Умер Франс де Вааль (29 октября 1948 — 14 марта 2024)

Полвека он изучал приматов, чтобы понять истоки конфликтов, политики и милосердия, и искренне верил, что человечество не обречено воевать.

В США 14 марта 2024 года от онкологического заболевания скончался знаменитый приматолог Франс де Вааль, ему было 75 лет. Де Вааль — один из самых известных ученых и популяризаторов науки. Он написал сотни научных статей и свыше десятка книг, где показывал, как сложно устроены общества шимпанзе, бонобо и других обезьян.

Наблюдая за ними, исследователь сделал важнейшие выводы об истоках человеческой политики, морали, жестокости и милосердия. Одно из его сочинений вошло в перечень книг, рекомендованных для чтения молодым американским конгрессменам, а журнал Time в 2007-м включил де Вааля в сотню самых влиятельных людей года.

Наследие ученого особенно важно сейчас, потому что оно помогает понять самые ужасные и самые прекрасные поступки людей.

«Мы, будучи более последовательно жестокими, чем шимпанзе, и более эмпатичными, чем бонобо, несомненно, являемся самыми биполярными приматами» — эта фраза из книги «Наша внутренняя обезьяна» как нельзя лучше отражает представление приматолога Франса де Вааля относительно природы человека.

Этот взгляд повлиял на многих коллег ученого — цитаты из его книг можно найти в текстах представителей самых разных дисциплин, от психологии до экономики. Вообще же на работы де Вааля, согласно данным Google Scholar, на сегодняшний день ссылались в научных публикациях более 78 тысяч раз (из них больше 21 тысячи в последние пять лет).

«Франс де Вааль — один из ключевых представителей поколения натуралистов: ученых, которые во второй половине ХХ века сделали очень неожиданную вещь в науке об эволюции приматов и человека, — рассказывает научный обозреватель и ведущий подкаста „Голый землекоп“ Илья Колмановский. — Они остановили попытки подвергать животных искусственным экспериментам — и стали просто наблюдать их естественное поведение. Так они узнали, что на самом деле было главным поводом для сапиенсов стать такими умными — и такими беспощадными».

Начиная с XIX века биологи проводили над обезьянами все более сложные эксперименты, чтобы понять, как устроен процесс мышления.

Они рассуждали: нужно придумать такую задачу для животного, чтобы, ставя ящик на ящик и дотягиваясь до висящего банана палкой, зверь показал бы нам движение от простого к сложному, формирование логики — и в конечном счете мышления. Это ведь то, как мы стали такими умными, добывая себе пищу, верно?

Однако ответов на все интересующие биологов вопросы так получить не вышло. В середине XX столетия это подтолкнуло исследователей к тому, чтобы изучать естественное поведение животных, вооружившись биноклем и блокнотом. Так ученые увидели, что те же обезьяны прежде всего социальные животные и главное для них — взаимоотношения с соплеменниками, а вовсе не техника того, как именно достать с дерева тот или иной плод.

Осознав это, ученые уже во второй половине века вновь вернулись к наблюдению за животными в неволе, но уже не в лабораториях, а в искусственных колониях, созданных в зоопарках.

Одним из пионеров такого подхода был молодой голландский ученый Франс де Вааль. В 1975 году, когда ему не было и тридцати лет, он начал многолетний проект по созданию большой колонии приматов в зоопарке города Арнем, что на востоке Нидерландов. «В те времена едва ли можно было соединить в одном предложении слова „животные“ и „когнитивные процессы“, не вызвав при этом удивленных взглядов», — вспоминал он впоследствии.

Как писал сам де Вааль, он «часами простаивал у металлической ограды пахучего ночлега шимпанзе», наблюдая за хитросплетениями отношений между обезьянами: сотрудничеством, интригами, временными альянсами, демонстрациями силы и знаками поддержки. Результатом стала книга «Политика у шимпанзе», вышедшая в 1982 году. Она получила статус научного бестселлера и даже, как указывал сам ученый в предисловии к юбилейному, 25-му переизданию, попала в список литературы, рекомендованной для чтения американским конгрессменам во время первого года их работы на этой должности. Примерно тогда же ученый переехал в США.

Де Вааль писал «Политику у шимпанзе» вовсе не для того, чтобы показать, что взаимоотношения в стае приматов могут чем-то напоминать поведение политиков-людей, — его задача была много масштабнее. Он был уверен, что поведение шимпанзе и других обезьян указывает на «важные составляющие человеческой природы».

В ходе своих наблюдений и экспериментов (с ними ученые все же полностью не распрощались) де Вааль выяснил, что шимпанзе присуще чувство справедливости. К примеру, группа приматов могла с удовольствием выполнять задания исследователей, получая в награду огурец. Однако, стоило обезьянам увидеть, что другая группа их собратьев получает за те же действия сладкий виноград, они тут же устраивали «забастовку».

Также ученый настаивал, что обезьянам, да и вообще млекопитающим (даже таким небольшим, как грызуны) свойственна эмпатия — их беспокоят признаки боли других существ. «Возможность того, что сочувствие находится в настолько древних частях мозга, что мы разделяем их с крысами, должна заставить задуматься любого, кто сравнивает политиков с этими бедными, недооцененными существами», — писал де Вааль в одной из статей.

Именно в этом эволюционном наследии, а не в религии ученый и видел основу человеческой морали.

«Разве реально было бы убедить человека заботиться о других, если бы ему не была изначально присуща естественная склонность к этому? Какой был бы смысл апеллировать к честности и справедливости, если бы у нас не было мощной инстинктивной реакции на их отсутствие?» — такими вопросами задавался де Вааль в своей книге «Бонобо и атеист» (на русский она переведена как «Истоки морали»).

Де Вааль вовсе не пытался представить приматов идеальными и высокоморальными существами. Он много писал об ужасающих по своей жестокости действиях обезьян, к примеру — как два претендента на статус лидера стаи ночью неожиданно напали на самца-конкурента и растерзали его.

«Де Вааль стал одним из первых, кто наблюдал темную сторону социального интеллекта: изощренность и чудовищную агрессивность шимпанзе, их конфликты и спланированные убийства, — рассказывает Илья Колмановский. — Шимпанзе самые лютые среди приматов — и у них самые страшные и кровопролитные конфликты среди своих».

В этой двойственности исследователь как раз и видел истоки поведения людей, способных как на самые возвышенные, так и на самые подлые поступки. Вот что об этом писал сам де Вааль:

«Меня нередко спрашивают, как можно приписывать шимпанзе способность к эмпатии, если известно, что иногда они убивают сородичей. Я отвечаю вопросом на вопрос: не следует ли нам из тех же соображений отказаться от человеческой эмпатии?»

В умении находить баланс между своими амбициями и эмоциями других участников группы ученый и видел главный вызов для социального интеллекта.

«В этом деле нет неважных деталей: например, де Вааль установил, что шимпанзе отлично узнают друг друга по форме седалищных мозолей, то есть сзади, — за что получил Шнобелевскую премию», — вспоминает Илья Колмановский.

Впрочем, такое своеобразное признание одной из его работ вряд ли сильно расстроило де Вааля: по воспоминаниям коллег, он, даже будучи научной звездой первой величины, имел хорошее чувство юмора и был очень дружелюбным человеком. «Франц был забавным, — вспоминает психолог Линн Найгаард, коллега де Вааля по Университету Эмори. — Если дискуссия становилась напряженной, он мог в нужный момент сделать не относящееся к делу замечание, чтобы рассмешить всех и снять напряжение».

Илья Колмановский тоже вспоминает де Вааля как открытого и эмпатичного человека:

«Я, будучи аспирантом, занимался эволюцией приматов как палеонтолог, и мне было интересно, можно ли научиться искать черты поведения в древних костях. Я написал де Ваалю, и тот ответил с невероятной щедростью. На конференции 2008 года в Чикаго я видел, как он и другие приматологи со всего мира приветствуют друг друга уханьем и воем, используя диалекты именно тех групп шимпанзе, которых они изучают. Он был окружен плеядой учеников и тех, кто мечтал стать его учениками, — но тем не менее находил время, чтобы представить меня всем звездам, которые там были, и терпеливо отвечать на мои вопросы».

По мнению Колмановского, одна из самых актуальных частей наследия де Вааля сегодня — исследования природы агрессии и ее преодоления:

«В главной научной монографии де Вааля Peacemaking Among Primates он раскрывает суперспособность мозга шимпанзе. Там ведь немало сложных задач. Например, суметь обмануть — съесть вожделенную еду на глазах у вожака, а если он вас поймает — научиться в следующий раз есть так, чтобы не поймал. Для этого надо научиться думать о том, как он думает. Надо уметь побеждать в поединках без драки, моральным давлением. Но самое сложное, и это то, в чем шимпанзе, возможно, дадут и нам фору, — это умение после самых жестоких конфликтов установить мир».

Как вспоминает научный журналист Джон Хорган, даже в середине 2000-х де Вааль категорически не соглашался с теорией о глубинных, природных истоках войн. Хотя на фоне терактов 11 сентября, а также конфликтов в Ираке и Афганистане многие видные исследователи и мыслители (вроде Стивена Пинкера и Фрэнсиса Фукуямы) склонялись к мысли о том, что человеку по своей природе свойственна агрессия и некое, как пишет Хоган, «слепое агрессивное стремление, которое заставляет нас воевать». Вааль же в разговоре с Хоганом называл эту идею «мрачным мемом», который «не соответствует фактам».

В качестве аргумента против представлений о предопределенности природной жестокости приматов (а стало быть и человека) ученый нередко приводил бонобо — карликовых шимпанзе, имеющих репутацию миролюбивых животных, живущих при матриархате. Они разрешают конфликты миром… при помощи секса (впрочем, говорить о том, что эти обезьяны полностью чужды насилию, тоже не приходится). Де Вааль стал одним из главных популяризаторов этих животных, считая, что человечеству есть чему у них поучиться. Об этом он писал в том числе в книге «Бонобо и атеист»:

«Бонобо показывают, что длинный ряд наших предков отмечен не только мужским доминированием и ксенофобией, но приверженностью к гармонии и вниманием к ближнему. Не стоит измерять прогресс человечества исключительно количеством сражений, выигранных нашими самцами у других гоминин… Насколько мы сегодня можем судить, человек не победил другие группы гоминин в сражениях и не завоевал их, а, скорее, вытеснил, вызвал естественное вымирание, и средством к тому стала не война, а любовь».

* * *

Невоинствующий атеист де Вааль верил — и искал, и находил подтверждения своим убеждениям, — что мораль находится не вне, а внутри людей. Как животные, не имеющие религии, всё же способны сочувствовать и помогать друг другу (и вне семей, и даже вне уровня вида), испытывать стыд, а значит, различать «хорошее» и «плохое» на каком-то внутреннем, инстинктивном уровне, так и люди, полагал он, ведомы внутренним нравственным чувством.

Эта мысль может показаться странной. Ведь, как сказано выше, де Вааль много писал именно о значении внешнего влияния на социальное устройство сообществ. Но одно другому не противоречит. Вопрос пропорции: где заканчивается внешнее давление и начинается внутренняя мораль?

И если эту внутреннюю мораль можно «сдвинуть» в сторону того, что (допустим) война — это нормально, это ведь одновременно означает и противоположное. Достаточно, чтобы внешние условия чуть-чуть изменились, и внутренняя мораль мгновенно отзовется. И всякое «можем повторить» уже будет считаться не просто глупым, но глубоко безнравственным и позорным.

Важно об этом помнить. И спасибо Франсу де Ваалю, что он положил жизнь в том числе на то, чтобы доказать обоснованность этого мнения научным путем. У него получилось.

* * *

Франс де Вааль:

Даже социальные животные — не заложники своей природы. … Так что да, корни политики старше человечества — но смысл здесь не в том, что «человеческая природа неизменна», а наоборот — в великом разнообразии доступных нам социальных форм.

…Институты имеют значение. История имеет значение. Культура имеет значение. География имеет значение тоже. И биология, общая для всего человечества, тоже значима: если бы мы размножались не двуполым, а трех- или четырехполым образом, очевидно, наша социальная и политическая система была бы радикально иной.

Но институты не «спущены» нам с небес и не «вшиты» в наш генокод. Они появились в конкретных исторических условиях, для решения конкретных задач конкретного времени. И если даже у шимпанзе, чье поведение куда сильнее детерминировано природой, есть столько «свободы» в выборе общественного устройства — то значит, у человеческих сообществ вообще нет предопределенности.

В России де Вааль известен благодаря целой серии переведенных книг. Это и вполне научное исследование ?«Политика у шимпанзе. Власть и секс у приматов», и философская публицистика ?«Истоки морали. В поисках человеческого у приматов», и мемуарное ?«Последнее объятие Мамы. Чему нас учат эмоции животных».

Наконец, его последняя книга ?«Разные. Мужское и женское глазами приматолога» посвящена гендерным вопросам. «Литрес» от греха подальше снял ее с продажи (хотя бумажные копии доступны в интернет-магазинах).

Источник: vk.com

Комментарии: