Пантеон | США и Европа. Две культуры программирования. Часть 1

/ Европейский центр программирования им. Леонарда Эйлера, 2024.

/ Руслан Богатырев, 2007-2024.

Арт-журнал «Пантеон»: https://panteono.ru/2024-02-20

Первая редакция этой статьи была написана и опубликована в июле 2007 г. В 2024 г. внёс в неё некоторые правки и дополнения.

—

В сентябре–октябре 2005 г. произошли два важных события, которые можно было бы назвать поворотным пунктом в истории европейского программирования.

11 сентября прямым рейсом из Цюриха в аэропорт Пулково С.-Петербурга прибыла швейцарская делегация в составе профессоров ETH Zurich Никлауса Вирта и Юрга Гуткнехта, которую встречал проф. А. А. Шалыто со своими коллегами из ИТМО. Так начиналось Большое турне Вирта по России. За три с небольшим недели он посетил ведущие университетские центры страны: С.-Петербург, Москву, Нижний Новгород, Екатеринбург, Новосибирск, Томск.

Для проф. Никлауса Вирта в 71 год пойти на столь изматывающую поездку в далёкую Россию — это надо иметь большое мужество. И понимать, во имя чего всё это делается. Увы, европейская наука проиграла в жестокой схватке с американским бизнесом. И теперь потребуется немало усилий, чтобы осознать всю глубину падения и постараться выправить незавидное положение.

Сразу после возвращения Вирта из поездки по России и Польше, 20–21 октября 2005 г. в Цюрихе прошёл Европейский саммит по компьютерным наукам (European Computer Science Summit), главным организатором которого стал преемник проф. Вирта на посту декана факультета информатики ETH Zurich, ученик А. П. Ершова, автор языка Eiffel, французский учёный Бертран Мейер.

Впервые за последние десятилетия Европа заявила о том, что не намерена слепо идти по пути, который исповедует Америка, что у Европы есть свои богатейшие традиции в этой области и своё видение развития компьютерной науки. Алан Тьюринг (Великобритания), Конрад Цузе (Германия), Эдсгер Дейкстра (Нидерланды) — все они закладывали основы основ современной ИТ-индустрии. Но их идеи во многом преданы забвению. Европа не вступает в конфронтацию с США в сфере программирования. Она хочет равноправного и взаимовыгодного партнёрства, возможности влиять на формирование своей интеллектуальной элиты. Центром «мирной революции» 2005 г. стал ETH Zurich, один из старейших и самых престижных университетов Старого Света, в стенах которого учились и работали такие выдающиеся ученые и инженеры, как Альберт Эйнштейн, Джон фон Нейман, Конрад Цузе, Никлаус Вирт.

Прямым итогом этих двух событий явилось формирование в России научно-образовательного некоммерческого проекта Европейского центра программирования им. Леонарда Эйлера, который ставил своей целью создание информационного и координирующего центра в сфере компьютерного программирования для стран европейского региона, прежде всего, Восточной Европы, включая Россию, Белоруссию и Украину. Он был создан на базе событийного сайта Oberon2005, подробно освещавшего Большое турне Вирта по России. Формирование шло при участии Высшей Политехнической школы ETH Zurich, Института компьютерных систем при ETH (Цюрих, Швейцария), а также Института систем информатики им. А. П. Ершова СО РАН (Новосибирск, Россия).

Другим отголоском событий 2005 г. стало образование влиятельной некоммерческой и неправительственной организации Informatics Europe (первоначально под именем euroTICS), которая намеревалась объединить усилия образования, науки и индустрии Европы на основе европейских традиций информатики. Это традиционная форма ассоциации с центром в ETH Zurich, в которую вошли преимущественно университеты Западной и Восточной Европы, включая такие страны, как Швейцария, Франция, Германия, Австрия, Великобритания, Италия, Испания, Нидерланды, Дания, Россия, Украина, Болгария, Чехия, Румыния, Литва, Турция.

Европа существенно слабее Америки в отношении поддержки собственной индустрией академической науки и университетского образования. Да, есть ряд крупных европейских компаний, которые так или иначе способны влиять на эти процессы: Airbus, Nokia, LM Ericsson, Philips, Siemens, SAP, Deutsche Telekom, Dassault Systemes, NXP Semiconductors, Infineon Technologies, Hexagon AB, Capgemini SE, Vodafone Group, Amadeus IT Group и др. Но это влияние пока достаточно слабое.

В то же время, нельзя не заметить, что центробежные процессы постепенно сменяются на центростремительные. В условиях феодальной раздробленности компьютерной Европы в 2005 г., казалось, начался процесс собирания земель. Правда, в условиях тотальной коммерциализации и однополярности мира не приходится ожидать кардинального изменения ситуации за счёт вызревания политико-экономических связей. Многолетняя холодная технологическая война Америки против Европы привела в итоге к крушению основ европейской школы программирования, к тотальной коммерциализации образования и науки.

Удары наносились, прежде всего, по инфраструктурным вещам:

1) языкам программирования;

2) оборудованию;

3) кадрам (образование);

4) операционным системам.

Проф. Эдсгер Дейкстра (Edsger Dijkstra, Нидерланды, 1930-2002), один из отцов-основателей программирования, так охарактеризовал ключевые события, которые привели к формированию однополярного мира и разрушению европейской культуры программирования: «Принятие в Германии Алгола-68 оказало парализующий эффект на немцев, подобный тому, которому подвергся Советский Союз, когда русские в конце 1960-х приняли решение разрабатывать свою новую национальную серию компьютеров на основе поразрядно-совместимой копии IBM 360. То была величайшая победа Америки в холодной войне».

Приведу горькие слова Дейкстры, высказанные им в ходе поездки в СССР в 1976 г.: «Я был поражён восприимчивостью — я бы сказал даже беззащитностью русских перед иностранным (преимущественно американским) влиянием».

—

Вкратце история противостояния Америки и Европы, на мой взгляд, выглядит так:

• Algol-60 — отправная точка размежевания школ программирования: американской и европейской (после совместных работ под эгидой IFIP Европа взяла на вооружение Algol-60, Америка — Fortran);

• приоритетное клонирование IBM 360/370 в серии ЕС ЭВМ в СССР и странах СЭВ явилось гарантией технологического отставания советской супердержавы, до середины 1960-х годов ещё сдерживавшей имперские амбиции Америки;

• затяжное принятие крайне раздутого Algol-68 — разящий удар по европейским языкам программирования;

• вымывание европейских производителей компьютеров (ICL — Великобритания, Nixdorf, Siemens — Германия, Bull — Франция).

• падение престижа IFIP (International Federation for Information Processing), доминирующая роль американских ассоциаций ACM (The Association for Computing Machinery) и IEEE Computer Society;

• формирование через развёрнутую систему печатных и электронных изданий ACM и IEEE влиятельной базы научных публикаций (в Европе до сих пор и близко к этому ничего нет);

• лидирующая роль исследовательских центров ведущих американских и транснациональных компаний (Xerox Palo Alto Research Center, IBM Research, DEC Systems Research Center, Microsoft Research, Sun Microsystems Labs, Oracle Labs, HP Labs);

• гегемония американских компьютерных стандартов высшего образования (ACM/IEEE Computing Curricula);

• лидирующая роль образовательных и исследовательских центров ведущих американских университетов (MIT, Stanford, Berkeley, Carnegie Mellon, Harvard, Princeton);

• американизация культуры языков программирования (Basic, COBOL, Fortran, PL/I, C, C++, Ada, Java, C#);

• американизация исследовательских и промышленных операционных систем (UNIX, Windows).

Примерно в течение 15 лет (1960–1975) центральной организацией, регулирующей процессы развития науки и индустрии в сфере компьютерного дела в мире являлась IFIP (International Federation for Information Processing, Международная федерация по обработке информации; штаб-квартира во Франции, теперь в Австрии). Она была организована на первом Всемирном компьютерном конгрессе (World Computer Congress) в Париже в 1959 г. под эгидой UNESCO.

Но IFIP была центром де-юре, а де-факто таковым стала американская ассоциация ACM (Association for Computing Machinery, 1947) вместе с примкнувшей к ней IEEE Computer Society (1946). Единственным противовесом им (в локальном масштабе) оставалось Британское компьютерное общество (BCS, British Computer Society, 1957). С 2009 г. оно сменило название на The Chartered Institute for IT и ведёт свою независимую политику. Скорее близкую к Северной Америке, чем к континентальной Европе.

Начиная с первых послевоенных лет Америка твёрдо шла по пути захвата рынков, устранения конкурентов и навязывания собственных взглядов на прошлое, настоящее и будущее компьютерных наук и компьютерной индустрии. Американская интерпретация истории — важнейшее звено в этом перепрограммировании ментальности. Одним из ключевых моментов стало практически постепенное разрушение европейской школы программирования за счёт американской культурной экспансии, ставящей во главу угла бизнес, коммерциализацию любых научных, социальных и экономических связей.

Отличительные черты американской школы программирования:

• тотальная коммерциализация;

• инновации с целью максимального извлечения прибыли;

• неизбежное снижение наукоёмкости программного обеспечения (ПО);

• стимулирование и формирование завышенной, искусственной сложности ПО;

• экстенсивное развитие (мощности оборудования, объёмы систем, масштабы проектов).

Отличительные черты европейской школы программирования:

• приоритет научных исследований;

• продуманность инженерных решений;

• контролируемый рост сложности систем;

• интенсивный рост (за счёт высокой культуры образования, эффективных механизмов абстракции и разработки специального инструментария).

Одним из немногих, кто осознал всю суть процесса деградации науки и профессиональной культуры под американским флагом глобализации применительно к компьютерной сфере, был голландский проф. математики, один из первых профессиональных программистов, апологет европейской школы Эдсгер Дейкстра. Близкий друг и соратник Никлауса Вирта. Предметом исследований Дейкстры было именно программирование как интеллектуальный вызов, как процесс творчества и созидания, а не просто как набор отдельных языков, приёмов или методов. В работе «Мои надежды на вычислительную науку» (1979, «My Hopes of Computing Science», EWD709) он писал: «Ассоциация ACM имеет специальную группу по языкам программирования (Special Interest Group on Programming Languages), но не по программированию как таковому; её новейшее периодическое издание посвящено языкам программирования и системам (Programming Languages and Systems), но не программированию. Программистское сообщество почти болезненно зациклено на программной нотации; оно делится по сути на такое же количество субкультур, каково число распространённых языков программирования; субкультур, ни одна из которых чётко не отделяет истинные проблемы от проблем, порождаемых исключительно соответствующим языком программирования (подчас превращаясь в религию)».

—

Искусственно раздутые религиозные войны в сфере языков привели к размежеванию профессионального сообщества. В этой обстановке властителями дум стали именно те языки, в которых было важно не технологическое совершенство, а доминантное рыночное положение, определяемое маркетинговыми войнами технологических гигантов. Языки всё больше стали превращаться из субкультуры в культурный слой и стали диктовать свою культуру.

Микрокультуры применительно к программированию разных индивидуумов сосуществуют и взаимодействуют друг с другом, образуя культурные слои. Человек стремится создать вокруг себя условия жизненного комфорта, а значит, интуитивно ищет родную среду. Эта среда должна иметь определённые характерные черты, привлекательные для родственного сосуществования микрокультур.

Что в программировании выполняет роль платформы для слияния микрокультур? Традиции научных школ, парадигмы, языки, инструментарий, операционные системы. Сначала произошёл отход от научных школ в сторону конкретных языков и стирания их исторических корней. Затем уход от компактных языков-ядер (Lisp, Prolog, Forth, C, Pascal) в сторону языков-оболочек, растворяющихся в инструментарии за счёт объёма и экстенсивного наращивания встроенных возможностей. Инструментарий в отличие от языка не имеет, как правило, чёткой спецификации, а значит, в программировании постоянно меняющаяся «судебная практика» стала главенствовать над стабильным «законодательством». Фундамент культуры выродился в инструментарий. Если проводить аналогию с музыкой, основой единения микрокультур в программировании служит даже не конкретное направление, а конкретная группа, конкретный исполнитель. Что весьма печально.

—

В работе «Два взгляда на программирование» (1975, «Two views of programming», EWD540) Дейкстра писал: «Я придерживаюсь того мнения, что программирование — один из наиболее сложных разделов прикладной математики, поскольку оно также является одним из наиболее сложных направлений инженерии, и наоборот. Когда я попытался разъяснить одному из моих коллег-математиков, почему я придерживаюсь этого мнения, он довольно бесцеремонно отказался выслушивать мои доводы и вместо этого обвинил меня и моих единомышленников в том, что мы до сих пор не создали язык программирования, который сделал бы программирование настолько простым, насколько ему и подобает быть! Быть может, мне стоило бы спросить его, почему же математики до сих пор не разработали нотацию, которая позволила бы любому, невзирая на отсутствие профессиональной подготовки, заниматься этой самой математикой?»

Программирование — сложное культурное, социальное и экономическое явление, а не просто синтез науки и инженерного дела. Это серьёзный интеллектуальный вызов, а не чисто механический процесс кодинга и «кройки по лекалам», как его пытаются преподнести.

Дейкстра писал (EWD540): «В основном это не вина производителей компьютеров, которые желают вести дела так, будто они продают простейшую продукцию; и не вина руководителей программных проектов, которые предпочитают рассматривать деятельность программистов как простой и предсказуемый процесс; и не вина учебных заведений, которые хотели бы подготовить студентов к достижению гарантированного успеха. Это — следствие комфортной иллюзии, что человек — лишь сложный автомат. Иллюзии, которая, подобно наркотику, приносит своим жертвам кажущееся освобождение от бремени ответственности. Признание программирования серьёзным вызовом интеллекту вернуло бы их на грешную землю».

—

При этом по силе своего воздействия на мировую экономику программирование становится с каждым годом всё более значимым катализатором развития общества.

Нередко доводилось слышать, что программирование не имеет национальных и региональных черт. На мой взгляд, это глубочайшее заблуждение. В программировании существуют разные школы, имеющие разные традиции, исповедующие разные ценности. Кстати, весной 2024 г. в издательстве Springer выходит книга проф. Бертрана Мейера по французской национальной школе программирования (The French School of Programming).

В центре синтеза «интеллектуального топлива» для мировой экономики стоит человек. Со своим опытом, амбициями, принципами, взглядами, предпочтениями. Если смотреть на программирование как на феномен культуры, неизбежно приходишь к сопоставлению позиций Освальда Шпенглера и Михаила Михайловича Бахтина. Шпенглер ратовал за замкнутость культур. В отношении программирования, пожалуй, более разумен подход Бахтина: существует единая культура человечества, состоящая из многих меньших, принципиально открытых культур. Шпенглер писал: «Как бы ни убедительно воздействовал художник своими звуками и цветами, наблюдатель слышит в них лишь себя самого, если он на это не способен, произведение искусства остаётся для него бессмысленным». Сравните с Бахтиным: «Чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже (но не во всей полноте, потому что придут и другие культуры, которые увидят и поймут ещё больше). Один смысл раскрывает свои глубины, встретившись и соприкоснувшись с другим, чужим смыслом: между ними начинается как бы диалог, который преодолевает замкнутость и односторонность этих смыслов, этих культур».

( Окончание следует. )

Источник: panteono.ru

Комментарии: