Некоторые, очень ядовитые растения и животные имеют предостерегающе яркую расцветку, и здесь не один только голос самосохранения: такая окраска дает всем окружающим возможность сохранить себе жизнь

Некоторые, очень ядовитые растения и животные имеют предостерегающе яркую расцветку, и здесь не один только голос самосохранения: такая окраска дает всем окружающим возможность сохранить себе жизнь.

Люди, ищущие во всем потребительскую выгоду, удивляются, почему актиния не жалит анемонову рыбку (какой ей прок от этой рыбки?), почему тли безвозмездно отдают муравьям свои сладкие выделения?

В дикой Природе гуси гнездятся рядом с полярной совой, мирно живут в одной, общей норе не только огромная ящерица гаттерия и буревестник, но и ласка с крысой, и даже, как в волшебной сказке, утка с лисой! Так утверждают бывалые охотники, и об этом писал сам Альфред Брэм.

Натуралисты, наблюдающие животных, сплошь и рядом сталкиваются с такими поразительными примерами любви, сострадания, беззаветной преданности и героизма, для которых у человека не хватает почетных слов, чтобы по достоинству оценить их. 3абота о благе других, самопожертвование родителей ради детей, совместное воспитание потомства, причем попечение простирается даже на чужих детенышей, кормление сирот и взрослых покалеченных сородичей - эти прекраснейшие качества присущи многим животным «от пчелы до гориллы». Причем поступают они так БЕСКОРЫСТНО исключительно в силу СОПЕРЕЖИВАНИЯ - СОЧУВСТВИЯ себе подобным, ничего не ожидая взамен.

Нравственные установки первобытного охотника имели свой прообраз в мире животных, где можно найти гораздо больше подлинных добродетелей и возвышенных чувств, чем в современном христианском обществе, где царит капиталистический «закон джунглей» в худшем смысле этого слова.

Настоящему же закону джунглей присуща своя, звериная справедливость и свои, природные нравственные заповеди. Нравственно то, что служит процветанию Рода; безнравственно то, что губительно для него. Животное всегда стремится сохранить свою жизнь, но в то же время всегда готово ею пожертвовать во имя продолжения Рода.

* * *

Приписав себе исключительное право на любовь, ее таинство и красоту, человек оставил на долю всех остальных лишь «животные» страсти да скотские инстинкты.

Однако, до скотоложства, мужеложства и прочей содомии (Содом - библейский город) додумался только «венец творения».

Созерцание торжественных, радостных и красочных брачных танцев в мире живой Природы способствовало возникновению древнейших обрядовых плясок у многих народов.

Так, наши живописные Купальские хороводы как бы подражали журавлям, которые во время любовных игр, подпрыгивая, наклоняясь и приседая, движутся по кругу, хлопая крыльями в такт своим трубным кликам. Подобны этим играм были свещенные пляски русальских дев, плещущих распущенными рукавами, как птица крыльями.

Ещё Плутарх заметил, что «воздержанность Пенелопы обкаркают с презрением и смехом сотни вороних, из которых каждая, если умирает ее ворон, вдовствует не малое время, а в течение целых девяти человеческих поколений».

Есть птицы-однолюбы и звери-однолюбы, поддерживающие строгий брачный союз на протяжении всей своей жизни и уделяющие свою любовь только одной - единственной суженой. И смерть одного из супругов подчас влечет за собой смерть от тоски и другого.

Волк выбирает себе подругу на всю жизнь. И волчица, потеряв супруга-волка, до конца дней своих сохраняет вдовство. Вдова орла также остается вдовой на всю жизнь. Пожизненные брачные узы объединяют усатых китов, лис, бобров и других животных.

Кроме воронов, верны друг другу до смерти дикие гуси, лебеди, соловьи, попугаи, многие хищные птицы. У диких гусей, галок и некоторых других птиц, соединяющихся на всю жизнь, задолго до вступления в брак (то есть до половой зрелости) заключается полюбовное соглашение-помолвка, причем обряд этот отделен от супружеской близости весьма длительным временем. У галок, например, время помолвки обычно равняется одному году. А обрученные дикие гуси целых 16 месяцев живут вдвоем как брат с сестрой, прежде чем вступят в брачный союз.

Человек - единственное живое существо, удовлетворяющее половое вожделение не для продолжения своего Рода, а исключительно ради похоти. Только человек превратил таинство слияния полов и зарождения жизни из свещеннодейства в секс.

В мире животных забеременевшая мать не подпускает брачного супруга (да и тот не делает попыток к сближению). Многочисленные женские болезни, о которых и понятия не имеют животные, - следствие беспорядочной половой жизни и искусственных выкидышей. Родовые муки также присущи только человеку.

Ещё одно естественное возмездие за все извращения - это венерические болезни. Они составляют исключительное достояние «человека разумного», и ни одна из них не прививается животным. Все попытки изуверов в белых халатах искусственно заразить крыс, собак или обезьян сифилисом были неудачны.

Дикие звери, как правило, вообще ничем не болеют и умирают в глубокой старости, не страдая, если только не подвергнутся внешнему насилию. Всё больше болезней человек обнаруживает только у себя и у своего домашнего скота - бывших вольных зверей, которых он поработил и изуродовал в своих потребительских целях. Ветеринары озабочены все новыми «благородными», чисто человеческими болезнями своих подопечных, как-то: рак матки, рак желудка, инфаркты и т. п., что объясняется влиянием на животных искусственного отбора в обход закона Природы о выживании наиболее сильных и приспособленных особей.

Вырванные из естественного бытия, они стали беспомощными уродами с точки зрения Природы: ведь свинья - это безобразно ожиревший, больной кабан, у коровы - слишком большое, неестественное вымя и т. д.

* * *

Выдумки дарвинистов о том, будто люди унаследовали всё дурное, в том числе жестокость, от животных, - несостоятельны. Напротив, животным обязан был человек своими нравственными понятиями долга, чести, чувств собственного достоинства и великодушия.

«Человек человеку волк» - это придумал человек. Волк не перегрызет горло своему сородичу. Кроме определенных правил поединка соперников-самцов, ограничивающих увечья, у всех животных существуют особые позы подчинения и умиротворения, позволяющие слабейшему избежать продолжения схватки. Волки также соблюдают эти правила чести, и они гораздо более строги, чем наши человеческие.

Потерпевший поражение боец намеренно подставляет клыкам противника самое уязвимое место - шею с проходящей по ней яремной веной. Волк - символ жестокости и вероломства, заклейменный человеком как убийца. Однако волк-победитель никогда не нарушит закона волчьей чести, никогда не нанесет смертельный удар, а сразу прекращает бой.

Некоторые травоядные, прося пощады, падают на колени: потому-то бык на арене замирает и не бросается на матадора, когда тот, стоя на коленях перед быком, изображает «смертельный» трюк. Зверь подчиняется природной нравственности, человек же, коварно воспользовавшись этим, вонзает в него шпагу.

Таким видом убоя очень восхищался Хемингуэй. Не случайно его любимыми собутыльниками (помимо педерастов) были матадоры. Матадор дословно по-испански - убийца. Американский тартарен, похвалявшийся своими кровавыми похождениями в Африке, и сына своего обучал стрельбе по живым мишеням - голубям, очень мило называя такое убийство «любительской спортивной охотой». Неудивительно, что после Второй Мировой войны, в <-> мире (когда и спорт из состязания в силе и быстроте выродился в погоню за золотом), модным властителем умов становится янки Хемингуэй - «пацифист и борец с фашизмом», получавший наивысшее наслаждение от жизни, отнимая её, у других.

Уместно вспомнить, что самой желанной наградой победителям древних Олимпийских Игр было свещенное преимущество сражаться в первом ряду, рядом с Вождём-Военачальником.

Поборники «прав человека» говорят, что всё же охота - страсть, голос крови Предков; нельзя лишать человека того, что заложено в его наследственности. Но тогда причем здесь винтовка с оптическим прицелом и разрывными пулями? И выходи на богатырское единоборство с матерым вепрем, как твой былинный пращур: с рогатиной, топором и ножом- Ведь выходит и сейчас отважный чукча (осмеянный прибаутками) с ручным гарпуном на моржа, а уважающий себя масаи - с копьем на льва.

Когда-то охота была честным поединком, достойным мужчины-воина: добыть грозного зверя мог только самый смелый зверобой. И они сходились, как сходились встарь на равное состязание одиночные бойцы перед полками.

Презренные шкурники, стреляющие в медведя с вертолета, уподобляются «кроткому» Давиду, подло, исподтишка поразившему камнем из пращи простодушного солнцепоклонника Голиафа.

Человек, предоставив самому себе право жить убийством, лицемерно обзывает «жестокими» и «кровожадными» тех животных, которым самой Природой предназначено быть хищниками, и которые поэтому чисты в своем первозданном естестве. Им неведом порок, и убивают они не из любви к насилию.

Касатку (превосходящую разумом прочих дельфинов), айны, гиляки, камчадалы и другие народы почитали как Хозяйку Моря; достоверных случаев нападения касатки на человека не существует. Но англичане назвали ее «китом-убийцей».

В знаменитом американском романе «Моби Дик» олицетворением зла, подлежащего уничтожению, является Белый Кит - «исчадие ада». Символично, что одержимый убийством китобой носит имя израильского царька Ахава.

Только у «просвещенных» народов слово «зверь» стало ругательным. И дабы не замараться звериной «кровожадностью», христиане порешили свои жертвы умерщвлять «без пролития крови», - гуманно сжигать заживо. Гуманно без кавычек, ведь гуманизм по-латыни означает человечность. А из всех живых существ только человек любит смотреть, как мучается ему подобный и находит упоение в самом акте причинения боли. Другого, столь извращенного существа в Природе нет. Садизм, присущий «цивилизованному» гуманоиду, разительнее всего отличает его от зверя.

Люди без колебаний выносят свой приговор крысе, называя ее «злобной», «мерзкой», «дьявольской тварью», и это помогает им отмахнуться от всяких размышлений. Однако непредвзятые исследования доказали, что крысы способны испытывать такие чувства сопереживания, сочувствия и сострадания, которым может позавидовать человек.

Были поставлены неоднократные опыты: крыса нажимала на рычажок, иначе она не могла бы получить корм, и вызывала тем самым у другой крысы острую боль от удара тока, видела, как та корчится в муках. И вот гуманные, то есть чисто человеческие, опыты-пытки установили: можно крыс разделить на три группы. Первая, самая большая, видя страдания своего сородича, сразу отказывается от еды, не желая получать ее такой ценой. Вторая - делает то же после «перемены ролей», то есть после того, как сама испытает подобную боль.

И, наконец, третья, ничтожная часть даже после «перемены ролей» не отказывается от кормёжки. Ученые рассматривают такую безжалостность как резкое отклонение от нормы - патологию. Известно, что бесчувственность, бессердечность - один из ранних признаков душевного заболевания. В стране героев - Спарте каждый ребёнок, находивший удовольствие в мучительстве животных, подлежал смерти, как существо совершенно испорченное, духовно ущербное и само недостойное жизни.

Остается добавить, что столь чувствительные существа как крысы, в неимоверных количествах приносятся на жертвенный алтарь «биологии» (биология - учение о ЖИЗНИ!), где называются просто «экспериментальным материалом».

* * *

Нравственный уровень определяется не столько отношением человека к человеку, как то утверждают христиане, сколько его отношением к животному: ведь человек относится к ближнему часто (сознательно или бессознательно) так, как ему выгодно, а к животному всегда так, КАКОВ ОН ЕСТЬ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.

Отношение человека к беззащитному существу - животному или растению - зеркало его души. Поражает беспримерная, бессмысленная, немотивированная (а следовательно - прирождённая, иудейская) ожесточённость Иисуса, умертвившего невинную смоковницу.

Жестокость всегда одна, двух жестокостей не бывает. К проявлениям жестокости по отношению к другим людям человека сдерживают правовые законы; подлинное духовное благородство испытывается в соблюдении человеком своего нравственного долга перед слабейшими и БЕСПРАВНЫМИ. Украшение Воина - мужество. Украшение мужества - милосердие.

Можно только диву даваться, как человек, во всех отношениях вроде бы добродетельный (мухи не обидит), высокопарно рассуждает о боге, о смысле жизни, и одновременно спокойно, обыденно, будто продевая нитку в иголку, протыкает пойманную ЖИВУЮ рыбёшку под жабры и забрасывает в воду, где она продолжает биться.

Согласно какой чудовищной логике убийство человека считается самым страшным грехом и преступлением, а умерщвление живых существ для удовольствия (!), а вовсе не от голода, называется «отдыхом», «хобби» и даже «общением» с Природой?

Пусть жертва не кричит, не стонет, но неужто судорожно открывающийся окровавленный рот и трепещущее тельце не являют убедительных признаков смертельной муки? И не видеть этого - значит быть нравственным уродом.

САМАЯ ВОЗВЫШЕННАЯ РЕЛИГИЯ ЕСТЬ ЛИШЬ ПРОЯВЛЕНИЕ СОСТРАДАНИЯ К БЕЗЗАЩИТНЫМ СОЗДАНИЯМ ПРИРОДЫ.

И порождается она не рассудком, а проистекает из гораздо более глубинных и древних, подсознательно-чувственных, а значит - наследственно врожденных слоев. Природа постигается не сознанием, а задушевным сопереживанием: не мозгом, а сердцем, не научным опытом, а нравственным чутьем.

Единая душа Природы, разлитая повсеместно, вздыхает порывами ветра, жалобно стонет под пилой лесоруба, плачет шелестом скошенных трав- 

Мистическое чувство сострадания Шопенгауэр называл «великим таинством этики».

Комментарии: