БОИМСЯ СМЕРТИ, НО ОТКАЗЫВАЕМСЯ ОТ РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ - СИМУЛЯЦИИ КАК ЗЛОВЕЩАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

Спор о виртуальной реальности идет уже тысячи лет: в нем участвовали еще Платон и Аристотель. Один предполагал, что мы все живем внутри если не симуляции, то иллюзии и видим не настоящие объекты, а тени на стене пещеры. Другой считал, что мы живем в реальном и постигаемом мире.

Людям свойственно задумываться о том, что реально, а что фейк. Типичный пример такой рефлексии — фраза: «Ты меня настоящего никогда не любила». Обобщение всех вопросов про настоящее — вопрос о том, настоящая ли сама реальность. Сколько его ни обсуждали, всегда казалось, что он был только умозрительным и не имел практического смысла — до недавнего времени, пока не появилась виртуальная реальность в современном значении.

Наши технологии еще далеки от того, чтобы мы могли заблудиться в реальностях и путать, какая из них настоящая, а какая искусственно созданная, и нам не приходится сталкиваться с логическими проблемами. Но можно предположить, что скоро появятся более совершенные устройства. Инженеры научатся создавать реальность, неотличимую от той, в которой мы находимся. Если у нас будет две равноправдоподобных реальности, вопрос о том, какая из них первична, приобретет конкретный смысл. Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, надо сперва договориться, как мы определяем реальность.

Что делает мир реальным?

Если следовать за Платоном, получить ответ о статусе виртуальной реальности сложно. Под реальностью он понимал нечто умопостигаемое, а то, что нас окружает, никогда реальностью не было. Более того, он считал, что произведение искусства имеет более низкий статус, чем реальные вещи, потому что это копия копии. Для Платона вдвойне оскорбительно, что мы моделируем при помощи компьютерной симуляции место, в котором находятся физические тела людей. Он бы осудил виртуальную реальность: надо моделировать то, что познается при помощи ума, например математику, а не свойства реального мира.

В новоевропейской философской традиции тоже активно шла дискуссия про реальность. Джордж Беркли предложил знаменитый тезис о том, что быть — значит быть воспринимаемым. Разницы между виртуальной реальностью и настоящей реальностью с онтологической точки зрения не существует. Чтобы что-то существовало, нужна душа, которая бы это воспринимала. У Беркли реальность обусловлена не собственными свойствами этой реальности, а тем, что ее воспринимает божество. Есть философский бог, который никогда не нуждается в отдыхе и никогда не закрывает глаза, поэтому реальность не исчезает. Можно спекулировать, что, с точки зрения Беркли, мы живем в виртуальной реальности, воспринимаемой Богом. Если бы ему надоело ее воспринимать, реальности бы не было.

Если бегло пропустить множество философов и перепрыгнуть на 400 лет вперед, мы попадем в середину XX века, в аналитическую традицию. В аналитической философии было две основных линии аргументации. Одну защищал Хилари Патнэм, классик компьютерной вычислительной модели функционализма. Он считал, что между сознанием человека и компьютером нет принципиальной разницы, если они выполняют одинаковую функцию. Работы Патнэма были написаны в 1970-е годы, когда вычислительная модель сознания была на пике популярности и вообще все сравнивали с компьютером.

В этом, кстати, есть проблема: наши технологии определяют язык, на котором мы мыслим реальность. В XVII веке, во времена Беркли, бытовала универсальная техническая метафора — механические часы. Мир сравнивали с часами: в нем были физические законы, все шло размеренно, солнце вставало на востоке. К концу ХХ века универсальной метафорой стал компьютер. Видна культурная узость этого горизонта. В следующем веке у нас будет совершенно новый технологический уклад, мы начнем сравнивать мир с чем-то другим. Поэтому можно сомневаться, является ли вычислительная метафора мира последней, окончательной метафорой, после которой уже ничего не понадобится.

Для иллюстрации своего тезиса Патнэм предложил мысленный эксперимент «мозги в бочке». Предположим, наш мозг подключен к суперкомпьютеру. Ученые тщательно изучили нейрофизиологические свойства мозга, и компьютер поставляет данные о мире. Понятно, что изнутри этой системы у нас нет способа проверить, являемся мы живыми существами или мозгами, подключенными к суперкомпьютеру, потому что весь наш опыт ограничен этим горизонтом. Этот аргумент восходит к классическому солипсизму. Идею, которая предполагает, что все, кроме моего сознания, является иллюзией, невозможно опровергнуть изнутри. Патнэм просто продолжает логику солипсизма, добавляя компьютерную метафору.

Вторая важная идея аналитической философии — рассуждения американского философа Томаса Нагеля. Если вы утверждаете, что реальность — это виртуальная реальность, то давайте возьмем словарные определения слов «реальность» и «виртуальная реальность». В словаре под реальностью понимается все, что есть, и реальность никак нельзя выключить, избавиться от нее. А виртуальная реальность — технологическая конструкция, которую можно отключить.

Нагель это обсуждает применительно к фразе: «Реальность — это сон», но смысл здесь структурно такой же. Если мы говорим, что реальность — это сон, от которого нельзя проснуться, мы просто некорректно используем слова. По словарному определению и сон, и виртуальная реальность — это системы, которые имеют временное протяжение и могут быть выключены. Нельзя сказать, что мы живем в виртуальной реальности, которая не может быть отключена, потому что это неправильное употребление термина «виртуальная реальность».

Культурный опыт учит нас, что пропадать в виртуальной реальности — это эскапизм. Но даже поверхностное изучение истории медиа показывает: критика того, что люди пропадают в вымышленной реальности, существует примерно столько же, сколько человеческая культура. Еще Сократ осуждал людей, которые пишут книги, вместо того чтобы искать истину в ходе диалектической беседы.

Шекспировский театр — тоже виртуальная реальность

Другой пример — шекспировский театр начала XVII века. Тогда театральное представление было самым красивым, что могло случиться в жизни большинства людей. Английские аристократы замечали, что простолюдины, вместо того чтобы молиться и работать, опьяняют себя театральными представлениями. В классической русской культуре есть пример Татьяны Лариной, которая тоже жила в виртуальной реальности: читала французские романы и пропадала в них. Общество ее осуждало.

Если заметный технологический рывок, связанный с виртуальной реальностью, все-таки состоится, культурная критика распространится и на нее. Любые медиа отвлекают от настоящей жизни.

Виртуальная реальность — медиапотребление с очень высокой степенью вовлеченности, но она принципиально не отличается от предшественников, например видеоигр. Про видеоигры принято говорить, что они «убивают наших детей». Если мы посмотрим в прошлое, то увидим, что наших детей, наших жен и мужей уже убивало практически все, начиная с письменности. Любая форма культуры встречает сопротивление: «Посмотрите, какой кошмар, к чему это все приведет».

Различие между реальной жизнью и уходом в виртуальность — во многом надуманный концепт. Можно вспомнить фильм Стивена Спилберга «Первому игроку приготовиться» по одноименной повести Эрнеста Клайна. В этом сюжете есть отрезвляющая деталь: виртуальный мир энергетически и экономически связан с реальным. Кто-то поддерживает серверы, на которых крутится виртуальный мир, за этим стоит мощная экономика. В героической части повести люди в виртуальной реальности спасают мир, в том числе и реальный.

Геймификация: как бороться с рутиной

Помимо дихотомии реального и виртуального, в современном мире есть и эксперименты с дополненной реальностью. Обычная реальность становится все более дополненной, неотличимой от виртуальной. Город, по которому едет такси с навигатором, — это дополненная реальность. Футуристические фантазии пересекаются с повседневной жизнью. Если дополненные объекты глубоко проникнут в повседневную жизнь, возникнет много новых проблем, например статус истины в таком мире. Если у человека романтическое свидание в дополненной реальности, должен ли он требовать от партнера предъявить настоящее лицо, чтобы понять, нравятся ли они друг другу по-настоящему?

У рассуждений о виртуальной реальности есть и крайняя форма: мы уже живем в виртуальной реальности, мы сами — персонажи компьютерной игры. Эту гипотезу защищает оксфордский философ Ник Бостром.

Шведский философ, профессор Оксфордского университета Ник Бостром в 2003 году опубликовал статью "Are you living in a computer simulation?"

Можно предположить, что однажды человечество перейдет на новую технологическую ступень и сможет создать небывалый искусственный интеллект. Люди будущего, обладающие бесконечными вычислительными возможностями, будут создавать симуляции разнообразных миров, как сейчас человечество создает видеоигры. Из любопытства они могут заняться симуляцией своих предков, то есть нас. Учитывая, что реальный мир наших потомков один, а симуляций — бесчисленное множество, скорее всего, мы живем внутри одной из таких симуляций.

Предположение Бострома о симуляции критикуют, ведь не очень понятно, что из него следует. Наша модель Вселенной состоит из знаний по космологии и логически упирается в Большой взрыв. Если добавить идею, что на самом деле реальность — это суперсимулятор, но нельзя ни отключить его, ни выйти за его пределы, ни сравнить с какой-то другой реальностью, то возможность размышлять на этом заканчивается. Изнутри симуляции невозможно ее опровергнуть, как и мозги в бочке.

Однако разговор о технологиях позволяет перевести рассуждения Бострома из ряда занимательных фактов в ряд инженерных проблем. Некоторые делают вывод, что мы должны уже сейчас на законодательном уровне ввести запрет на создание симуляций, потому что это дискриминационная практика. Даже если наш мир — симуляция, то внутри этой симуляции снова развиваются вычислительные технологии, позволяющие симулировать представления о прошлом, и мы снова можем создать прошлый век. Так продолжается до бесконечности. Трудно понять, на каком этапе виртуальной пищевой цепочки мы сейчас находимся. И если предположить, что трансгуманистическая цивилизация морально ответственная, то они уже ввели эти юридические ограничения, а значит, мы все-таки живем не в симуляции.

Комментарии: