"Разве теология может быть наукой? Что священник потерял в университете?" — в последнее время эти вопросы задают все чаще. В Российской академии наук отмечают, что подобные споры разделяют общество. А между тем даже среди физиков и математиков немало сторонников использования религии на пользу науке. О том, поможет ли богословие создать квантовый суперкомпьютер — в материале РИА Новости.
Споры с атеистами
Академик РАН Алексей Паршин, много лет занимающийся теорией чисел, признает отсутствие компромиссов между религией и наукой в ряде вопросов. "Христианское представление об истории мира с творением, воплощением Христа и концом света ни в какой мере не согласуется с современной наукой", — констатирует он.
То же самое относится к библейскому представлению о сотворении живых существ — оно, по словам академика, "вступает в резкое и принципиальное противоречие" с теорией эволюции. Неразрешимым, считает он, является и спор вокруг абортов, противники которых полагают, что человек, наделенный душой, появляется в момент зачатия.
"Атеисты считают эти противоречия принципиальными. Я полагаю, что это нужно обсуждать. Но это серьезная работа, которая не сводится к одномоментным декларациям", — подчеркивает Паршин.
"Науку и религию объединяет наличие опыта", — добавляет он.
От Библии до Эйнштейна
Вместе с тем история знает немало случаев, когда ученые вдохновлялись трудами религиозных деятелей. Академик РАН приводит в пример историю русского математика начала XX века Александра Фридмана, опровергнувшего некоторые положения Общей теории относительности Альберта Эйнштейна.
Фридман решил одно из гравитационных уравнений Эйнштейна таким образом, что доказал возможность расширения Вселенной. Немецкий ученый раскритиковал решение, однако после долгой переписки в 1923 году выяснилось, что ошибался сам Эйнштейн.
"Моя критика основывалась на ошибке в вычислениях. Я считаю результаты Фридмана правильными и проливающими новый свет", — признался тогда он.
Однако сама идея того, что Вселенная не статична и, следовательно, не бесконечна, была подмечена Фридманом у Блаженного Августина, жившего в V веке нашей эры.
"Фридман приводит в своих трудах отрывки из Августина", — замечает академик Паршин.
Помощь буддистов
Академик Паршин не одинок во мнении, что данные священных для религий книг можно использовать в науке. Например, ряд российских специалистов в области нейробиологии, нейролингвистики, философии и психологии, занимающихся проблемой сознания, недавно обратились к опыту буддистов.
"Число эмпирических данных, которые мы имеем, растет каждую минуту. Мы зашли в некоторый тупик, потому что не знаем, что с этим количеством делать. Мы можем разложить эти данные по полочкам и, разумеется, есть способы обработки, но дальше никуда не идем. Из того, что я буду рассматривать каждую вашу клетку, не выйдет никакого впечатления о том, что вы за личность. От того, что я буду в мозгах копаться и каждый нейрон оттуда вытаскивать, я не получу картины того, как это работает. Ну еще 30 миллиардов нейронов исследовали — дальше что? На какой вопрос отвечаем? Ни на какой. Нужен гений, который сказал бы: неправильно формулируете вопросы, задайте другой вопрос. Явно наступил момент, когда остро нужна новая теория. В буддийской философии очень проработаны эти вопросы. Поэтому нейроученым нужно это изучать", — подчеркивает доктор биологических наук, доктор филологических наук нейролингвист Татьяна Черниговская.
Ученых сильно беспокоит вопрос: как объяснить связь между мыслью и работой мозга, когда мысль не имеет физических измерений, таких как, например, масса и длина? Это, по их словам, является "сложной проблемой сознания".
"С буддийской точки зрения есть несколько уровней сознания — от грубого до наитончайшего. И сознание не полностью связано с мозгом. Разные уровни сознания проявляются, например, когда во сне мы не обладаем чувствами, но сознаем, или когда человек падает в обморок. Даже когда человек умер, мы (буддисты. — Прим. ред.) знаем, что сознание сохраняется", — ответил российским ученым Далай-лама на недавней встрече в Индии.
Факт или спекуляция?
В современном иудаизме можно встретить ряд трудов, показывающих, что составителям Библии были известны некоторые физические законы, открытые лишь в последние 500 лет. Например, согласно такому подходу, в библейской книге Екклесиаста говорится про закон сохранения массы (новые вещества не получаются из ничего и не могут обратиться в ничто): "Познал я, что все, что сделал всесильный, пребудет вечно! Невозможно к этому прибавить и нет [возможности] от него отнять".
О том, что Земля — раскаленное ядро, утверждалось в книге Иова, написанной в V до нашей эры: "Земля, на которой вырастает хлеб, внутри изрыта как бы огнем".
А иудейская книга "Зоар", написанная во II веке нашей эры, указывает на шарообразность Земли: "Весь населенный мир вращается в пространстве как мяч. Эти — внизу, а те — наверху, и все люди отличаются друг от друга внешним видом, цветом и строением лица под влиянием климата в разных областях. Но все они стоят как прочие люди. И поэтому есть место, где светло, а другим (в то же время) темно, у этих день, а у этих — ночь".
Подобные "совпадения" невольно вызывают вопрос: действительно ли древние люди знали гораздо больше нас или это лишь попытка придать Библии статус источника всех знаний о мире?
"Я бы скорее относил это к спекуляциям и к несколько примитивной форме попыток защищать религию, которая в этом не нуждается. Когда мы говорим о научных прорывах последних 500 лет, то речь идет об экспериментальной науке, которая мудрецам Талмуда и тем более праотцам (из Библии) не была известна. Мы должны верить в то, что праотцы общались с Богом, но пытаться подводить такого рода заключения к экспериментальным научным данным — это примитивизация, которая не выдерживает критики", — считает руководитель департамента общественных связей Федерации еврейских общин России (ФЕОР) Борух Горин.
Библию можно использовать "как источник вдохновения", но не как учебник. Все потому, что она относится к одной сфере, а наука — к совершенно другой.
"Священное писание — это не работа, достойная Нобелевской премии по физике. Это нечто гораздо большее и совершенно другое. Можно одновременно любить романы Достоевского и читать работы по химии определенного металла", — делает вывод представитель ФЕОР.