Возможна ли в России цифровая революция

Президент России дал интервью китайским журналистам. В нем он с особым напором говорил о цифровой экономике, которая тесно связана с технологическим укладом будущего, где Россия должна завоевать достойное место. Любопытно, что на следующий день на «прямой линии» президенту не было задано ни одного вопроса об искусственном интеллекте и роботизации, хотя молодых людей там было пруд пруди.

Можно сделать вывод, что коль скоро «прямая линия» — социологический опрос и срез общественного мнения, президента и граждан беспокоят разные проблемы. Впрочем, как могут воспалить воображение лозунги о пришествии цифровой экономики после того, как один за другим провалились прежние курсы на экономику знаний, модернизацию, нанотехнологии, инновации? Торжествующие оазисы «Роснано» и «Сколково» сродни миражам в пустыне.

Насколько реальны перспективы цифровой экономики в современной России? Прежде всего, что имеется в виду, когда речь идет о digital revolution? Это нечто большее, чем банковские карты и покупка билетов через Интернет. Эксперты считают, что наиболее перспективными для внедрения в массовый обиход сферами являются технологии «умного дома», то есть интернет вещей, дроны и беспилотный транспорт, а также технологии дополненной реальности. Digital Health (цифровая медицина) и Smart Living (технологии «умного дома») — глобальные технологические тренды.

Пока мы воспринимаем дрон, как и положено на родине автомата Калашникова, исключительно в виде его военного применения. Но в мире летающие беспилотники уже  используются для доставки небольших грузов, в том числе пиццы и почты. Распространены дроны-наблюдатели и дроны-операторы. В нашей стране такие устройства фактически запрещены и требуют долгого согласования в силовых структурах. Я недавно участвовал в съемках безобидного фильма, где одна из камер была установлена на дроне, так у всех поджилки тряслись.

В развитых странах уже появились беспилотные электромобили с дешевым циклом эксплуатации. По самым острожным прогнозам беспилотные такси станут полноправными участниками дорожного трафика к 2025 году. О работах в этом секторе в России не слышно. Если учесть неповоротливость российского законодательства, беспилотников на дорогах мы еще долго не увидим.

Наконец, информационные технологии для жизни, а также дополненная реальность. Это представить проще всего. Например, очки со встроенным Интернетом. Можно ввести в них программу распознавания образов. Подходит к тебе человек — ты знаешь всю его подноготную. Приезжаешь в незнакомый город — электронный гид проводит для тебя экскурсию. Возможны и злоупотребления — студент сможет загрузить электронную линзу под веком всеми мыслимыми шпаргалками. Сцена «Перехожу на прием» из «Операции Ы» нашим потомкам будет недоступна. Но, конечно, первым умным гаджетом станет чип-диагност с функцией моментального вызова «скорой помощи» для тяжелобольных и пожилых людей.

Однако самое важное в цифровой революции — не изобретение гаджетов, а создание глобальной сети, в которую эти гаджеты будут включены. Гаджеты и смартфоны будущего станут не столько портативными ЭВМ, сколько терминалами, которые смогут обрабатывать океаны информации из облачных ресурсов.

Именно на этом направлении возникают сомнения по поводу пришествия цифровой экономики в Россию. В США частные компании разрабатывают несколько конкурентных спутниковых систем высокоскоростной передачи данных. Самые известные проекты предложили Илон Маск и Билл Гейтс. В России частных инвесторов в космической отрасли практически нет, уровень концентрации капитала в высокотехнологичных секторах мизерный, а государственный бюджет космонавтики не подкреплен политической волей и не располагает необходимыми средствами. Но даже если бы вдруг появился русский Илон Маск, он столкнулся бы с отторжением частного капитала из стратегически важных, с точки зрения власти, отраслей.

Наши чиновники обнаруживают панический ужас, наблюдая, как рядовой гражданин беспрепятственно выходит в неконтролируемые информационные сети. Это удар в солнечное сплетение власти, покушение на сами устои. Расширение личного пространства приравнивается к побегу. Это своего рода модернизированное крепостное право. Свобода — стремление возмутительное и требующее истребления во все времена и при всех режимах.

Борьба современного чиновника с Telegram — это реплика запретов на подрывную литературу в имперской России и калька страха советского чиновника перед ксероксом. При этом в каждом случае причина запретов самая благородная, но в фундаменте — генетический обскурантизм русской бюрократической машины.

Кстати, на Западе проведено немало исследований о личностных и социальных причинах технофобии. Установлено, что страх перед новыми технологиями более распространен среди людей пожилого возраста, а также среди тех, кто не имеет высшего образования, при этом среди женщин он распространен больше, чем среди мужчин. Уровень технофобии связан с характером, с тем, насколько человек уверен в своих силах и насколько он открыт новому. Любопытно, что влечение к новым технологиям больше характерно для интровертов. Меньший интерес к новым технологиям испытывают люди, которые склонны к порядку, к четким жизненным планам. Получается, что высокий уровень ответственности перед другими людьми мешает потенциальному инноватору. Из этого следует, что правитель более склонен к осторожности и отрицанию новой техники, чем одиночка-изобретатель. Бывают, конечно, исключения…

Технофобия зависит и от социальных факторов. Меньше подвержены технофобии и склонны к техническому прогрессу общества, где доминируют интересы личности, а не коллектива. Лидерство США с культом self-made man укладывается в эту теорию. Повышенные ожидания от новых технологий отмечены в обществах с высокой маскулинностью и активностью творческого слоя. В России, надо напомнить, слово «креаклы» приобрело ярко негативный оттенок. Кроме того, страх перед новыми технологиями свойственен обществам, где доминирует запрос на стабильность и сохранение сложившегося уклада. Стоит напомнить, что до недавних пор по всем опросам именно стабильность и спокойствие были главной ценностью русского общества.

Мудрый Платон строил идеальное государство, которое ни в чем, как небесный свод, не должно меняться. Сегодня ясно, что эта идея сродни суициду. Поговорка «Не дай Бог жить в эпоху перемен» потеряла смысл. Жизнь стала динамичной, она основана на преобразовании мира, приобретении знаний и внедрении новых технологий. Интеллектуальный труд формирует новые духовные ценности, под их бременем меняется любая власть. Да, прежде добродетель состояла в верности традиции, но добродетель человека XXI века — в креативности. Сегодня, если человек не учится и не созидает, он угрожает обществу. Отупение разума не менее страшно, чем духовная лень.

И поэтому, я уверен, ростки нового пробьются сквозь асфальт. Только сроки неизвестны.

Сергей Лесков