Почему ваш мозг ненавидит других людей

Почему ваш мозг ненавидит других людей

Почему ваш мозг ненавидит других людей и как заставить его думать по-другому

Ребёнком я увидел версию фильма «Планета обезьян» от 1968 года. Как будущий приматолог я был им заворожён. Много лет спустя я нашёл анекдот о съёмках этого фильма: в обед люди, игравшие шимпанзе, и люди, игравшие горилл, ели отдельными группами.

Говорят, что «В этом мире есть два типа людей: те, кто делят людей на два типа, и те, кто не делят». На самом деле первого вида людей гораздо больше. И последствия деления людей на «наших» и «не наших», членов нашей группы и остальных, людей и «других», могут быть очень тяжкими.

Все люди проводят разделительную черту «свой/чужой» по расам, этническим признакам, полу, языковой группе, религии, возрасту, социально-экономическому статусу, и так далее. И в этом нет ничего хорошего. Мы делаем это удивительно быстро и эффективно с нейробиологической точки зрения. У нас существует сложная систематика и классификация способов, которыми мы наговариваем на «них». Мы делаем это с изменчивостью, варьирующейся от мелкой минутной агрессии до дикарской резни. А также мы постоянно определяем, что плохого в «них», основываясь на чистых эмоциях, за которыми следует примитивная рационализация, которую мы путаем с рациональностью. Грустно.

Но, что главное, существует повод для оптимизма. По большей части потому, что у всех нас в голове существует множество различных определений мы/они. «Они» в одном случае могут оказаться принадлежащими к категории «мы» в другом, и переход оттуда сюда может занять мгновение. Так что есть надежда, что с помощью науки землячество и ксенофобия могут поутихнуть, возможно, даже до такой степени, что голливудские шимпанзе и гориллы смогут обедать вместе.

Сила идеи «своих» против «чужих»

Существенные данные свидетельствуют о том, что разделение мира на своих и чужих глубоко укоренилось в нашем мозге, и является древним эволюционным наследием. Для начала отметим, что мы определяем различия между своими и чужими с потрясающей скоростью. Засуньте человека в фМРТ (функциональная магнитно-резонансная томография) – сканер мозга, обнаруживающий активность в различных участках мозга при определённых обстоятельствах. Быстро показывайте ему фотографии так, чтобы каждая из них задерживалась всего на 50 миллисекунд – 1/20 секунды – это едва превышает уровень распознавания. Примечательно, что даже в такой ситуации мозг будет обрабатывать изображения чужих не так, как своих.

Этот эффект всесторонне исследовали по отношению к разным расам. Быстро показывайте человеку фотографии людей своей или другой расы, и, в среднем при просмотре изображений людей другой расы у человека возбуждалась мозжечковая миндалина, участок мозга, связанный со страхом, волнением и агрессией.

Более того, лица людей других рас меньше активируют веретеновидную кору, специализирующуюся на распознавании лиц. Кроме этого, люди хуже запоминают лица других рас. Просмотр фильма, в котором руку человека кололи иглой, вызывает «изоморфный рефлекс», в котором активируется часть двигательной области коры, связанной с движениями руки, и рука смотрящего дёргается – если в фильме не показана рука человека другой расы, в случае чего такой эффект заметно слабее.

Ошибки мозга, связанные с делением на Нас и Них также демонстрирует гормон окситоцин. Он известен своим участием в социальной активности – он заставляет людей становиться более доверчивыми, отзывчивыми и щедрыми. Но так он влияет только на ваше поведение по отношению к людям вашей группы. По отношению к аутсайдерам он действует прямо противоположно.

Автоматическая, бессознательная сущность реакции свой/чужой свидетельствует о глубинной природе этого механизма. Это можно продемонстрировать при помощи чертовски хитроумного теста на скрытые ассоциации.

Допустим, вы сильно настроены против троллей, и считаете, что в развитии они находятся ниже людей. Это можно обнаружить при помощи теста на скрытые ассоциации, где испытуемые смотрят на изображения людей или троллей, совмещённые со словами позитивного или негативного характера. Эти пары могут поддерживать вашу склонность (допустим, лицо человека и слово «честный», лицо тролля и слово «коварный»), или могут идти вразрез с нею. И у людей уходит немного больше времени, некая доля секунды, на обработку противоречивых пар. Это происходит автоматически – вы не приходите в ярость по поводу бизнес-практик тролльских кланов или тролльской жестокости в Битве при Гдетобурге в 1523 году. Вы обрабатываете изображения и слова, и ваша антитролльская склонность заставляет вас подсознательно останавливаться из-за диссонанса, связывающего тролля с «красивый» или человека с «вонючий».

Мы не одни, кто делит всех на своих/чужих. Не секрет, что другие приматы могут проводить жестокие разделения на свой/чужой. Шимпанзе собираются вместе и систематически истребляют самцов соседней группы.

Недавние работы, адаптирующие тесты на скрытые ассоциации к другим видам, свидетельствуют, что даже у других приматов есть скрытые отрицательные ассоциации с чужими. Макаки-резус смотрят либо на изображения членов своей группы, либо на изображения чужаков, спаренные с картинками вещей с позитивным или негативным подтекстом. Макаки дольше смотрят на пары, не соответствующие их склонности (к примеру, изображения членов их группы, спаренные с изображением пауков). Эти макаки не просто дерутся с соседями за ресурсы – они связывают с ними негативные ассоциации. «Те ребята похожи на гадких пауков, а мы, мы похожи на ароматные фрукты».

То, насколько сильно концепция свой/чужой укоренилась в мозге, проявляется через: скорость и минимальный набор стимулов, необходимый для обработки групповых различий мозгом; тенденцию к построению группы на основании произвольных критериев, и наделение этих критериев якобы рациональным смыслом; бессознательная автоматизация подобного процесса; его рудименты у других приматов. Как мы увидим, что обычно мы думаем о своих, но не о чужих, достаточно прямолинейно.

Природа своих

У разных культур и на протяжении всей истории людей, входящих в группу своих, рассматривают в превосходящем ключе – мы самые правильные, умные, высокоморальные и достойные. Также сюда входит раздувание преимуществ особенностей, присущих своим – рационализация того, почему наша еда вкуснее, музыка более вдохновляющая, язык более логичный или поэтический.

Принадлежность к своим подразумевает наличие обязательств по отношению к представителям группы – к примеру, во время исследования на спортивном стадионе учёный, притворявшийся фанатом и одетый в свитер одной из команд, с большей вероятностью получал помощь от другого фаната этой команды, чем от фанатов противника.

Внутригрупповой фаворитизм поднимает главный вопрос – нужно ли нам, чтобы у своих было всё хорошо путём максимизации уровня благосостояния, или просто лучше, чем у чужих, путём максимизации разницы между нами и ними?

Обычно мы заявляем о стремлении к первому варианту, но при этом можем тайно желать второго. Это может быть благом – в сложной гонке проигрыш ненавистного соперника третьему лицу будет таким же желанным, как победа своей команды, и у спортивных фанатов оба варианта одинаково активируют мозговые участки, отвечающие за вознаграждение и выработку нейротрансмиттера дофамина. Но иногда выбор «лучше чем» вместо «хорошо» может приводить к катастрофе. Вряд ли стоит радоваться выигрышу в Третьей Мировой войне, если у нас осталось две глиняные хижины и три факела, а у них – только по одному того и другого.

Одно из самых социально направленных наших действий по отношению к членам группы – готовность прощать им проступки. Когда чужие делают что-то не так, срабатывает эссенциализм – это потому, что они такие по сути, всегда были и всегда будут. Когда ошибаются свои, мы склоняемся к ситуационным интерпретациям – мы-то обычно не такие, и вот вам смягчающие обстоятельства, объясняющие, почему мы поступили так. Ситуационные объяснения проступков объясняют, почему адвокаты подыскивают присяжных, которые будут рассматривать подзащитного как одного из своих.

Нечто совсем другое и довольно интересное может произойти, когда чей-то проступок открывает грязное бельё своих, подтверждая отрицательный стереотип. Внутригрупповой стыд может привести к жестоким наказаниям, от которых выигрывают аутсайдеры.

Взять Рудольфа Джулиани (американский политический деятель, мэр Нью-Йорка в 1994—2001 годах от Республиканской партии), выросшего в Бруклине в итальяно-американском анклаве, где заправляла организованная преступность (отец Джулиани сидел за вооружённое ограбление, а потом работал на мафиозного ростовщика). Джулиани прославился в 1985 году в качестве прокурора, обвинявшего глав «пяти семей» на суде против мафии, что, в результате, уничтожило их. Ему очень хотелось опровергнуть стереотип, по которому «итальянский американец» был синонимом организованной преступности: «Если успешного обвинения будет недостаточно, чтобы устранить связанное с мафией предубеждение, то, вероятно, уже ничто не поможет его устранить». Если вы хотите, чтобы кто-нибудь свирепо судил члена мафии, найдите гордого итальянского американца, которого злят стереотипы, создаваемые мафией.

