Nero Electronics: как студенты РТИ стали пионерами интернета вещей в Беларуси и доросли до лицензии Apple

Истоки: «Зарплаты были по $20, а один роллетный прибор стоил $128»

В кабинете Павла Прохорова приборами и компонентами заставлены все доступные поверхности. Двадцать лет назад всю работу по созданию приборов он делал сам — уже потом, после успехов в конце 90-х, штат компании стал расширяться. А начиналась Nero с создания электроники для роллет.

— Конечно, в 95-м мы не задумывались, насколько сможем вырасти, но считали, что если удастся сделать даже 20 роллетных приборов и продать их — будем обеспечены на всю жизнь, — рассказывает Павел. — Вся автоматика — пульты, блоки, таймеры — была крайне дорогой. Один прибор французской фирмы Somfy — ведущей в мире роллет — стоил тогда $128. Для сравнения, зарплаты у моих родителей были по $20, а сам я получал $40 — подрабатывал водителем на коммерческой фирме на собственных «Жигулях».

Когда я пошёл учиться в МРТИ (сегодня — БГУИР), точно знал: у меня будет своя фирма по производству электроники.

Я вырос в семье радиоинженеров, ещё в восьмом классе сделал портативный телевизор. Во времена советского дефицита отец помогал найти компоненты: он преподавал в радиотехническом институте, были кое-какие связи. На последнем курсе, в 1994-м, ко мне подошёл однокурсник Игорь Бобров: «Есть тут фирма, продаёт моторы. Хотят сделать электронику для роллет». Я тогда впервые услышал слово «роллеты».

Фирма называлась «АФА» и была одной из ведущих в Беларуси в производстве роллет. Нам с Игорем передали дочернюю компанию «Скетч». Мы потратили годы, разработали целую линейку приборов для роллет, а ближе к 2000-м стали задумываться об «умном доме». Система Nero-1, которую мы создали в то время, позволяла управлять лампочками, роллетами, подогревом полов. Уникальность Nero-1 заключалась в том, что она работала без дополнительной проводки: сигналы передавались по сети 220В.

Вот тогда мы начали понимать, насколько крутой перед нами рынок. Это ведь какая экономия: не надо штробить, прокладывать провода, подключаешь прибор к ближайшей розетке — и всё работает. Nero-1 послужила паровозом: вместе с ней выросли продажи всей продукции. Система здорово смотрелась, корпус из качественного пластика отливали в Германии. Многие не верили, что мы делаем её сами: «Да этот «Скетч» покупает у немцев и перепродаёт!»

В то время у нас появились первые планы выхода на европейский рынок: наши приборы стала продавать компания Royal (сейчас inprojal) из Германии. В начале 2000-х мы отделились от «АФА» — выплатили им долю и стали самостоятельной компанией. Начали расцветать, построили совместно с партнёрами здание в центре Минска, а потом разрослись до такого размера, что в столице стало тесно. Тогда узнали, что за кольцевой есть свободная экономическая зона «Минск» с налоговыми льготами.

Войти в СЭЗ было очень сложно. Во-первых, допускало только Министерство промышленности через специальные ежегодные совещания. Во-вторых, по закону в СЭЗ допускались только совместные предприятия. Тогда мы решили организовать новую фирму вместе с немецкими партнёрами Royal. Начали процесс в 2003 году, а в 2005-м заработали на полную мощность. Название выбрали от ведущей системы Nero, мощности арендовали на заводе «Каскад-Пром». 30 процентов Nero Electronics принадлежало немцам, 70 — нам. Вся разработка осталась в Минске, здесь мы делали полный цикл: от идеи до продаж.

Через несколько лет, в 2010, мы расстались с немцами и задумались над новым переездом. За 2012-2014 годы построили новое здание в Шабанах. Теперь мы самостоятельная компания, эти площади полностью принадлежат нам, и здесь у нас находится всё: производство, разработка, офис.

Mesh-сеть, лицензия Apple и связь «как у военных»

У нас три основных направления работы: роллетная тематика, «умный дом» и счётчики. Начиналось всё с роллетных систем, провода к которым нужно было тянуть отдельно. В то время подобные устройства на роллетном рынке выпускали все, включая упомянутых Somfy.

К 1996 году мы сделали приборы с радиоуправлением — покупали готовые модули радиотракта в Польше. Первое собственное радиоуправление появилось в 1997 — тогда мы уже освоили SMD-монтаж мелких компонентов. Сейчас мы выпускаем, без ложной скромности, самый маленький в мире роллетный прибор радиоуправления. В корпусе умещается блок питания, который работает от сети 220В, реле управления мотором и радиоканал.

В 2000 году вместе с первыми идеями «умного дома» у нас появилась PLC-система (Power Line Communication) — та самая, которая подключается к сети 220В. Протокол PLC у нас собственный, запатентованный — используем специальные способы передачи данных с расширением спектра, фазовой модуляцией.

Для радиосистем протоколы тоже свои: Radio и Intro. Intro — более помехоустойчивый, с идеями из реализации PLC. Он использует корреляционную обработку, сходную с той, которая применяется в устройствах связи военных: при передаче устройство генерирует длинные псевдослучайные последовательности, и за счёт этого сигнал можно достать и раскодировать без ошибок даже при высоком уровне шумов.

Сейчас у нас зреет уже третья версия протокола — Intro III. Она подразумевает организацию mesh-сети: приборы сами находят друг друга и сообщают о себе на сервер, Linux-компьютер. Пользователю вообще ничего не надо делать: сервер сам всё обнаруживает, и остаётся только сказать, какими из обнаруженных приборов ты хочешь управлять.

В ноябре-декабре выпустим на рынок управление приборами со смартфонов, а в будущем планируем поддерживать Apple HomeKit — это ведь готовый рынок, 30% пользователей смартфонов. Тем более пользователи Apple очень «послушные»: если в магазине Apple будет лежать наш пульт, его и будут покупать. Мы начали сотрудничать с Apple этим летом, недавно получили лицензию MFi — осталось реализовать протокол.

От PLC в «умном доме» мы постепенно отказываемся — она энергоёмкая, требует большого блока питания, а наши приборы всё уменьшаются. Протокол PLC сместился на другой рынок — умных счётчиков.

В 2005 году мы начали сотрудничать с российским концерном «Энергомера» в разработке и производстве электросчётчиков — стали поставлять им PLC-модемы для передачи данных счётчиков по сети 220В. В 2011-м «Энергомера» заказала нам «умный счётчик», который должен был содержать в себе PLС-модем, радиоканал, оптический канал и всевозможные защиты от воровства электроэнергии. Эту модель поставляем до сих пор. Одному заказчику, например, мы полностью паяем платы, а он корпусирует их, калибрует и продаёт. А наш трёхфазный счётчик содержит сервер на Linux, который опрашивает и сам счётчик, и всё вокруг него. Это наша уникальная разработка, больше на рынке таких нет.

Сейчас пытаемся реализовать PRIME — стандартный протокол PLC, стандартизованный в Европе. Реализуем — сможем продавать счётчики на европейском рынке.

«У нас в стране никто не делает печатные платы под мелкие компоненты»

В 1995 году хороших электрокомпонентов в Беларуси просто не было. Мы покупали старые клавиатуры от ЕС-1841, разбирали их — а там стоял контроллер, так называемый «сорок восьмой». Мы доставали его из панельки, пропускали через УФ-стирание и делали прибор на его базе. Ходили на завод им. Ленина (ныне «Белвар»), покупали там неликвиды: резисторы, клеммники, всё, что оставалось.

Многим компонентам мы дали путь на рынок СНГ. Нужны были корпуса для распредкоробок — вышли на немецкую фирму Spelsberg, а в итоге стали их представителями в Беларуси. Пришлось для этого основать вспомогательную компанию. Тогда же мы подсели на контроллеры от Microchip — до 2010 года все приборы делали только на них. Даже чуть было не стали представителями Microchip в Беларуси.

Позже мы начали диверсифицироваться: Microchip плохо торгуется, и на рынке стали появляться хорошие микроконтроллеры явно дешевле. Сейчас мы используем много контроллеров с архитектурой ARM от разных производителей: Freescale (ныне NXP), STMicroelectronics, Renesas. Это, кстати, очень интересный рынок. Freescale, например, — наследник Motorola, а NXP, которые их купили, в своё время были основаны Philips. Получается, Philips «скушал» Motorola.

Мы монтируем на платы очень мелкие компоненты — многие шириной меньше миллиметра. У нас в стране под такие компоненты никто не делает даже печатные платы — всё производим в Китае.

В Беларуси вообще многие вещи сделать очень трудно. Вот нужен был нам дисплей с чипом — мы пошли в «МНИПИ», предложили им проект. Они цену заломили — $40 тысяч. Обратились к китайцам — спроектировали то же самое за $1500, да ещё и 10 бесплатных образцов приложили. Понадобилась нам пресс-форма для нового пульта — пошли в «Атлант». Отвечают: «Сделаем за $49 тысяч и девять месяцев». Ладно деньги, но почему так долго? В итоге мы сторговались на 28 тысячах и пяти месяцах — а в Китае нам сделали тот же пульт за $2500 и 35 рабочих дней.

И вот честно скажу — не знаю, в чём дело. Был я и на «Атланте», и на китайском заводе — станки одинаковые! То ли с управлением у нас проблемы, то ли с оптимизацией процессов. Так что материал заказываем в Китае, пресс-формы тоже. Только труд белорусский — льём пластиковые детали здесь.

«Дисбаланс средних зарплат инженеров и программистов — серьёзная проблема»

У нас работает от 80 до 100 человек. Половина — на производстве, половина — в офисе, большая часть офиса — разработчики. Колебания штата — за счёт производства. Летом и осенью загрузка больше: строительство заказывает приборы для роллет. В феврале у нас мёртвый сезон. Сейчас, правда, колебания уменьшились благодаря счётчикам — у них сезонности практически нет.

В Nero много программистов, и мы всё время доукомплектовываем штат. Специалисты на пересечении железа и программирования — не самые распространённые, найти их непросто. Да и фильтр у нас очень серьёзный.

Есть миф, будто бы в кризис специалистов становится больше. На самом деле в кризисные периоды компании избавляются от слабых специалистов, а хорошим платят больше, чтобы их удержать.

О подборе работников нам рассказал начальник отдела разработки Сергей Зенько:

— Проблемы с персоналом из года в год всё острее. Откликается всё меньше людей, особенно тех, кто связан с «железом» — все тянутся в «чистое» ИТ. Многие программисты отказываются от тестов, как только понимают, что речь идёт о программировании встраиваемых приложений. Опыта такой работы у людей нету, знаний нету — таких специалистов ещё растить и растить. Получается, что и выбирать не из кого.

А схемотехники не приходят вообще, хотя вакансии всё время открыты. В 2011-м ещё приходило человек 15 за год, сейчас — хорошо бы 4-5. А таких, которых можно пробовать — один человек в год.

По мнению Павла Прохорова, в утрате инженерных традиций виновно не только руководство страны, но и сами производители:

— Они давно выкладывают всё на тарелочке. «Хотите использовать новый процессор? Вот отладочный набор, вот готовая схема, надо её скопировать». А как только нужно сделать что-то кастомное — специалистов нет. Приходят к нам «схемотехники», а весь их опыт — блок питания, сделанный по референс-дизайну. Настоящих профессионалов — единицы.

Ещё одна серьёзная проблема — дисбаланс уровня средних зарплат инженеров и программистов. Схемотехник может получать в разы меньше, чем программист — при том, что он сам тоже умеет что-то программировать, а кроме того имеет кучу других знаний: знает электродинамику, законы Максвелла. Мы пытаемся этот зарплатный зазор уменьшать, потому что такая ситуация «растворяет» схемотехников. Начинает специалист программировать и думает: «И зачем мне получать тысячу, если программируя для американцев я получу две?»

Рынка для схемотехников у нас тоже практически нет. Крупные сферообразующие предприятия или развалились, или делают неинтересную и неконкурентоспособную продукцию. Лет десять назад к нам приходили из МТЗ — хотели, чтобы мы паяли им плату управления указателей поворота и габаритного освещения.

Я ещё подумал тогда: «Мы же такая маленькая фирма — а к нам приходит такой гигант. Неужели больше некуда?»

Сейчас мы с Сергеем Зенько организовали курсы — обучающие лекции для схемотехников и технической поддержки. Разбираем интересные вопросы, изучаем наши схемы, пытаемся заинтересовать людей, поднять уровень знаний. Не хотим, чтобы хорошие схемотехники исчезли. Нельзя отдавать всё на откуп китайцам.

На производстве: «Процент внешнего брака у Nero ниже, чем у Panasonic»

Мы отправляемся в экскурсию по отделу разработки и по производству. Начинаем с маленькой комнаты, доверху наполненной дорогим оборудованием. Фрезерные станки, вырезающие печатные платы, портативная установка металлизации, лазерная резка, два 3D-принтера — струйный и FDM. Здесь же установлена камера термоиспытаний — приборы тестируют на работоспособность в экстремальных температурных условиях.

На столах разработчиков — многочисленные тестировочные стенды. Их создают специально под каждый прибор. Стенды опускают на платы зондирующие иголочки и проверяют работу всех компонентов.

На дверях кабинетов нет никаких табличек — вместо этого в Nero Electronics используют цветовую маркировку. «Так не создаётся лишнего визуального шума, — поясняет Павел. — Спросит кто-то — где у вас маркетинг? — и можно просто ответить: жёлтая дверь».

Через склад и изолятор брака движемся к SMD-участку — сердцу производственной части Nero. Здесь установлены две линии SMD (surface mount technology), поверхностного монтажа. Первая появилась в 2006 году, а при переезде установили вторую — в два раза производительнее.

Обе линии устроены одинаково: загрузчик принимает «сырые» печатные платы, принтер наносит паяльную пасту через специальный трафарет, робот «приклеивает» на пасту компоненты. Наконец платы проходят через специальную печь — в разгрузчик плата попадает с уже запаянными компонентами. Все катушки с компонентами снабжены штрих-кодами — это позволяет избежать их неверной установки в линию.

После монтажа платы переходят на участок визуального контроля, где в первую очередь проверяется качество пайки. Если обнаружены проблемы, их могут исправить вручную или отправить плату на наладку.

«Процент внешнего брака у нас один из самых низких в индустрии, — рассказывает Павел. — Panasonic, например, заявляет 0,5%, а у нас на самых массовых устройствах он не превышает 0,1%».

Рядом — участок программирования плат с набором программаторов. Одни — от известных брендов вроде J-Link, другие разработаны самой Nero Electronics. Те самые модемы для «умных счётчиков», например, прошиваются через специальный параллельный программатор — в слот укладывают групповую заготовку, ещё не разрезанную на отдельные платы, и все модемы программируются одновременно. Некоторые программаторы не требуют подключения к компьютеру: вставил плату, нажал кнопку — и всё прошивается самостоятельно.

После SMD происходит выводной монтаж: операторы устанавливают на платы выводные компоненты, которые затем передаются на участок пайки волной. Контейнеры-подплатники для каждой платы индивидуальны, поэтому для немассовых устройств выводные компоненты запаивают вручную.

После пайки волной плата полностью готова — её можно передавать на участок тестирования. Стендов для тестирования много: ручных, полуавтоматических и полностью автоматизированных, как для испытания электросчётчиков. На этом участке работают специалисты высокого класса: если во время тестирования обнаружатся дефекты, их исправляют вручную.

Во время нашей экскурсии на стенде тестируется партия электросчётчиков для одного из заказчиков. Стандарты требуют погрешность измерения счётчиков не более 1%. Все приборы на стендах показывают допустимую ошибку в 10 раз меньше.

— С переездом мы расширили производство почти в три раза, — рассказывает Павел. — Сейчас хотим достроить ещё один этаж к офису, чтобы расширить отдел разработки. Да, везде кризис, и у нас тоже  — но мы не затягиваем пояса и не сокращаем персонал. Нам постоянно требуются новые разработчики: идей много, нужны силы для их реализации.

Европейский рынок и дизайн от студии Лебедева

Наш основной рынок — СНГ: Россия, Украина, Казахстан. Есть несколько представительств: московское ещё со времён «Скетча», киевское, питерское. Есть и в Варшаве, но в Европу мы пока продаём не более 10% продукции. У «наших» немцев с продажами пока не очень, поэтому хотим идти в Европу сами. В этом году планировали открыть представительство во Франции, но кризис немного подкосил, темпы роста упали.

Европейский рынок очень сложный. Во-первых, он очень плотный, там все локтями толкаются. Во-вторых, он консервативен. Если в Германии будет по одинаковой цене продаваться немецкая техника и японская, немец купит свою — даже если в японской будет больше «фич». А уж «Восток» — белорусы, россияне — для них что-то совсем непонятное.

Электроника «с Востока» в Европе хорошей не считается, и тут наши страны сами виноваты: советское наследие, низкое качество, застой в сферах электроники и бытовой техники.

Сейчас компания выходит на ключевой виток развития. В 2015 году мы начали сотрудничать со студией Артемия Лебедева. Раньше дизайн для нас делали немцы — приборы выглядели невзрачно, были малопонятными, с большим количеством кнопок. Мы поставили студии цель разработать дизайн, с которым в приборе сходу разбирались бы дети или бабушки — и россияне справились. У нас целое портфолио их идей, и в ноябре-декабре мы выводим на рынок первые шесть приборов.

Возможно, мы первая компания в мире, которая обратилась к профессионалам за дизайном электросчётчиков. Счётчик получился такой, что его можно вешать на стену как объект искусства.

Мы вложили в новый дизайн очень много средств, но и результат вышел соответствующий. Когда новый директор немецких партнёров увидел разработки, только и сказал: «Wow». После того, как разработаем дизайн для всей линейки приборов, будем делать вторую попытку выхода в Европу. Мы возлагаем на этот проект большие надежды. Когда-то все телевизоры были без пультов, а сейчас такие уже не продаются. Наша долговременная цель — настолько внедрить идеи «умного дома», чтобы в каждой квартире был свой пульт управления от него.

Фото: Андрей Давыдчик