Еще 5–7 лет назад в русском языке слово «эмпатия» выражало сугубо научное понятие

Еще 5–7 лет назад в русском языке слово «эмпатия» выражало сугубо научное понятие. Его было почти не встретить в художественной литературе, в публицистике, в разговорах. Но сейчас ситуация кардинально поменялась, и слово становится практически общеупотребимым. В науке тоже произошел решительный разворот в сторону эмпатии. Если сравнить по количеству исследований, то в 1990 году, по данным Американской психологической ассоциации, в год выходило не более десяти работ, так или иначе связанных с эмпатией. В 2013 году таких работ уже несколько тысяч.

С чем это связано? Во-первых, возросло наше понимание важности эмпатии, того, какую роль она играет в общении, в развитии личности, насколько недостаток эмпатии влияет на жестокость, агрессивность, способствует развитию каких-то нарциссических феноменов.

С другой стороны, основной прирост количества исследований обеспечен нейронаукой. И можно связать такой интерес нейронауки с открытием зеркальных нейронов, которое случилось в 90-е годы прошлого века. О зеркальных нейронах как нейронах моторных и двигательных в отношении эмпатии человека сейчас не говорят, но говорят о зеркальных нейронных сетях, о зеркальном принципе работы мозга, о гипотезе perception-action — восприятия и действия. Согласно этой гипотезе, если мы наблюдаем какое-то действие или состояние другого человека, в нашем мозге среди прочего возбуждаются те же самые отделы, которые возбудились бы, если бы мы сами выполняли это действие или были бы в таком состоянии.

Другими словами, у нас на уровне мозга формируется некоторая модель действия или состояния другого человека. Утверждается, что в эволюции возник такой механизм для более быстрого, практически мгновенного понимания сородича. Мы понимаем сородича (иногда говорят, что через имитацию, симуляцию, я предпочитаю слово «сопереживание») через ощущение внутри себя на определенном уровне того, что чувствует он. Это отличается от каких-то умозаключений, выдвижения и проверки гипотез, для того чтобы понять, что происходит с другими, это гораздо более длительный процесс.

Эмпатия является, по мнению исследователей, одним из ключевых феноменов такого понимания, основанного на сопереживании. Если говорить об эмпатии, то эмпатия — это наше понимание другого, основанное на сопереживании, ориентированное на его внутреннюю перспективу, то есть на то, как видит, понимает, ощущает себя он сам. Мы не оцениваем извне, мы не подводим его поведение под какие-то стереотипы или теории, мы не приписываем ему что-то. А мы пытаемся понять, как он видит эту ситуацию изнутри, каково ему изнутри. И очень интересно, что этот смысл как особого понимания, основанного на сопереживании, был и исторически первым в истории понятия эмпатия.

Я бы об этом хотела сказать немного подробнее, потому что об эмпатии часто слышишь, что это анонимное понятие, которое возникло из ниоткуда. Или говорят, что его разработал впервые Карл Роджерс. Этот выдающийся, гениальный психолог и психотерапевт сделал очень много для его популяризации и разработки, но он был далеко не первым. В истории понятия эмпатии отметились и другие выдающиеся люди, такие как Эдмунд Гуссерль, Макс Шелер, Карл Ясперс, Вильгельм Дильтей.

Это случилось на рубеже XIX и XX веков. Ситуация тогда была другая — эмпатией интересовались философы и использовали они другое слово. Немецкое слово Einf?hlung на русский переводится как «вчувствование». Именно это слово в 1909 году Эдвард Титченер — еще одна величина в психологии — перевел как empathy. Причем он подчеркнул, что специально сконструировал его по аналогии со словом sympathy. Empathy — это в чувства, sympathy — это с чувствами. Делал он этот перевод, для того чтобы передать смысл вчувствования, как его сформулировал немецкий философ и психолог Теодор Липпс.

Теодор Липпс был одним из любимых философов Зигмунда Фрейда и тоже очень интересной личностью. Липпс отвечал на вопрос, который был в это время одним из очень важных для философов: как возможно познание другого сознания? Если мы имеем в наличии только наше собственное сознание, как мы можем понимать других? Как мы понимаем чужое сознание?

Липпс отвечал так: когда я вижу состояние или действие другого человека, а также еще картину или какое-то явление природы (он это расширял), во мне возникает бессознательная имитация внешних проявлений, просыпаются определенные кинестетические ощущения, которые по закону ассоциации вызывают к жизни какие-то чувства, другие ощущения, и вот я уже это вкладываю в другого человека, проецирую на него, считаю, что он это испытывает, это чувствует.

Звучит очень знакомо — похоже на современных нейроученых. А вот Липпса тогда очень за это критиковали. Феноменологи — Гуссерль, Макс Шелер и другие — считали, что это совершенно лишнее, что незачем сюда добавлять какую-то физиологию, какие-то кинестетические ощущения. И сейчас Теодор Липпс отмщен. Феноменологи, конечно, его критиковали, но сами это понятие широко использовали. Например, Эдмунд Гуссерль в одной из своих последних работ написал, что люди — это монады, но монады имеют окна и это окна вчувствования. Его ученица Эдит Штайн в 1913 году написала первую в истории диссертацию по эмпатии и дала до сих пор популярное определение: эмпатия — это переживание чужого сознания.

У дискуссии о возможности познания чужого сознания был и другой аспект, методологический. Как возможна психология? Психология как наука о чужих сознаниях. И вот Вильгельм Дильтей, который представил свой проект новой психологии, не естественно-научной, предметом такой психологии считал переживание — переживание не в узком, житейском смысле («я за тебя переживаю»), а переживание как субъективную сторону проживания жизни. И если переживания являются предметом психологии, то методом психологии должно быть сопереживание. Он говорил и о вчувствовании, и о постановке на место другого, и о симпатии. Но общее слово — сопереживание — идет от Дильтея.

Эту логику эмпатии как метода подхватил Карл Ясперс, в то время еще психиатр, а не экзистенциальный философ. В своей книге он включает эмпатию в систему методов феноменологической психиатрии. Позже в этой же логике будет разрабатывать методологические вопросы и психоаналитик Хайнц Кохут — переживание как предмет и эмпатия, сопереживание как метод.

В 1920–1930-е годы интерес к вчувствованию падает. Слово «эмпатия» еще практически не употребляется, вчувствование постепенно сходит на нет. Но в это время активно идет разработка тематики, которая во второй половине века включится в проблематику эмпатии.

Во-первых, это теория Пиаже о децентрации, о том, как ребенок преодолевает свой эгоцентризм, способен встать на позицию другого, увидеть мир глазами другого. Во-вторых, очень популярны в это время теории симпатии — симпатии как социального клея, соединяющего людей. Это чувства жалости, дружелюбия, сочувствия, сострадания, собственно симпатии. Эти исследования активно идут, и во второй половине XX века это станет проблематикой под именем «эмпатия».

Хотя были серьезные споры о том, стоит ли объединять эмпатию как понимание и эмпатию как отношение, как отклик. Но все же мне это кажется очень важным, на настоящий момент утвердилось видение эмпатии как двуединого понятия. Эмпатия — это и познание, и отношение. Эмпатическое понимание, основанное на сопереживании, и наш отклик на переживания другого, наши чувства в ответ на переживания другого. Удерживать такое единство понятия возможно за счет социального контекста, за счет ориентированности эмпатии на другого человека, на его благо.

Такой смысл, как мне кажется, в наибольшей степени был реализован в теории и практике Карла Роджерса, поэтому так велик его вклад. По его мнению, эмпатическое понимание — это и есть особое отношение. Если терапевт, по Роджерсу, проявляет эмпатию, то практически неизбежны позитивные личностные изменения клиента. Эмпатия является одним из трех необходимых и достаточных условий терапевтических изменений. Но дальше Роджерс расширяет и говорит о том, что эмпатия является вообще необходимым и достаточным условием личностного развития и роста вообще.

Приблизительно в это же время Хайнц Кохут говорит о том, что эмпатия — это универсальная потребность развития. У него есть интересная фраза — он спорит, протестуя против биологизаторства человеческих потребностей Фрейдом, и говорит: «Ребенок нуждается не в пище, а в эмпатически модулированном предложении пищи». То есть эмпатия — это такое проявление нашей человечности. Роджерс об этом как-то написал так: «Эмпатия возвращает самого испуганного, самого запутанного человека по-настоящему в человеческий род».

Источник: postnauka.ru

Комментарии: