Легко ли стать бессовестным героем-одиночкой?

Легко ли стать бессовестным героем-одиночкой?

Эмпатическое эго и «совесть»

Вы когда-нибудь наблюдали за ребенком, который только учится ходить? Вот он бросается к желанной цели и, споткнувшись, падает ничком. Ребенок поднимает голову и ищет взглядом мать. На его лице при этом нет выражения. Он не выказывает никаких эмоций. Чтобы понять, что случилось, он смотрит в лицо матери. Плохое случилось или хорошее? Мне плакать или смеяться? У годовалых детей еще нет автономной я-модели (впрочем, ни у кого из нас, вероятно, нет я-модели, независимой от других). На таких маленьких детях мы наблюдаем важный факт, относящийся к нашему феноменальному эго: у него есть не только нейронный, но и социальный коррелят. Малыш еще не знает, что ему следует чувствовать, потому и заглядывает в лицо матери, определяя эмоциональный контент собственного сознательного опыта. У его я-модели еще не сформировался устойчивый эмоциональный слой, к которому можно обращаться, чтобы понять серьезность происшедшего.

Удивительно: еще несколько месяцев назад эти два биологических организма были одним, пока их не разделили роды. Их эго, их феноменальные я-модели на функциональном уровне все еще тесно связаны. Когда малыш, взглянув на мать, облегченно улыбается, в его феноменальной я-модели возникает внезапный переход. Он выясняет, что вовсе не ушибся, что это всего-навсего неожиданность. Двусмысленность снимается – теперь он знает, что чувствует! Такого переживания своего Я не испытать в одиночестве. Многие части я-модели требуют социального коррелята: более того, они часто и создаются некими социальными взаимодействиями. Можно допустить, что, если ребенок в критический период не обучится активировать соответствующие части своего эмоционального эго, он и взрослым не сможет испытывать этих чувств. В некоторые области пространства наших феноменальных состояний мы можем проникнуть только с помощью других людей.

В более общем понимании субъективные переживания определенного типа – чувство объединения, доверие, дружба, уверенность в себе и самоуважение – для каждого из нас более или менее доступны. Но уровень сознательного доступа к эмоциональным состояниям у разных людей разный. То же относится к способности к эмпатии и легкости, с которой мы распознаем и понимаем психическое состояние других людей. Тоннель эго развивается в социальном окружении, и от природы этого окружения зависит, в какой степени наш тоннель эго резонирует с другими.

Мы теперь знаем, как в тоннеле, созданном мозгом, возникают мир и Я. А что с другими «я»? Как другие действующие лица со своими целями, думатели других мыслей, по-другому чувствующие становятся частью нашей внутренней реальности?

Можно выразить тот же вопрос философским языком. Как возникает в мозге взгляд от первого лица? — мозг достигает этого создавая тоннель эго. Спросим теперь: а как с перспективой от второго лица? Или с множественным числом первого лица – с «мы»? Как сознающий мозг совершает переход от «я» к «ты» и к «мы»? Мысли, целевые представления, чувства и потребности других живых существ, окружающих нас, составляют часть нашей реальности, поэтому жизненно важно понять, каким образом наши мозги представляют и создают не только внутреннюю перспективу тоннеля эго, но и мир, содержащий в себе множество эго и множество перспектив. Возможно, мы обнаружим, что большая часть взгляда от первого лица не просто возникла в мозгу, но и причинно обусловлена социальным контекстом, в котором мы оказались с самого начала.

Теория я-модели утверждает, что новые слои осознанности, уникальные для Homo sapiens, сделали возможным переход от биологической к культурной эволюции. Процесс начался на бессознательном, автоматическом уровне, и корни его уходят глубоко в животное царство. Существует непрерывная эволюционная цепь до социального феномена такого высокого уровня, как уникальная человеческая способность: признавать других мыслящими и обладающими моралью личностями. В истории идей понятие «сознание» было неразрывно связано с «совестью», то есть высокоуровневой способностью оценивать этическую и моральную ценность своих психических состояний низшего уровня или своего поведения.

Какая я-модель нужна для такой моральной деятельности? Ответ, возможно, связан с переходом от представления перспективы первого (единичного) лица к перспективе первого лица во множественном числе, а также со способностью мысленно представлять, какую выгоду (или риск) принесет конкретное действие коллективу в целом. Вы начинаете действовать морально, научившись при планировании собственных действий принимать в расчет интересы группы и, следовательно, учитывать цельность и устойчивость своей группы. Таким образом, эволюция морали может быть тесно связана со способностью организма мысленно дистанцироваться от индивидуальных интересов и осознанно, в явном виде представлять в уме принципы группового отбора, даже если это влечет поведение с ущербом для себя.

Вспомним, что прекрасные ранние философские теории о сознании как совести основываются на идее, что можно инсталлировать в душу идеального наблюдателя. Я полагаю, эта человеческая я-модель оказалась настолько успешной, потому что в качестве идеального наблюдателя инсталлировала в сознание «собственную социальную группу», причем в куда большей степени, чем это произошло в мозгу остальных приматов. Тем самым возникла сильная причинная связь между глобальным контролем группы и самоконтролем – собственно, новый тип обладания и идентификации.

Если вы хотите серьезно отнестись к проблеме межсубъективности, то должны понять ее истоки: межсубъективность начинается глубоко в царстве биологической координации поведения, в моторных областях мозга и в бессознательных слоях эго. Межсубъективность укоренена во взаимодействии между телами. Исследователям этого явления придется рассмотреть рыбьи и птичьи стаи и, возможно, даже колонии насекомых, такие как муравьиные или осиные колонии.

Канонические нейроны

Еще в восьмидесятых годах двадцатого века стало известно о существовании в вентральной премоторной области мозга чрезвычайно интересного класса нейронов. Эти нейроны составляют часть бессознательной я-модели, потому что они кодируют движения тела весьма абстрактным образом. Интересный аспект этого открытия состоит в том, что существуют особые участки мозга, описывающие наши действия как целое. Их описание включает цель действия и временной порядок, в котором оно разворачивается. Действие изображается как отношение между действующим лицом и целевым объектом его действия. С нейровычислительной перспективы эта система нашего мозга имеет смысл: создавая внутренний словарь для всевозможных действий, мы сводим огромное пространство возможностей к малому числу стереотипных телодвижений и представлений цели.

Одна из самых захватывающих особенностей этих так называемых «канонических нейронов» в том, что они отзываются и на визуальное восприятие объекта в непосредственной близости. Наш мозг не просто регистрирует стул, чашку или яблоко; он немедленно представляет увиденный объект как «что я могу с ним сделать»; как аффорданс – набор возможных действий. На этом я могу сидеть, это я могу держать в руке, а то я могу швырнуть. Видя объект на сознательном уровне, мы бессознательно погружаемся в море возможных действий. Оказывается, традиционное в философии различие между восприятием и действием представляет собой искусственное различие. В действительности наш мозг применяет общее кодирование: все, что мы видим, автоматически изображается для нас как фактор взаимодействия между нами и миром. Таким способом создается новый посредник, который сливает действие и восприятие в новый, объединенный репрезентационный формат. Второе захватывающее открытие относительно канонических нейронов состоит в том, что их можно использовать и для самопрезентации – представления себя. Моторный словарь является частью бессознательной я-модели, поскольку он описывает целенаправленные движения данного тела. Таким образом, бессознательные предшественники феноменального эго в нашем мозгу играют важную и центральную роль в нашем восприятии окружающего мира.

Зеркальные нейроны

В 1990-х ученые открыли еще одну группу нейронов. Они расположены в той же зоне мозга, что и канонические нейроны, но разряжаются не только при выполнении целенаправленного действия, но и когда наблюдают, как действие такого типа выполняют другие. Поскольку эти нейроны отзываются на выполняемые другим действия, то их называют «зеркальными нейронами». Их активность представляет собой ответ на нечто, что нельзя воспринять органами чувств. Они активируются при наблюдении за другим действующим лицом. Это означает, что мы постоянно сопоставляем телодвижение, которое наблюдаем в другом, со своим внутренним моторным словарем. Такая система уподобления действия-наблюдения помогает понять то, чего бы мы никогда не поняли, используя только органы чувств: что другое существо в нашем окружении действует целенаправленно. Мы, так сказать, используем свою бессознательную я-модель, чтобы встать на место другого и угадать его намерения. Мы используем собственные «моторные идеи», чтобы понять действие другого, вписывая их для этого в свой внутренний репертуар, автоматически запуская внутренний образ того, какова была бы наша цель, если бы мы двигались подобным образом. Сознательный опыт понимания чужих действий, субъективное чувство, прорывающееся в тоннель эго, когда мы интуитивно догадываемся о цели другого существа и о том, что происходит у него в уме, – прямой результат этих бессознательных процессов.

Сознаваемое Я представляет собой окно не только в работу нашего внутреннего эго, но и в мир социума. Оно поднимает на уровень глобальной доступности бессознательные, автоматические процессы и целенаправленные действия, постоянно используемые другими организмами. Так эти процессы становятся частью тоннеля эго, элементом субъективной реальности. Они невероятно расширяют и обогащают нашу внутреннюю симуляцию мира. Едва наш мозг получает возможность представлять не только события, но и действия – целенаправленные события, вызванные другими существами, – мы больше не одиноки. Существуют другие, со своим разумом. В нашем тоннеле теперь отражен тот факт, что в мире могут существовать и другие тоннели эго. Мы обладаем тем, что Витторио Галлезе и я назвали «онтологией действия». Эту расширенную внутреннюю модель действительности мы можем постоянно развивать, применять и разделять ее с другими.

Недавно были открыты системы зеркальных нейронов, которые могут вызвать схожий эффект на эмоции, боль и другие телесные ощущения. Так, после просмотра изображений печальных лиц человек склонен считать себя грустнее, чем был до просмотра, а после показа счастливых лиц – счастливее. Эмпирические данные из разных источников указывают, что, наблюдая за выражением эмоций со стороны других людей, мы симулируем их с помощью тех же нейронных сетей, которые активируются, когда мы сами чувствуем и выражаем эти эмоции.

Примечательно, что наша способность распознавать конкретное чувство в другом человеке может быть ослаблена или отключена блокировкой соответствующей части системы зеркальных нейронов. Например, определенные участки вентрального стриатума базальных ядер необходимы для распознавания гнева; пациенты, у которых эти участки повреждены, плохо определяют сигналы агрессии от других. Если блокировать эти участки фармакологически (нарушив дофаминовый обмен), человек может распознавать другие эмоции, но гнева больше не узнает. Гнев покидает тоннель эго, он более не является частью социальной действительности. Сходные наблюдения сделаны относительно чувства боли. Другие опыты с помощью методов визуализации показали, что те же принципы применимы и для других телесных ощущений. Некоторые высшие области соматосенсорной коры активируются и при наблюдении за кем-то, к кому прикасаются, и при самом прикосновении.

Конечно, межсубъективность касается не только тела и эмоций. Свою роль играет и мышление. Формы эмпатии, основанные на рассуждении, вовлекают другие области мозга. Открытие зеркальных нейронов помогает понять, что эмпатия представляет собой природное явление, развивавшееся шаг за шагом по ходу биологической эволюции. Сначала мы выработали я-модель, необходимую для интеграции сенсорного восприятия с телесными действиями. Затем я-модель стала осознанной, и в тоннеле эго родилось феноменальное Я, позволяющее избирательнее и пластичнее осуществлять глобальный контроль над телом. Это был шаг от естественной воплощенной системы, использующей собственный внутренний образ как целого, к системе, которая еще и осознает этот факт. Следующим шагом стало то, что Витторио Галлезе, коллега Риццолатти по Парме и ведущий исследователь в этой области, назвал «воплощенной симуляцией». Для понимания чувств и целей других людей мы симулируем их на модели собственного тела в мозге.

Как показывают последние данные нейронауки, этот процесс пересекает границу между сознательным и бессознательным. Значительная часть непрерывной зеркальной активности происходит вне тоннеля эго, так что мы ее осознанно не переживаем. Однако время от времени, когда мы сознательно направляем внимание на других людей или анализируем социальную ситуацию, в процесс вовлекается и осознаваемая я-модель; в частности, как уже отмечалось, мы способны непосредственно понимать, почти ощущать, что на уме у другого. Мы зачастую «просто знаем» какова цель чужого действия и каково чье-то эмоциональное состояние. Те же внутренние ресурсы, которые позволяют нам осознать свое целевое состояние, мы используем, чтоб обнаружить, что другие – тоже существа, стремящиеся к цели, а не просто движущиеся объекты в окружающей среде. Мы способны воспринять их как «другие эго», потому что воспринимаем как эго себя. Всякий раз при успешном социальном взаимопонимании и эмпатии мы разделяем общее репрезентационное содержание: внутренний образ, который указывает на одно и то же целевое состояние, но в двух разных тоннелях эго. Теперь социальное мышление можно проследить с помощью экспериментальной нейронауки на уровне единичной клетки, и это нам показывает не только как один тоннель эго начинает резонировать с другим, но и как могли развиться заложившие основу для культурной эволюции сложная коммуникация и кооперация между самосознающими организмами.

Проявляющаяся картина вдохновляет: мы все постоянно плаваем в бессознательном море межтелесности, непрерывно отражаем друг друга посредством различных бессознательных компонентов и предшественников феноменального эго. Задолго до того, как на сцену вышло осознанное социальное понимание высшего уровня, задолго до возникновения речи и философов, разрабатывающих сложные теории о том, что требуется, чтобы одно человеческое существо признавало в другом личность и разумного индивидуума, мы уже купались в море неявной, телесной межсубъективности. Зеркальные нейроны интригуют не только как мост между нейронаукой и гуманитарными науками, но и потому, что они проливают свет на множество более простых социальных явлений. Вы когда-нибудь замечали, как заразительна зевота? Вы ловили себя на том, что смеетесь вместе с другими, хотя и не поняли шутки? История зеркальных нейронов дает нам представление о том, каким образом группы животных – стаи птиц или рыб – быстро и точно координируют свои движения: они связаны, можно сказать, «механизмом резонанса» низшего уровня.

Зеркальные нейроны помогают понять, почему родители непроизвольно открывают рот, когда кормят ребенка, что происходит при массовой панике и почему иногда так трудно отбиться от стада и стать героем-одиночкой.

(Сост. на основе дополненного и расширенного в 2014 году издания книги Т. Метцингера "Тоннель Эго"

Источник: m.vk.com

Комментарии: