Есть ли цифровое право как отрасль?

Фрагмент опубликован в поддержку моей новой учебной программы "Гражданское право и цифровизация"

https://dip.global/program/grajdanskoe-pravo-i-cifrov..

Процесс создания разного рода структур, изучающих цифровизацию с точки зрения права, идёт полным ходом. Люди туда прибывают и прибывают. А человек — существо тщеславное. Если он чем-либо занимается, то самым важным. Обидно как-то обихаживать разные фитюльки, когда другие шлифуют тысячелетние конструкции. Как же добавить пафоса? Да просто институционализировать выбранную тему, причём неважен механизм. Учебная дисциплина есть, отлично, кафедра есть, ещё лучше, научная специальность, просто замечательно. Осталось водрузить цифровое право на пьедестал драгоценных, неприкосновенных, самостоятельных, и прочая, прочая, прочая, отраслей объективного права, поставив в один ряд с гражданским, административным и уголовным правом. Что же зря терять время?

Тем более что и опыт таких построений, многочисленных, имеется. Право всё стерпит, тем более что относится оно, по мнению марксистов, к надстройке, которая, в отличие от базиса, субъективна, а потому можно делать с ней, что угодно. И вот появляются особые субъективные «цифровые права», о природе которых никто не задумывается. А что, законодатель сказал, а если он захочет, то может назвать их и «погремушками», и «пипифаксом». Никуда чистоплюи не денутся, будут использовать, как миленькие. А со временем привыкнут и даже подведут солидный теоретический фундамент. Какой отсюда вывод? Если право субъективно, с ним можно делать всё, что угодно, в том числе «нарисовать» цифровое право, но для солидности добавить объективности. Мол де, не чепухой занимаемся!

Здесь и проявляется один из правовых парадоксов: если право объективно, его нельзя менять, меняя же, мы превращаем его в субъективное, отрицая тем самым любую определённость. И тогда — «гуляй, рванина!». Можно, конечно, пойти по пути всеядности, сказав, что право — это явление, в какой-то мере объективное, а в какой-то — субъективное. Одно состояние перетекает в другой, и наоборот. Не зря же придумана диалектическая логика! Не вдаваясь в споры по поводу неё, скажу, что для меня формальная и диалектическая логика несовместимы. Либо одно, либо другое. Наличие в праве формальной логики — залог его объективности, отрицание же — движение в сторону субъективности. Но отбросим теоретические рассуждения: сейчас они мало кому интересны и явно не вписываются в современное «клиповое мышление», которое разорвано на отдельные фрагменты, не связанные друг с другом.

Лучше обратимся к предтече цифрового права — праву хозяйственному, которое возникло, изменилось и было отброшено по аналогичным мотивам. Причиной его появления послужили всё те же радикальные общественные изменения — ограничение рыночных свобод и связанное с ними резкое усиление роли государства. Количество новых норм стало увеличиваться в геометрической прогрессии, как и сейчас применительно к цифровизации. А вслед за гомерическим ростом возникло желание как-то обустроить новый массив, придав ему особый статус. И вот хозяйственное право, весело смеясь, принялось расталкивать «старые» отрасли на пьедестале с акцентом на повышенную общественную значимость, не то что у разных там «правовых пенсов». И напоролось на дилемму «право: субъективное или объективное?». В попытке разрешить эту дилемму СССР в 30-е годы прошлого века использовал даже репрессии.

И лишь в 50-80 годы обсуждение природы хозяйственного права приобрело некий цивилизованный вид: за него не расстреливали, но диссертацию могли «задробить». Одни говорили, что хозяйственного права нет (цивилисты), другие — что оно существует и характеризуется единой природой (хозяйственники), третьи — настаивали на его комплексности. Те, кого эта проблема интересует, могут обратиться к дискуссии тех лет. Моя же задача иная. По сути, споры о хозяйственном праве крутились вокруг одного вопроса: есть ли что-то объективное в системе права. Те, кто отрицали единое хозяйственное право, а к ним примыкали и сторонники комплексности, исходили из того, что объективность наличествует, а значит, нельзя объединять разные по своей сущности нормы права в одном подразделении. В сущности, что такое комплексность как ни признание различной природы норм. Просто принципиальная позиция «по-компрадорски» замаскирована.

Да, тогда деление права на частное и публичное было не в чести, хотя и не под запретом. Рассуждения велись о гражданском и административном праве, которые нельзя было соединить, потому что они абсолютно несовместимы. Либо норма частная, либо публичная, что отражает глубинное деление норм. Шире этого деления — только право в целом. Остальные отрасли менее значимы, а потому могут строиться более свободно. Право для человека означает либо свободу, либо принуждение, что и отражается в делении норм на частные и публичные. Это онтологическое соотношение человека и права, и оно красной нитью проходит через всё общество. Отрицать его — значит отвергать реальность права и его регулирующую роль. Те, кто не видит разницы между частным и публичным правом, по мнению цивилистов тех лет, порой подспудно сокрытому, тоталитаристы и полностью отрицают свободу.

Напротив, сторонники единого хозяйственного права, со ссылкой на целесообразность и практическую применимость, легко допускали слияние частных и публичных правовых норм. Вопросы о том, как можно совместить несовместимое, они либо игнорировали, либо ссылались на природу социализма. В их глазах так и сквозил немой укор: «Вам что, не нравится наш общественный строй?». Но как только советский строй «приказал долго жить» и открылась возможность использовать любую разумную аргументацию, доктрина единого хозяйственного права начала отмирать, и сейчас у неё почти не осталось жестких адептов. В самом деле, трудно отрицать несовместимость частных и публичных норм, и не оставлять для человеческой свободы правового пространства.

Та же самая логика применима и цифровому праву как самостоятельной отрасли. Только ему приходится развиваться в гораздо более сложных условиях. Идеологической свободы сейчас больше. Поэтому невозможно игнорировать принадлежность правовых норм, при помощи которых регулируется цифровизация, к частному или публичному праву. А раз так, то единое цифровое право не выстраивается, представляя собой совокупность норм, образованную ради удобства или правовой экономии. Разную природу норм, входящих в данную совокупность, игнорировать нельзя. Напротив, нужно её подчеркивать ради соблюдения принципов права. А название, да что название, оно может быть любым. Хоть груздем назовите цифровое право, лишь в корзинку не кладите. В корзинку, где перепутано частное и публичное право!

Источник: dip.global

Комментарии: