Никогда не подозревал, что идеи Н.Ф. Федорова можно отождествить с трансгуманизмом, этаким своеобразным «преемником» гуманизма, в котором, в отличие от последнего, центральное место занимает не человек, а постчеловек. Тем не менее, сами трансгуманисты считают Фёдорова своим отцом-основателем: «Логическим продолжением идей космизма является трансгуманизм, проповедующий материалистическую философию бессмертия, стремящийся сформировать постгуманистическое общество» и даже, более того, «трансгуманизм, соединивший в себе знание о современных технологиях и технологических перспективах, унаследовавший высокий духовный потенциал выдающихся мыслителей прошлого (в том числе — в большой степени — и идей Н.Ф. Федорова) является перспективной мировоззренческой позицией для людей, желающих быть адекватными изменяющемуся миру и стремящихся к высотам духа». О «высотах духа» более всех, как это ни странно, беспокоятся коммерсанты.

На первый, поверхностный, взгляд преемственность космизма и трансгуманизма кажется естественной. Действительно, Фёдоров говорил о бессмертии, но считал, что воскрешение «не есть только дело внешних сил, направляемых совокупным разумом всех, но и дело личное каждого как сына, как родственника... Вся вселенная будет объединением бесчисленных миров необъятного небесного пространства тьмами тех воскрешенных поколений, в бесчисленные века землею поглощенных». Воскрешение для него было лишь следствием того, что жизнь «есть дар, требующий воздаяния, а именно — дар того, кто рождает, тому, кто рождается». Отсюда возникает необходимость долга возвращения жизни предкам. Больше всего Фёдорова беспокоило, что долг этот постоянно, из поколения в поколение, откладывается из-за животного стремления к самосохранению и наслаждению у потомков. По его мнению, для науки изучение законов природы стало самоценностью, тогда как должно бы было быть направлено на реализацию «долга восстановления родства». Для Федорова это был вполне конкретный проект, по сути чисто технологический, необходимым условием которого было объединение всего человечества в единое сообщество. В этом он очень близок к коммунистическим идеям, к Марксу, говорившему о победе коллективного человека над стихией природы.

Идеи Фёдорова близки не только коммунизму, но и христианству. В частности, он убеждён, что требуется практическое воплощение человечеством принципа нераздельности и неслиянности, данного в образе Святой Троицы. Практическое воплощение ему видится в единстве самостоятельных, бессмертных личностей, а воскрешение Христа - лишь первый шаг на пути реализации деятельного развития христианства. Именно деятельностного, так как рай может быть построен только самими людьми во исполнение Божьей воли.

Идея воскрешения тела, победы над смертью, высказанная Н.Ф. Фёдоровым, не противоречит христианству, в котором бессмертная душа соединится с телом после Страшного Суда и будет либо вечно пребывать в Царстве Небесном вместе с Христом, либо вечно мучиться в аду. Вот как говорит о воскрешении Иоанн Дамаскин:
«Верим же и в воскресение мертвых... Но, говоря о воскресении, мы представляем себе воскресение тел. Ибо воскресение есть вторичное воздвижение упавшего; души же, будучи бессмертными, каким образом воскреснут?...Конечно, если только одна душа упражнялась в подвигах добродетели, то одна только она и будет увенчена. И если одна только она постоянно пребывала в удовольствиях, то по справедливости одна только она была бы и наказана. Но так как ни к добродетели, ни к пороку душа не стремилась отдельно от тела, то по справедливости то и другое вместе получат и воздаяние».

Для Фёдорова воскрешение тела всего лишь необходимый этап в реализации Общего Дела воссоединения поколений, а «цель человеческого рода состоит в соединении небесного, Божественного с земным, человеческим, ибо земное без небесного есть скотское, а небесное без земного, телесного есть безжизненное, мёртвое». Или, другими словами, цель, стоящая перед человечеством это «победа жизни над смертью во всеобщем воскрешении и воскресении» после чего «вся вселенная будет объединением бесчисленных миров необъятного небесного пространства тьмами тех воскрешенных поколений, в бесчисленные века землею поглощенных». При этом он выступает против «культа плоти», отождествляя его с вырождением и вымиранием: «технология, обратившись в бессознательную технику — что будет равняться атрофии практического разума, — станет господствовать. Половое чувство, или похоть, создав бездетный брак, вытеснит тогда любовь и к отцам, и к детям».

Ну и как это сочетается с трансгуманизмом, в котором ценность вечной жизни тела, полученной с помощью современных технологий, заключается лишь в победе физических страданий и смерти с целью получения бесконечного удовольствия от процесса жизнедеятельности?