Что нужно знать о счастье, чтобы не бояться его?

Большинство россиян считают себя счастливыми: об этом заявляют 85% участников опросов. Но открыто говорить о счастье по-прежнему не принято. Кажется, что «счастливый человек» – титул, который нужно заслужить и подтверждать постоянно. Зарабатывать много, а не сколько необходимо, иметь образцовую семью и хорошую работу.

Но исследования показывают, что счастье не сводится к «лучшей жизни». Оно похоже на причудливую картину, которая для каждого выглядит по-разному. И все же – можно ли «измерить» счастье? Что говорят об этом представители разных областей науки?

С точки зрения нейробиологии эмоции – не более чем интерпретация мозгом сигналов, которые он получает. Когда мы ловим на себе восхищенные взгляды, ждем заказ в ресторане, впервые видим лицо своего ребенка, наши нервные клетки обмениваются сигналами через гормоны-нейромедиаторы. Дофамин, к примеру, отвечает за предвкушение удовольствия от еды. Когда любовь окрыляет нас – это действует окситоцин. А когда нас хвалят, мы купаемся в серотонине.

Эмоции действуют так сильно, потому что обеспечивают выживание и продолжение рода. Они достались нам от диких предков, которым было важнее быстро ориентироваться, чем размышлять.

«Слону не нужно «пытаться» запомнить признаки местности, где бывает вода, – пишет Лоретта Бройнинг, автор книги «Гормоны счастья». – Дофамин автоматически создает у него в мозгу нейронный путь. В следующий раз, когда он увидит нечто похожее на родник, импульсы пойдут по нейронной цепочке и вызовут прилив «гормона счастья».

Но наша жизнь устроена сложнее, чем у слона, поэтому кроме быстрой «бессознательной» у нас есть еще и «сознательная» часть. Она отвечает за планы, цели и поведение в сложных ситуациях. Проблема в том, что две «бухгалтерии» мозга не всегда могут договориться между собой.

Например, сознательно мы хотим хорошо выглядеть и ради этого отказываемся от калорийной пищи и ходим в спортзал. Но как только чувствуем голод, в нас просыпается млекопитающее, которое не понимает наших целей. Его интересует одно: достать питательных веществ и запасти их впрок. Чтобы удержаться от соблазна, приходится напрягать силу воли и подкармливать себя обещаниями будущей счастливой жизни в стройном теле.

«Парадокс вот в чем: чтобы обрести сознательное счастье, нам нужно понять бессознательный язык мозга, – объясняет Лоретта Бройнинг. – И возможно, обмануть его».

Мозг каждого из нас уникален, поэтому и образы счастья у каждого свои. Но что обеспечивает счастливую жизнь в целом? Долгое время экономисты считали, что счастье означает максимальное удовлетворение потребностей. Его можно измерить объективно – в деньгах на банковском счете, качестве продуктов и услуг.

Действительно, до какого-то момента мы становимся счастливее, когда богатеем. Однако в 2010 году лауреаты Нобелевской премии по экономике Даниэль Канеман и Ангус Дитон доказали, что после достижения «оптимального уровня» доходов рост счастья останавливается.

Более того, возникает эффект «беговой дорожки» – уровень жизни, недавно казавшийся нам пределом мечтаний, через неделю, месяц или год перестает удовлетворять. Хочется чего-то большего, и на этом желании с успехом паразитирует реклама. Погоня за ощущениями становится самоцелью, но новые модели гаджетов и более дорогие развлечения дают лишь возможность «удержаться в седле», на время унять беспокойство.

Недавно эту проблему совместными усилиями пытались решить канадские, американские и британские экономисты. В 2011 году они выпустили статью «Если деньги не делают вас счастливыми, возможно, вы тратите их неправильно». Их рецепт сводится к тому, чтобы дисциплинировать себя:

1. Платить за «впечатления», а не товары;

2. Потреблять удовольствия «маленькими порциями», но часто;

3. Больше вкладываться не в статусные вещи, а в то, что обеспечивает стабильную «хорошую жизнь» – медицину, образование, условия жизни.

Гены решают за нас?

Переживание счастья связано с состоянием общества и культурными нормами – люди в разных странах счастливы настолько, насколько им «разрешают» господствующие установки. Например, в Китае личное благополучие зависит от благополучия коллектива: быть счастливым в одиночку стыдно, а богатство и успех ценятся меньше, чем забота о других.

В США, наоборот, счастье представляется результатом собственных достижений человека, а счастливый человек должен быть успешным. Во время Второй мировой войны в Японии тысячи молодых людей были счастливы стать камикадзе и принести славу родине, хотя и понимали, что им придется стать убийцами и умереть самим. Интересно, что сплоченность общества важна для счастья его членов не меньше, чем материальное благополучие.

«Многие латиноамериканские страны почти так же счастливы, как скандинав­ские, хотя они гораздо беднее, – комментирует социолог Эдуард Понарин. – Но у них «теплая» культура, где высока ценность общения, люди религиозны и склонны переживать победы страны как свои собственные». А вот крушение норм и смена ценностей может стать личной трагедией.

Так обстояло дело в России в начале 1990-х. «После распада Союза уровень счастья резко упал, – продолжает Эдуард Понарин. – Рухнула система мировоззрения, пропали ориентиры, снизилось материальное благополучие. По мере того как ситуация выправлялась, уровень счастья рос. Выросла гордость за страну. И сейчас, хотя доходы снизились, судя по опросам, россияне счастливы».

И все-таки во многом наше счастье зависит от того, что мы делаем со своей жизнью. Американские психологи Соня Любомирски и Кен Шелдон обобщили данные разных наук и пришли к выводу, что только 10% счастья приходится на внешние обстоятельства – место, где мы живем, богатство семьи, уровень образования.

Ровно наполовину способность быть счастливыми зависит от заданных с рождения факторов – строения мозга, склада личности, темперамента. А вот на оставшиеся 40% счастье зависит от нас самих – от того, с какими людьми мы общаемся, какие занятия выбираем, какой образ жизни ведем. Что же именно мы можем сделать, чтобы стать счастливее?

В конце 1990-х годов возникло целое направление позитивной психологии, сторонники которого задались целью «приручить» счастье. Или, по крайней мере, точно вычислить его составляющие. В одной из своих последних работ Мартин Селигман, один из основателей этого направления, предложил формулу, которую он назвал PERMA по первым буквам составляющих ее английских слов.

По его мнению, в жизни каждого должны присутствовать положительные эмоции, вовлеченность в какое-то важное для него дело, отношения со значимыми людьми, переживание смысла и цели своего существования: «Кто я? Ради чего живу?» и личные достижения.

Ангедония: без права на счастье

С точки зрения философии, которая ведет начало от древнегреческих стоиков, нам вовсе не обязательно стремиться к счастью, чтобы в итоге прийти к нему. Более того, само желание быть счастливым или «иметь счастье» уводит нас в сторону.

«Все люди хотят жить счастливо, но они смутно представляют себе, в чем заключается счастливая жизнь», – писал Сенека больше двух тысяч лет назад. Он считал, что человек «уходит от счастья тем дальше, чем больше он увлекается погоней за ним: когда путь ведет в противоположную сторону, поспешность служит причиной еще большего удаления от конечного пункта».

Того же подхода придерживался и австрийский психотерапевт Виктор Франкл, прошедший через концлагерь. Он считал стремление к счастью менее достойной целью, чем поиск смысла и преобразование мира. По мысли Франкла, следуя за желаниями, мы идем по легкому пути – избегаем того, что может нам навредить, жалеем силы и останавливаемся, если цель угрожает душевному спокойствию.

«Счастье подобно бабочке, – писал он. – Чем больше ловишь его, тем больше оно ускользает. Но если вы перенесете свое внимание на другие вещи, оно придет и тихонько сядет вам на плечо».

Лучше, чем вчера