МАРГИНАЛЬНЫЙ ВЕК И ПОСЛЕДНЕЕ ГЛОБАЛЬНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ

1. Вы замечали, что когда делаете что-то по духу, смыслу и уровню выше плинтуса, бытие оказывает вам особенно ожесточенное сопротивление? Оно не ломает планы на корню, вовсе нет. Бытие действует изощрённее: оно подменяет отдельные компоненты замысла таким образом, что в целом вся задумка (при формальной своей целостности) не только лишается первоначального смысла, но и приобретает стойкий маргинальный запах. Остаётся либо невротически топтаться на месте и консервировать избранные ценности в себе самом, либо начать действовать и обнаружить, что повсюду, вместо твердой почвы – лишь вязкий мазут. Это – дух нашего времени, и он не одобряет движение к гармоничному и прекрасному, напротив, он старается скомпрометировать и низвергнуть любые здоровые иерархии, а всех несогласных ввести в оруэлловское состояние «Ты – есть».

2. Наличие или отсутствие так называемых социальных лифтов в России или где бы то ни было ещё – само по себе не так существенно. Настоящей катастрофой является то, что «этажи» больше ничего не означают. В такой ситуации даже самый скоростной и комфортабельный лифт (который мог бы существовать в рамках мысленного эксперимента) – поднимал бы людей в никуда.

3. Ничтожное – посредственное – великое. Приличный образованный человек XIX века всё время отчетливо видел эту вертикаль перед глазами. Несмотря на все условности своего социума, у него имелось, пусть и очень приблизительное, контурное, но все же – стабильное и универсальное представление о том, где верх, а где – низ. Мир предоставлял человеку понятную систему с более ли менее понятными правилами, на координатах которой где-то, не так важно, где именно, но – в верхней части был обозначен античный Рим, а в где-то в нижней – лачуги дикарей. Вверху – Вагнер и Штраус, внизу – частушки скоморохов. Вверху – полотна Тициана и Жака Луи Давида, внизу – творчество напёрсточников и психбольных. Вверху – история великих цивилизаций, внизу – безродная шизоидная конспирология.

4. Само знание и признание правил цивилизационной иерархии вовсе не является императивом выбирать между высоким и никаким, быть великим или не существовать вовсе. Игнорировать оттенки между крайностями абсурдно. Что человек, однако, обязан – так это уметь определять, хотя бы приблизительно, на каком «этаже» находится он сам, и на каком находится то, с чем он имеет дело. Например, если бы носитель такой парадигмы хотел стать художником, но в процессе обучения осознал, что по своей природе не в состоянии ухватить и передать на бумаге реальные формы и пропорции, то не стал бы отрицать саму систему правил и не настаивал бы затем в приличном обществе на том, что он художник (причём великий) лишь на основании способности «креативно» измазать стену или поставить унитаз на пьедестал. Показательно, что современное так называемое «приличное общество» склонно отторгать подобный ход мыслей.

5. Сегодня те, кто задаются вопросом, почему здоровые и правильные категории больше не отождествлены с духом времени, оказываются в состоянии полной автономности и дезориентации. Чтобы просто отстаивать собственную структурную целостность, приходится все время расходовать весь запас психической энергии, а сделать шажок в правильном направлении – уже значит совершить сверхусилие. Нет ни инструкций, ни наставников, ни верховного командования, ни государств, ни даже тайных меритократических организаций. Только интуиция, смутные образы великих деятелей прошлого и спорадические озарения от нескольких проницательных теоретиков настоящего.

6. Несмотря на кажущуюся безысходность положения, в ближайшие десятилетия мы застанем момент, когда романтики-идеалисты перейдут от интеллектуальной гимнастики к активным действиям, релевантным безжалостным выводам, сделанным из этих упражнений. Это и будет последнее глобальное наступление нашего вида на инерцию бытия.

a) Почему наступление? – Стратегия пассивной обороны безнадёжна и в нынешней ситуации – когда самые жирные линии фронта проходят не между лужами в траншеях, а в быту, искусстве, символах, смыслах. Отрицать возможность перехода от состояния осаждаемых в состояние осаждающих – это значит признать своё существование растянутым во времени самоубийством.

b) Почему глобальное? – Глобализм всё больше и больше загущает «ноосферу», повышая её проводимость для любых идей, постмодерн же выступает в качестве заземления для нейтрализации избыточного потенциала. Но стоит этому громоотводу по какой-то причине не сработать – и мощный коронный разряд без труда пробьёт любые расстояния и языковые барьеры.

c) Почему последнее? – На протяжении всей истории человечества такие наступления, о которых я говорю, ВСЕГДА были последними, иначе они теряют всякий смысл. Иначе они заведомо нелепы.

7. Мыслям современных интеллектуалов (по отдельности адекватным и убедительным) всё никак не удается скомпоноваться в идеологию такого уровня, перед трансцендентным величием которой одновременно склонились бы как романтики-традиционалисты, так и радикальные технократы, упорно сопротивляющиеся культурному декадансу. Для этого необходима точка кристаллизации, которая заставит перегретую субстанцию закипеть мгновенно, подобно взрыву. Проблема в том, что этот кристаллик должен быть идеальным по своим свойствам, выражающимся в способности быть первым среди равных. Невозможно сказать, кем или чем он будет являться. Совершенно ясно одно – в любом случае это будет Deus ex machina, остается открытым лишь вопрос, насколько буквально.

8. Не существует даже подходящей терминологии, которая понадобится для семантического обслуживания новой философии – эту терминологию придётся создать. Стоит заметить, что уровень шифра, пригодного для примитивного распознавания «своих», уже практически достигнут. Этот шифр лежит, по большей части, в области невербального. Увы, посредством речи мы выявляем самозванцев весьма скверно: нас подводит слово. Немного о нынешней репутации вербального: вы замечали, что в современных фильмах и видеоиграх самую глубокую смысловую нагрузку подчас берет на себя даже не картинка (о сюжете речи уже нет), а саундтрек? В нашу дивную эпоху именно музыка остаётся наиболее открытым к трактовкам элементом и тем самым как бы оправдывается за происходящую на экране односложную лажу.

9. Не признать необходимость масштабного прорыва – означает признать приемлемой «тепловую смерть» цивилизации. Однако, в отличие от гипотетического «конца истории», который произошел бы, например, накануне Первой мировой войны, «конец» сегодняшний – это стоп-кадр, выхваченный из исторической секвенции в гораздо менее удачный и привлекательный момент. Что на нём можно разглядеть? Лишь бесконечные тошнотворные узоры, сотканные из копошения групп интересов, их ничего не значащих столкновений, в которых с любой стороны находятся примерно одинаково приземлённые деинтеллектуализированные агенты влияния и аналогичные им цели. Получившееся таким образом масштабное полотно будет более походить на персидский ковер, нежели на контрастную и выразительную фреску.

10. Самый печальный для нас вопрос – в состоянии ли мы сами вырваться из контекста эпохи, но не путём сваливания в традиционалистскую архаику, а предложив структурно более качественные и стабильные смыслы, образы и ценности с учётом новых открытий и технологий. Иными словами, теплится ли в нас подавляемая бытием магическая способность к строительству пирамид? Глядя на себя и на соплеменников, я с грустью констатирую, что мы все чрезвычайно ослабли, измельчали. То, что не удалось репрессиям, успешно довершает постмодерн. Но ведь мы не запрограммированы мириться с поражениями, не так ли?

Иван Исаев, 24 годика

(Да, постмодерн силён своим соблазном к рекурсивной иронии. Но, не признав эту силу, преодолеть его не получится.)

Источник: vk.com

Комментарии: