Во что могут верить и могут не верить нейрофизиологи?

Дискуссия о возникновении и природе животного электричества длится до сих пор. Кто имел дело с электрическим угрем, тот никогда не сомневался в способности этого животного генерировать огромное напряжение. С другой сторону, не обнаружено никаких доказательств генерирования электрической энергии в нервных клетках посредством электромагнитной индукции или путем накопления статического электричества.

Но мы знаем, что живая ткань обладает способностью накапливать калий и отличать его от натрия и что нервное электричество возникает в результате различной проницаемости стенок клетки для этих элементов, в следствие чего внутреннее пространство клетки приобретает отрицательный, а внешнее –положительный заряд.

Назовем ли мы это явление химическим или электрическим не так уж и важно. Невелика польза от спора о том, является ли лампа-вспышка химическим или электрическим устройством. Условимся, что оно более электрическое, чем керосиновая лампа, и более химическое, чем вспышка молнии. Ток нервного импульса имеет вид электрохимического кольца около пяти сантиметров длиной, пробегающего вдоль нерва со скоростью до 100 метров в секунду и столь же неустойчивого как кольцо дыма.

Научная дисциплина исследований, формировавшаяся веками, требовала, чтобы в любом эксперименте была только одна переменная и все изменения можно было сравнить с контрольным уровнем. Применительно к физиологии это означало, что в одно и то же время должен исследоваться только один объект и что изменение этого объекта должно быть измеримым. Казалось, что среди мириадов функций мозга нельзя изолировать одну переменную, один вид активности. Так возникло некое подобие табу на исследование мозга. И только исследования Павлова нарушили это многолетнее табу оригинальным способом изоляции мозга экспериментальных животных от всех раздражителей, кроме двух. А всемирная слова пришла к нему тогда, когда он измерил реакции на эти раздражители.

Я встретился с Павловым в зените его славы, когда он посетил Англию в кон.20-ых гг. Среди прочего я спросил его, не видит ли он какой-либо связи между своим методом исследования и только что ставшим известным методом получения «волновой линии» немецким профессором Хансом Бергером? Последний, предложив первую, еще кустарную модель того, что будет позже названо электроэнцефалограммой, дал всем нам, как тогда казалось, уникальную возможность понять то, как осуществляется условный рефлекс в мозгу. Однако Павлов не обнаружил желания заглянуть «за кулисы» своих же экспериментов. Он ни в малейшей степени не интересовался механизмом мозговой активности. Его интересовали только проявления этой активности и их последствия для живого организма, а не то, как они возникали.

Он относился к тому кругу ученых, которые были уверены, что высшие психические свойства человека могут быть понятны как непосредственный результат относительно несложной нервной деятельности, возникающей в ответ на стимулы среды. Эти ученые заявляют, что человеческий разум может быть смоделирован и даже превзойден электронными устройствами. Некоторые из них идут еще далее и говорят, что возможность распознавания наших мыслей в электрических разрядах есть лишь вопрос времени и терпения тех исследователей, которые будут использовать в своей работе последние технические новинки и усовершенствования.

Но, с другой стороны, разве физическая сложность мозга, огромное число образующих его клеток и еще большее количество связей между ними, наравне с безграничной вариабельностью человеческих мыслей и представлений не делает такую работу в принципе невозможной для любой науки о разуме?

Не относятся ли все эти трудности к совершенно недосягаемой для нашей техники исследования области –и не потому, что объект исследования, подобно обратной стороне Луны не попадает в поле нашего зрения, а потому, что он существует принципиально в другом изменении, недоступном для наших приборов, подобно тому, как трехмерное тело недоступно пониманию жителей Плоской страны?

Психиатры сталкиваются с этими противоречиями у своих больных, политики –в исторических событиях. Временами конфликт возникает не только между отдельными личностями, но и внутри одного индивида. Можно попытаться указать общую причину противоречий и колебаний в этих представлениях об отношении мозга и мысли. Дело в том, что психические функции связаны с динамически активным приспособлением, тогда как исследования мозга почти всегда проводятся в статичных условиях.

Даже сейчас, будучи технически оснащенным, физиолог знает, что на вопросы высшей адаптивной деятельности он не сможет получить один и тот же ответ.

Комментарии: