«Технологически расширенное сознание»: как мы срастили наш разум с девайсами

Специалисты в области нейроэтики Саския Нагель и Питер Рейнер рассказывают, что такое технологически расширенное сознание, как мы пришли к нему, какие опасности оно в себе таит и почему сращение девайсов и разума говорит нам о том, что мы вступаем в новую стадию развития человеческого интеллекта.

iPhone, Pokemon Go, Big Data — мы настолько привыкли к современным технологиям и настолько сжились с ними, что перестали замечать, где проходит граница между нами и ними, реальностью и виртуальностью. Но к каким последствиям это ведёт и какие угрозы несёт в себе подобное сращение? Публикуем перевод совместного эссе доцента кафедры философии нидерландского университета Твенте Саскии Нагел и специалиста в области нейроэтики из Университета Британской Колумбии в Ванкувере Питера Райнера, в котором они рассказывают, что такое технологически расширенное сознание, какие опасности оно в себе таит и какие перспективы для нас открывает.

Как и сама жизнь, технологии развиваются. Так телефон стал смартфоном – подручным близким порталом в информационную транспортную сеть. Мы провели с этими мощными устройствами в наших руках уже большую часть десятилетия, но есть явное чувство, что в последние годы что-то изменилось, что наши отношения с технологиями становятся все более интимным. Некоторые люди опасаются, что в скором времени в один прекрасный день мы сможем физически соединить компьютерные чипы с нашими сознаниями, но на самом деле в этом нет никакой нужды: физическая связь — это отвлекающий маневр. Реальная проблема заключается в бесшовном способе, благодаря которому уже проходит гибридизация нашего когнитивного пространства с нашими устройствами. Изо дня в день они проникают всё глубже и становятся продолжением наших сознаний.

Чтобы прочувствовать это, представьте, что вы с группой друзей начинаете обсуждать фильм. Один человек вслух задается вопросом, кто режиссер. Если среди вас нет любителей кино, последуют догадки. Но очень быстро кто-то ответит: «Я погуглю». Что необычно в этой ситуации – насколько обычной она стала. Наши устройства настолько глубоко стали вплетены в наши жизни, что мы надеемся, что они предоставят нам в любое время доступ к полному спектру предложений Интернета.

Этот процесс смешивания наших сознаний и девайсов заставляет нас подвести итоги того, кто мы есть и кем мы хотим быть. Рассмотрим вопрос о независимости — пожалуй, самом заветном из прав, которое мы унаследовали от эпохи Просвещения. Слово означает самоуправление и относится к нашей способности самостоятельно принимать решения для себя и за себя. Это выстраданная форма личной свободы и общая траектория движения западных обществ за последних 300 лет – к большей власти человека и меньшей — общественных институтов.

Первая догадка, что современные технологии могут поставить под угрозу независимость, пришла в 1957 году, когда американский маркетинговый руководитель по имени Джеймс Викари заявил, что продажи еды и напитков в кинотеатре увеличились от мигающих сообщений «Пей Coca-Cola» и «Проголодались? Съешьте попкорн». История оказалась муляжом, но после внимания к демонстрации такого рода The New Yorker констатировал, что «сознание было мягко взломано и вскрыто». В наши дни мы регулярно слышим новости о нейромаркетинге, коварной стратегии, с помощью которой маркетологи используют открытия в нейропсихологии, чтобы читать наши мысли — так они ищут в наших мозгах «кнопку покупки». До сегодняшнего дня ни один из этих планов по манипуляции не был успешно осуществлен.

Но угроза для независимости остается. Убедительные технологии, направленные на изменение отношения и поведения людей, развертываются в каждом уголке общества. Их создают не столько инженеры программного обеспечения, сколько «социальные инженеры» — специалисты, разбирающиеся в социальной психологии и поведении людей. Наиболее мягкие из этих технологий «подталкивают» нас принимать определенные решения о здоровье, богатстве, благополучии. В мире интернет-коммерции они стремятся захватить наше внимание, гнусно заставляя нас задерживаться на веб-страницах в течение нескольких дополнительных моментов — в надежде на то, что мы совершим покупку. Но трудно не быть циничным, когда Facebook проводит эксперимент среди более чем 680 тысяч лояльных пользователей, в котором соцсеть тайно манипулирует их эмоциями. Или когда выбор неопределившихся избирателей может быть сдвинут на целых 20 процентов путем простого изменения рейтинга поисковых запросов Google. В этом, конечно, нет ничего нового об убеждении. Но возможность сделать это в скрытом формате существует по одной простой причине: мы передали «социальным инженерам» доступ к нашему разуму.

Это приводит нас к угрозе неприкосновенности частной мысли. Ещё в 1890 году будущий судья Верховного суда США Луи Брандес вместе со своим бостонским правовым партнёром Самуэлем Уорреном опубликовал статью «Право на личную жизнь». Они предположили, что, когда закон разрабатывался в качестве кодифицированных соглашений между ранними обществами, возмещение вреда всегда предполагалось только для физического вмешательства в жизнь и имущество. Со временем общество стало осознавать ценность внутренней жизни людей и защита физической собственности расширилась за счет включения результатов интеллектуальной деятельности — торговых марок и авторских прав, например. Но стремительное развитие и повсеместность использования технологий (по-видимому, всё началось с первых папарацци, появившихся на сцене, и том беспокойстве о фотографиях, появляющихся в газетах) подняли новые проблемы.

Сегодняшние заботы мало отличаются от прошлых, за исключением того, что фотографии могут быть выхвачены из вашей личной жизни через любое из ваших устройств. Действительно, то, что существующие институты получили доступ к информации о наших устройствах, открыто или исподтишка, крайне волнует людей: 93 процента взрослых говорят, что для них очень важно быть в курсе того, кто может получить информацию о них. Но в постсноуденовскую эпоху обсуждение личной жизни в контексте технологий может охватывать слишком широкую палитру возможных нарушений — и нам нужно разобраться с вопросом, как провести различия между неприкосновенностью частной жизни и неприкосновенностью частной мысли.

Эти вопросы важны — не только потому, что они представляют собой этические проблемы. Они подчеркивают, какие последствия для нашего восприятия себя как человека может иметь объединение сознания и устройств. Энди Кларк, философ, который больше, чем кто-либо другой, поддерживает концепцию расширения сознания утверждает, что люди являются киборгами, рожденными естественным путём. Если это так, если мы постоянно внедряем внешние устройства в нашу повседневную рутину мышления и бытия, то мы, возможно, переоцениваем исключительность человеческого мозга для концепции сознания. Возможно, новое, технологически расширенное сознание – не то, чего стоит бояться, но то, на что стоит обратить внимание.

Плоды Просвещения позволили нам считать себя отдельными личностями, ориентирующимися в этом мире с помощью своего острого ума в одиночку. Этот стойкий культурный мем ослаб, особенно за последнее десятилетие, когда исследования в области социальной нейробиологии подчеркнули социальную основу наших личностей. Наши отношения с устройствами дают нам новый полезный совет: мы вступили в эпоху, которую американский инженер и изобретатель Дэнни Хиллис назвал «эрой запутанности». Сейчас мы существа с технологически расширенными сознаниями, окруженные и постоянно находящиеся под влиянием современных устройств.

В 2007 году Стив Джобс представил миру iPhone со словами «это все изменит». То, чего мы не знали тогда, что это «всё» — и есть мы сами.

Комментарии: