Полиция головного мозга: как развитие рынка психотропных веществ изменит этику будущего

Философ-когнитивист Томас Метцингер не исключает, что в будущем настраивать химию своего мозга будет так же просто, как сейчас лечить головную боль: лекарства, улучшающие память и совершенствующие мышление, появятся в каждой аптечке. Но как в такой ситуации регулировать рынок психотропных веществ и кто вправе оценивать их пользу или вред? Нужно ли принудительно делать людей умнее или в обязательном порядке прописывать таблетки от плохого настроения? Какие состояния сознания станут нормой, а какие окажутся вне закона? T& публикуют отрывок из книги «Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго» издательства «АСТ», где Метцингер формулирует вопросы, с которыми неизбежно столкнется нейроэтика будущего.

Сознательное замалчивание фактов нежелательно с этическои? точки зрения, поскольку часто косвенным образом вредит другим людям. Человечество еще столкнется с сериеи? проблем, история возникновения которых похожа: во-первых, известные факты сознательно замалчивались в разных местах. Затем они неожиданно всплывали в новои?, более широкои? форме. Теперь информацию невозможно контролировать государственным законодательством или политическими мерами отдельных стран. Это выглядит так, словно все знание, которое было подавлено, из человеческого подсознания вдруг прорвалось наружу в виде новых демонов и понемногу принялось захватывать наше жизненное пространство. Типичные примеры тому — организованная преступность, спущенная с цепи и теперь глобально деи?ствующая финансовая индустрия и изменения климата. Отношение к новым психоактивным веществам относится к тому же ряду.

В настоящее время областью неи?ротехнических исследовании?, которая, скорее всего, приведет к коммерческои? эксплуатации технологии? сознания и быстро изменит общество, является область психотропных веществ. В целом, от них можно ожидать немало благ: мы сможем лечить психические и неврологические расстрои?ства с помощью новых комбинации? методов визуализации, хирургии, глубокои? стимуляции мозга и психофармакологии. В большинстве стран от одного до пяти процентов населения страдают серьезными психическими расстрои?ствами. Тяжелые психические болезни часто ведут к тому, что пациенты теряют чувство собственного достоинства, и это также те болезни, в лечении которых мы меньше всего продвинулись за века (это ясно указывает на то, что наша теория сознания была неправильнои?). Теперь появляется реальная надежда, что новое поколение антидепрессантов и антипсихотических средств облегчит страдания больных этими старинными немочами.

Но мы на этом не остановимся. В важнои? новои? дисциплине — неи?роэтике — новым ключевым словом является «когнитивное совершенствование». Речь идет о новых медикаментах, которые должны улучшать психическую производительность, то есть, по существу, лекарства, «делающие умными» и «делающие бодрыми». Мы скоро научимся совершенствовать мышление и настроение здоровых людеи?. В самом деле, на сцену западнои? культуры уже вышла «косметическая психофармакология». Если мы справимся со старческои? деменциеи? и потереи? памяти, если разработаем препараты, обостряющие внимание и удаляющие застенчивость, а то и обычную повседневную грусть, почему бы их не использовать? И к чему оставлять врачам решение, какую роль в нашем личном эскизе жизни должны играть такие медикаменты? Как сегодня можно выбрать операцию по увеличению груди, пластическую хирургию, пирсинг и другие способы изменить свое тело, так вскоре мы сможем тонко и точно настраивать химию своего мозга. Кому же решать, какие перемены обогатят нашу жизнь, а о каких придется пожалеть?

Если мы научимся делать умнее нормальных людеи?, следует ли делать еще умнее умников? Авторитетныи? научныи? журнал «Nature» недавно провел среди читателеи?-ученых естественных наук неофициальныи? онлаи?н-опрос об использовании улучшающих когнитивные процессы средств. Откликнулись тысяча четыреста человек из шестидесяти стран. Один из пяти сообщил, что он — или она — использует подобные препараты в нелечебных целях, для стимуляции внимания, сосредоточенности или памяти. Наиболее популярным среди использующих препараты оказался метилфенидат (риталин) — его использовали 62%, в то время как 44% принимали модафинил, а пятнадцать использовали такие бета-блокаторы, как пропранолол. Треть опрошенных покупала эти средства через Интернет. Опрос показал не только широкую распространенность таких препаратов среди ученых, но и обнаружил, что четыре пятых опрошенных считают, что здоровым взрослым следует разрешить использование подобных веществ по желанию. Почти семьдесят процентов заявили, что готовы на риск легких побочных явлении? при приеме таких средств. Один из участников опроса сказал: «Я как профессионал считаю своим долгом использовать для блага человечества все свои способности. Если препараты могут их усилить, мои? долг принимать их».

Можно с уверенностью предположить, что фармакологические неи?ротехнологии для улучшения психическои? производительности здоровых людеи? будут совершенствоваться и что от этических проблем не удастся просто отвести взгляд, как мы поступали в прошлом с классическими галлюциногенами. Самая важная разница заключается в том, что усовершенствовать свои? ум захотят намного больше людеи?, чем желали духовных переживании?. Как писала когнитивныи? неи?роученыи? Марта Фара с соавторами еще некоторое время назад: «Вопрос уже не в том, нуждаемся ли мы в руководстве по пользованию неи?рокогнитивным совершенствованием, а в том, какого рода руководство нам требуется».

«Нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе»

Придется ли с приходом нового поколения когнитивных стимуляторов брать предэкзаменационныи? анализ мочи в школах и университетах? Станут ли с появлением в широком доступе надежных оптимизаторов настроения ворчливость и ПМС на рабочем месте рассматриваться как неряшливость и запущенность, как ныне — сильныи? запах пота? Вопрос, которыи? мне как философу особенно интересен, заключается в следующем: что мы будем делать, когда «препараты морального совершенствования» позволят людям вести себя более просоциально и альтруистично? Следует ли тогда принудительно оптимизировать этику каждого? Кто-то скажет, что такую динамическую систему, как совершенствовавшии?ся миллионами лет человеческии? мозг, невозможно усовершенствовать дополнительно, не поступившись долеи? устои?чивости. Другие возразят, что мы можем запустить процесс оптимизации в новом направлении, которое отличается от того, что пошагово смастерила в нашеи? осознаваемои? я-модели эволюция. Стоит ли нам записываться в неи?рофеноменологические луддиты?

© Eugene_Axe / iStock

Проблема фенотехнологии имеет и этическую, и политическую сторону. В конечном счете это нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе. Законно ли, например, чтобы дети воспринимали своих родителеи? в состоянии опьянения? Станете ли вы возражать, если пожилые граждане или ваши коллеги по работе будут взбадривать и заводить себя новым поколением препаратов, улучшающих мышление? Как насчет поправки либидо в старческом возрасте? Приемлемо ли, чтобы солдаты, сражающиеся, возможно, за этически сомнительные цели, дрались и убивали под влиянием психостимуляторов и антидепрессантов, избавляющих их от посттравматического стрессового расстрои?ства? Что, если новая фирма предложит каждому религиозные переживания, достигаемые электростимуляциеи? мозга? В вопросе психоактивных веществ нам настоятельно требуется разумная и дифференцированная наркополитика — соответствующая вызову, брошенному неи?рофармакологиеи? двадцать первого века. На сегодняшнии? день существует легальныи? и нелегальныи? рынок: а значит, существуют легальные и нелегальные состояния сознания. Если нам удастся провести разумную наркополитику, ее целью станет сведение к минимуму ущерба потребителям и обществу при максимальном потенциальном выигрыше. В идеале важность различия между легальными и нелегальными состояниями сознания будет постепенно уменьшаться, потому что желаемое поведение потребителя будет контролироваться культурным консенсусом и самими гражданами — как бы снизу вверх, а не сверху вниз, со стороны государства.

Тем не менее, чем лучше мы станем понимать неи?рохимические механизмы, тем больше — по ассортименту и по количеству — нелегальных препаратов появится на черном рынке. Я предсказываю, что к 2050 году «старые добрые времена», когда нам приходилось иметь дело всего с дюжинои?-другои? молекул на черном рынке, покажутся праздником. Не стоит обманываться: запреты не работали в прошлом и, как подсказывает опыт, на каждое незаконное человеческое желание на черном рынке находится товар. Если есть спрос, будет и промышленность, его обслуживающая. Мы можем увидеть в будущем, как расцветают все новые психоактивные вещества, и врачи скорои? помощи будут сталкиваться с ребятишками, сидящими на наркотиках, которые врачам не знакомы даже по названию.

Незаконные психоактивные вещества, применяемые в основном для расслабления на вечеринках, показывают, насколько быстро может идти такое развитие. В первом немецком издании этои? книги (вышедшем в 2009-м) я осторожно предсказывал, что скоро число запрещенных веществ на рынке резко возрастет. За три года после этого предсказания только в Европе было обнаружено сперва 41, затем 49, а в 2012 уже 73 вида синтетических наркотиков, совершенно неизвестных прежде. Сеи?час уже видно, что общая тенденция, выраженная в этом предсказании, не прерывается: в следующем году было обнаружено впервые 81 психоактивное вещество, в 2014 их насчитывалось 101. Просматривая годовые отчеты Европола и Европеи?ского центра мониторинга наркотиков и наркомании, можно оправданно заключить, что ситуация полностью вышла из-под контроля. Однако то же относится и к «подстегиванию мозгов» рецептурными препаратами. Как только появится по-настоящему деи?ственныи? препарат, улучшающии? работу мозга, не сработают самые строгие формы контроля по его применению. Сеи?час уже существуют сотни нелегальных лаборатории?, которые немедля скопируют соответствующую молекулу и выбросят ее на нелегальныи? рынок.

Глобализация, Интернет и современная неи?рофармакология вместе взятые представляют собои? вызов наркополитике. Например, легальная фармоиндустрия прекрасно знает, что с пришествием интернет-аптек государственные силовые ведомства уже не в силах контролировать неврачебное использование таких психостимуляторов, как риталин и модафинил. Настанет день, когда мы не сможем отделаться от этого вызова отрицанием, дезинформациеи? и пиар-кампаниями, так же как законодательными мерами и драконовскими санкциями. Мы уже дорого платим за статус-кво в злоупотреблениях лекарственными средствами и алкоголем. Между тем возникают новые вызовы, а мы не выполнили нашего домашнего задания. […]

Мы еще не смогли убедительно оценить внутреннюю ценность искусственно вызванных состоянии? сознания, а также рисков и благ, которые они несут не только отдельным гражданам, но и обществу в целом. Мы просто не смотрели в эту сторону. Не интегрировать подобные вещества в нашу культуру, объявить их вне закона, тоже грозит ущербом: к ним не будет доступа у занимающихся духовными практиками и серьезно изучающих теологию и психиатрию; молодежь вступит в контакт с преступным миром; люди будут экспериментировать с неизвестными дозами в небезопасных условиях; особо уязвимые личности могут в таких условиях небезопасно себя повести или серьезно травмироваться при панических эпизодах или эпизодах высочаи?шеи? тревожности, а также у них могут развиться долговременные психотические реакции. Все, что бы мы ни делали, имеет последствия. Это относится как к проблемам прошлого, так и к вызовам, с которыми мы столкнемся в будущем.

«В нашем конкурентном и беспощадном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживании?. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональнои? устои?чивости и харизмы»

Рассмотрим риск психотических реакции?. Выполненное в Соединенном Королевстве обзорное исследование оценило опыты с ЛСД в клиническои? работе, охватив около 4300 человек и около 49 500 сессии? с ЛСД. Уровень самоубии?ств составил 0,7 на тысячу пациентов; несчастные случаи — 2,3 на тысячу; психозы, продолжавшиеся более сорока восьми часов, — 9 на тысячу (причем две трети полностью от них оправились). Еще одно исследование, проверявшее присутствие психотических реакции? по анкете, разосланнои? проводившим контролируемые эксперименты с ЛСД ученым, показало, что 0,08% из пяти тысяч волонтеров испытывали психиатрические симптомы, длившиеся больше двух суток. В последнее время исследователи продвинулись в контроле над такими нежелательными реакциями путем тщательного наблюдения и подготовки. Тем не менее лучше держаться консервативных оценок и ожидать девять длительных психотических реакции? на тысячу пациентов.

Теперь предположим, что берется группа в тысячу тщательно отобранных граждан, и им предлагается законно вступить в царство феноменальных состоянии?, открытых псилоцибином, как в двух недавних псилоцибиновых опытах Роланда Гриффита с соавторами. Поскольку псилоцибин в этом отношении очень близок к ЛСД, эмпирические данные позволяют предположить, что у девятерых проявятся серьезные, продолжительные психотические реакции, которые у троих из них сохранятся более чем на 48 часов, возможно, с пожизненными нежелательными последствиями. 330 граждан оценят этот опыт как уникальное, наиболее духовно значимое переживание своеи? жизни; 670 скажут, что это было самое значимое переживание их жизни или причислят его к пяти наиболее значимым переживаниям. Кто перевесит — 9 или 670?

Допустим далее, что отдельные граждане решат рискнуть и потребуют законного, максимально безопасного доступа в пространство этих феноменальных состоянии?. Следует ли государству вмешаться из этических соображении?, возможно решив, что граждане не вправе рисковать своим психическим здоровьем и потенциальнои? возможностью стать обузои? для общества? Тогда нам пришлось бы немедленно запретить алкоголь. А если эксперты-юристы скажут, что, как и со смертным приговором, одно неверное решение, одна стои?кая психотическая реакция — уже перебор, что совершенно неэтично так рисковать? А если социальные работники и психиатры возразят, что решение вывести такие эксперименты за рамки закона увеличит общее число серьезных психиатрических осложнении? среди населения и сделает их невидимыми для статистики? Если церковь официально заявит (в полном соответствии с основнои? теориеи? редуктивного материализма), что эти переживания — «не-дзен» — не настоящее, только явление, не имеющее эпистемическои? ценности? Вправе ли гражданин свободного общества сам искать ответа на этот вопрос?

Сочтем ли мы существенным, если соотношение риска к выгоде будет гораздо выше, скажем 80 к 20? Что, если граждане, не интересующиеся духовными проблемами, решат погрузиться в чистыи? «пустои?» гедонизм, насладиться «истигкаи?том» Меи?стера Эккарта просто забавы ради? Что, если впоследствии ультраконсервативные верующие вместе со стареющими хиппи, твердо держащимися за веру в «психоделическое причастие», сочтут себя глубоко оскорбленными чисто развлекательным, гедонистическим применением подобных веществ и станут протестовать против богохульства и профанации? Все это — конкретные примеры этических вопросов, на которые мы пока не нашли нормативных, общепринятых ответов. Мы еще не выработали разумного способа обращения с этими веществами — стратегии минимизации риска, дающеи? людям возможность насладиться потенциальными благами. Мы только и сумели, что отгородиться от соответствующеи? доли феноменального пространства состоянии?, сделав практически невозможными в большинстве стран академические исследования и разумную оценку рисков. Это демонстрирует не только слабость правовои? культуры, но и, быть может, влечет за собои? более низкии? жизненныи? стандарт по отношению к собственному сознанию. Мы не выполнили домашнего задания, и потому рушатся жизни.

Цена за отрицание может возрасти. Разрабатываются новые психоактивные вещества галлюциногенного типа […] — они выходят на черныи? рынок без клиническои? проверки, и число их все возрастает.

© Eugene_Axe / iStock

Это еще старые (и «простые», потому что легко решаемые) проблемы, невыполненное домашнее задание 1960-х. Сегодня структура спроса меняется, технология становится все точнее и рынок расширяется. В нашем сверхбыстром, все более конкурентном и беспощадном современном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживании?. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональнои? устои?чивости и харизмы — всего, что ведет к профессиональному успеху и облегчает стресс, связанныи? с жизнью на скоростнои? полосе. Осталось немного Олдосов Хаксли, зато возник новыи? демографическии? фактор: в богатых обществах люди живут долго как никогда — и хотят не только продолжительности, но и качества жизни. Большие фармацевтические предприятия об этом знают. Все слышали про модафинил, а кое-кто и о том, что он уже применяется в Ираке, а на подходе еще, по меньшеи? мере, сорок молекул. Да, тут много лишнеи? шумихи, и паникерство, несомненно, неуместно. Однако технология никуда не денется, и она совершенствуется.

Крупные фармацевтические компании, пытаясь элегантно обои?ти границы между легальными и нелегальными средствами, втихомолку разрабатывают множество новых препаратов: они уверены, что стимуляторы мыслительных процессов в будущем принесут им большие прибыли за счет «немедицинского применения». Например «Цефалон», изготовитель модафинила, сообщил, что примерно 90% препарата выписывается для применения не по назначению. Распространившиеся в последнее время интернет-аптеки создали новыи? мировои? рынок сбыта этои? продукции и новые инструменты для неофициальных долговременных исследовании? с многочисленными испытуемыми.

Современная неи?роэтика должна будет создать новыи? подход к наркополитике. Ключевои? вопрос состоит в том, какие состояния мозга считать легальными. Какие области пространства феноменальных состоянии? должны быть (если должны) объявлены вне закона? Важно не забывать, что во всех культурах тысячелетиями использовали психоактивные вещества, чтобы вызывать особые состояния сознания: не только религиозныи? экстаз, расслабленную веселость и повышенное внимание, но и простое, тупое опьянение. Новыи? фактор в том, что инструменты совершенствуются. Поэтому нам предстоит решать, какие из этих измененных состоянии? следует вписать в нашу культуру, а каких избегать любои? ценои?.

В свободном обществе следует стремиться к максимальнои? независимости гражданина. Либеральное западное понимание демократии требует в отношении психоактивных веществ права на психическое самоопределение, которое также закреплено в конституции. Однако суть проблемы состоит в том, чтобы ограничивать этот основнои? либеральныи? принцип, приводя разумные и этически убедительные доводы.

«Неи?роэтика должна учитывать не только физиологическое воздеи?ствие вещества на мозг, но и взвешивать психологическии? и социальныи? риск»

Я против легализации классических галлюциногенов, таких как псилоцибин, ЛСД и мескалин. Это правда, что они не вызывают пристрастия и проявляют очень небольшую токсичность. Тем не менее сохраняется риск их применения в небезопасных условиях, без необходимых знании? и компетентного наблюдения, и риск этот слишком велик. Простое требование легализации, во-первых, слишком широко и, во-вторых, слишком дешево стоит, отчего такое требование зачастую исходит от людеи?, которым не придется платить за последствия его исполнения. Вот в чем состоит настоящая проблема: с однои? стороны, совершенно ясно, что в свободнои? стране каждыи? гражданин в принципе должен иметь доступ к описанным выше состояниям сознания, хотя бы для того, чтобы составить собственное независимое мнение. Но по зрелом размышлении приходится признать, что большинство людеи?, принимающих политические и законодательные решения, по этои? причине (отсутствие такого мнения) вовсе не понимают, о чем идет речь. С другои? стороны, мы должны быть готовы расплатиться за доступ к этим весьма необычным субъективным переживаниям и за соответствующии? рост индивидуальнои? свободы. Новыи? культурныи? контекст не возникает сам собои?. Поэтому нам придется вложить в развитие новых, разумных способов обращения с психоактивными веществами творческии? подход, разум, деньги и много труда. Можно, например, разработать подобие «водительских прав», требующих для допуска к веществам особои? психиатрическои? оценки личных рисков, теоретического экзамена и, возможно, пяти «уроков вождения» под наблюдением профессионала и в безопасных условиях. Тем, кто сдаст на такие права, можно, например, разрешить легальную покупку двух однократных доз классического галлюциногена в год для персонального использования. Эту модель можно понемногу оттачивать очень избирательно и, главное, основываясь на опыте, а впоследствии, возможно, модифицировать эту процедуру для когнитивных стимуляторов и других классов веществ. Это даст лишь начальную точку долгого развития, и, конечно, существует много других разумных стратегии?. Главное, что после десятилетии? застоя и перед лицом непрерывного ущерба общество начинает развиваться.

С учетом сказанного мы должны принять трезвыи? взгляд на проблему. Нам следует свести к минимуму цену, которую мы выплачиваем смертями, пристрастиями и ущербом, возможно наносимым нашеи? экономике за счет, скажем, заметного падения производительности. Однако вопрос не только в том, как защитить себя; нам следует оценить также скрытые блага, которые психоактивные вещества могут дать нашеи? культуре. В некоторых профессиях — подумаи?те, например, о министре финансов, пилоте дальнего следования, стрелке, экстренном хирурге — повышение на время концентрации и психическои? производительности послужит всеобщим интересам. Следует ли в принципе запрещать такие духовные переживания, какие вызываются некоторыми классическими галлюциногенами? Приемлемо ли закрывать серьезным студентам теологии и психиатрии доступ к таким измененным состояниям сознания? Допустимо ли вынуждать всякого, кто ищет ценных духовных или религиозных переживании? — или просто хочет попробовать сам, — нарушать закон и рисковать, принимая неизвестные дозы неочищенных веществ в опаснои? обстановке? Многие аспекты текущеи? наркополитики произвольны и этически не продуманы. Этично ли, например, рекламировать такие опасные, вызывающие пристрастие вещества, как алкоголь и никотин? Следует ли правительству, облагая такие вещества налогами, наживаться на самоубии?ственном поведении граждан? Следует ли разрешать фармацевтическои? индустрии напрямую, без посредства врача, продавать такие вещества, как риталин и модафинил (как в Новои? Зеландии и США)? Нам потребуются точные законы, охватывающие каждую молекулу и ее неи?рофеноменологические свои?ства. Неи?роэтика должна учитывать не только физиологическое воздеи?ствие вещества на мозг, но и взвешивать психологическии? и социальныи? риск в сравнении с внутреннеи? ценностью переживании?, производимых тем или иным состоянием мозга, — а это сложная задача. Она станет проще, если мы сумеем установить основополагающее моральное согласие, поддерживаемое большеи? частью населения — теми гражданами, ради которых вырабатываются правила. Власти не должны лгать своеи? целевои? аудитории; им, скорее, следует заботиться о восстановлении доверия, особенно молодого поколения. Регулировать черныи? рынок труднее, чем легальныи?, а политические решения обычно деи?ствуют на потребителя гораздо слабее, чем культурныи? контекст. Одни законы тут не помогут. Чтобы справиться с вызовами, представляемыми новыми психоактивными веществами, понадобится новыи? культурныи? контекст.

Источник: theoryandpractice.ru

Комментарии: