки наказания». Данные других исследований говорят, что богатство делает нас менее восприимчивыми к чужим эмоциям: например, одно из них показало, что водители дорогих машин чаще подрезают других автомобилистов. Некоторые исследования показали связь между чтением «качественной» художественной литературы и развитием эмпатии.

Толпа и отдельные жизни

На обывательском уровне кажется, что способность к эмпатии у всех проявляется по-разному, — и учёные с этим согласны. Нейропсихолог Саймон Барон-Коэн разработал специальный тест: проходящий его смотрит на тридцать шесть пар глаз и должен решить, какое из четырёх слов точнее всего описывает эмоции человека в каждом случае; в среднем участникам удавалось определить верно только двадцать шесть случаев. В медицинском колледже Сидни Киммел (ранее известном как медицинский колледж Джефферсона) даже разработали шкалу для измерения эмпатии. По мнению профессора психиатрии Мохаммедрезы Ходжата, способности к ней можно развить: «Эмпатия — когнитивная способность, а не черта характера».

Вы и сами наверняка замечали, что все мы регулярно используем эту способность не полностью — например, сочувствуем далеко не всем героям печальных событий, о которых читаем в новостях, или спокойно воспринимаем новость о трагедии в далёкой стране. В последнем случае в силу вступает эффект, который называют «психическим онемением», или «психическим ступором»: по мере того, как растёт количество жертв какого-то события (даже если оно просто увеличивается с одной до двух), уровень нашей эмпатии снижается. 

«Противоположная сторона этого процесса — то, что мы назвали бы эффектом единичности: мы очень ценим отдельную жизнь одного человека, — говорит психолог Орегонского университета Пол Слович. — Мы всё время это видим: ребёнку нужна операция, его родители не могут оплатить её, в газете появляется заметка. За этим часто следует волна поддержки и пожертвований. Нас действительно очень волнует то, что происходит с конкретными людьми. Но мы не распространяем это отношение на большую группу людей, даже когда могли бы так сделать».

В этом свойстве нашей психики можно найти и способ посочувствовать большому количеству пострадавших при трагических событиях — просто нужно сместить фокус с толпы на конкретного человека. Правда, эффект может быть коротким. Пол Слович рассказывает об исследовании, которое он с коллегами проводил в связи со знаменитой фотографией тела сирийского мальчика-беженца на пляже. По его словам, благодаря снимку интерес к проблемам беженцев резко поднялся (статистика о сотнях тысяч погибших волновала всех меньше), пожертвования многократно увеличились, но продлилось это всего около месяца — а потом интерес к теме вернулся на обычный уровень. Слович считает, что личные истории могут помогать бороться с масштабными проблемами, если вовремя предложить людям направить энергию в действие.

Есть и приёмы, которые могут помочь каждому из нас лучше понимать других, не только когда речь заходит о кризисах и катастрофах. Например, в США существуют программы для развития эмпатии у врачей — их разрабатывают в некоторых колледжах как часть необязательной программы. Часто на таких курсах врачей учат следить за собой и не перебивать пациентов, распознавать их эмоции по выражению лица и языку тела. Бывают и более конкретные рекомендации, например контролировать собственную интонацию и смотреть в глаза собеседнику.

Другой подход, который советуют освоить тем, кто хочет развить эмпатию, — так называемое активное слушание. Это набор техник, который помогает научиться внимательнее относиться к тому, что говорит другой человек, слышать его и не додумывать смысл его слов. Существуют даже наборы соответствующих упражнений: например, перефразировать, что вам только что сказал другой человек, чтобы убедиться, что вы его правильно поняли, задавать дополнительные вопросы, чтобы человек рассказал больше и уточнил мысль, внимательно слушать, а не готовить контраргументы, пока говорит собеседник, и так далее. Специалисты также советуют развивать в себе интерес к другим людям, даже незнакомым — это помогает лучше понимать тех, кто нам неблизок, и по-иному посмотреть на мир.

Уязвимость и нейроразнообразие

«На самом деле невозможно научиться эмпатии в теории, — отмечает гештальт-психотерапевт Дарья Приходько. — Во-первых, потому что мы никогда не можем влезть в шкуру другого и почувствовать то, что чувствует он, во всех красках. А во-вторых, мы часто путаем эмпатию и деятельное участие в жизни другого человека». По её словам, во время разговора о трудностях, которые происходят в жизни другого (увольнение, ссора с близкими, тяжёлая болезнь), переживая, мы можем начать ответ с совета («А ты не пробовал (-а)…?») или предложить увидеть во всём хорошее («Зато…»). «Так вот, это не эмпатия, — отмечает Дарья Приходько. — Да, вы выслушали партнёра, да, вы правильно уловили суть того, что вам рассказали, и даже знаете, как поступили бы вы в такой ситуации, поэтому хотите помочь решением. Но эмпатия состоит в другом. Она в том, чтобы побыть в тех чувствах, о которых говорит человек, и не пытаться ничего поменять в истории, которую рассказывают».

По словам психотерапевта, в такой ситуации может быть очень некомфортно: сталкиваться с болью другого человека тяжело, поэтому мы пытаемся скрыться за советами и «конструктивным» взглядом на вещи. Но вместо этого продуктивнее тоже побыть уязвимым: «Мне тоже бывает страшно при смене работы», «Я чувствую себя потерянным, когда я болею или кто-то из моих близких. Я чувствую беспомощность. И мне жаль, что тебе так сложно». «Так вы действительно оказываетесь с собеседником на одной волне, — отмечает  Приходько. — Вы принимаете его таким, какой он есть в данную минуту, и при этом по-настоящему остаётесь рядом. И тогда вы действительно разделяете между собой тяжёлые чувства».

Зачастую, когда речь идёт об эмпатии по отношению к кому-то непохожему, предлагают мысленно подставить на его место близкого человека. Например, в случае насилия над женщинами мужчинам предлагают представить на месте пострадавшей дочь, сестру или мать. Проблема лишь в том, что сложно оценить, насколько в этом случае включается именно эмпатия: сделав упражнение выше, человек не пытается понять, что чувствует другой, а просто испытывает жалость за счёт тех, кто ему дорог.

Психолог-психотерапевт Наталья Сафонова, однако, отмечает, что эмпатия может сработать, если мы соотнесём собственные переживания с эмоциями другого человека. «Вспомнив, каково было мне, я могу испытать сопереживание (не стоит путать „эмпатию“ и „идентификацию“ — первая подразумевает, что я различаю свой собственный опыт и опыт другого человека), — говорит эксперт. — При этом эмпатия допускает, что у меня может не быть схожего опыта: например, у меня нет детей, и я понимаю, что это уникальный опыт, но при этом я вполне могу переживать эмпатию, потому что хорошо знаю, каково это — любить кого-то, беспокоиться о ком-то, испытывать нежность или бессильную злость». 

При этом Наталья Сафонова отмечает и то, что концепт эмпатии часто связывают с идеями нейронормативности, с представлением о «среднем» уровне эмпатии, когда человек распознаёт свои и чужие чувства, но не слишком сильно погружается в сопереживание. По её мнению, эта идея может негативно влиять на тех, кто не вписывается в статистическую «норму», а «правильного» и «неправильного» способа чувствовать не существует: уровень чувствительности человека определяется не только психологическими, но и биологическими особенностями. «Эмпатия — не единственный кит, на котором держатся гуманизм и толерантность, и нейроразнообразие — это нормально».

Фотографии: badalov — stock.adobe.com