Таким образом принадлежность к своим несёт с собой целый список ожиданий и обязательств. Возможно ли переключаться из одной категории своих в другую? Это легко сделать в спорте – когда игрок переходит в другой клуб, он не служит пятой колонной, плохо играя специально для того, чтобы его старая команда получила преимущество. В центре контрактных взаимоотношений лежит равноценность нанимателя и нанимаемого.

На другом конце шкалы находится принадлежность к своим, не подлежащая обсуждению. Люди не переходят из шиитов к суннитам, из иракских курдов к саамским оленеводам. Редкая курдка захочет быть саамкой, а её предки, вероятно, перевернутся в гробах, когда она прикоснётся к своему первому оленю. Перебежчикам часто мстят те, от кого они откололись – Мериам Ибрагима приговорили в Судане к смерти в 2014 году за то, что она приняла христианство – и с подозрением встречают те, к кому они присоединились.

Природа чужих

Осознанно или эмоционально мы не любим чужих?

Когнитивное оправдание деления на своих/чужих легко формулируется. Правящие классы совершают удивительные кульбиты для оправдания своего status quo. Также приходится прилагать усилия к тому, чтобы оправдать хорошего чужого, помогшего нам в чём-либо: «А, этот чужой отличается от остальных».

Для представления чужих в угрожающем свете требуются когнитивные тонкости. Боязнь быть ограбленным чужим изобилует притворством и партикуляризмом. Но для того, чтобы бояться того, что чужие заберут наши рабочие места, будут манипулировать банками, разбавлять наш генофонд и т.п., требуется экономика, социология и псевдонаука.

Когда генерал Конфедерации был ранен во время гражданской войны в США, он подал секретный масонский знак, распознанный офицером Союза, защитившим его и отправившим его в Союзный госпиталь.

Несмотря на роль рассуждений, суть деления на своих/чужих эмоциональна и автоматическая, и это описывается заявлениями типа: «Не могу сказать точно, почему, но неправильно, когда чужие делают это». Джонатан Хаидт из Нью-Йоркского университета показал, что часто рассуждения оказываются оправданиями испытанных в прошлом чувств и интуиции, и нужны, чтобы убедить себя в рациональности нашего выбора.

Это можно продемонстрировать в исследованиях с использованием снимков мозга. Когда человек видит лицо чужого, его миндалина активизируется. И это происходит гораздо раньше (на временной шкале работы мозга) активизации коры, отвечающей за сознательные рассуждения. Эмоции срабатывают первыми.

Самым убедительным доказательством того, что отрицательное отношение к чужим появляется во время эмоциональной, автоматической обработки, служит то, что якобы рациональными рассуждениями о чужих можно подсознательно манипулировать. Вот вам примеры результатов проведённых экспериментов.

Покажите испытуемым слайды с фотографиями малоизвестной страны; если между слайдами будут появляться лица людей, выражающие страх, причём на такие короткие промежутки, что их можно воспринять только подсознательно, то у испытуемых останется более негативное впечатление о стране в целом.

Нахождение рядом с неприятно пахнущим мусором заставляет людей более консервативно относится к особенностям представителей чужих групп. Христиане хуже отзываются о тех, кто не принадлежит к этой религии, если они только что прошли мимо церкви.

В другом исследовании люди, добирающиеся на работу на поезде, на остановках транспорта, находящихся в местах, где проживает преимущественно белое население, заполняли анкеты по поводу политических пристрастий. Затем на половине станций в течение двух недель ежедневно появлялись пары мексиканцев. Они были консервативно одеты и тихо разговаривали. Интересно, что наличие таких пар привело к тому, что люди стали больше поддерживать уменьшение легальной иммиграции из Мексики и закон, назначающий английский язык официальным, и меньше поддерживать амнистию нелегальных иммигрантов. При этом их отношение к азиатам, неграм или арабам не менялось.

В другом исследовали выяснилось, что женщины во время овуляции более негативно относятся к мужчинам.

Иначе говоря, наши интуитивное и эмоциональное отношения к чужим обусловлено скрытыми силами, о существовании которых мы не подозревали. А затем наше сознание стремиться догнать эмоциональное «я», создавая набор фактов или достоверную фальшивку, объясняющую, почему мы ненавидим чужих. Это своего рода вариант такого когнитивного искажения, как склонность к подтверждению своей точки зрения: запоминать подтверждающие точку зрения факты лучше, чем опровергающие; проверять вещи так, чтобы результаты поддерживали, но не опровергали гипотезу; более скептически относиться к результатам, которые вам не нравятся, чем к тем, что вам нравятся.

Вячеслав Голованов

Комментарии: