Трансгуманисты верят, что мы способны создавать самих себя

Трансгуманисты верят, что мы способны создавать самих себя. Но это невозможно. Есть эволюция, которая создала нас. Не мы сами вырастили себя из первобытной питательной жижи. Не зависимо от того, что мы сделали с тех пор, как стали видом, это было лишь то, сделать что мы были созданы — и ничего более. Мы можем пытаться сделать что-то из самих себя, но мы не можем превзойти нашу эволюцию. Мы создали антибиотики, потому что мы были созданы такими существами, которые могли создать такую вещь, как антибиотики. Это меняет наши условия существования, но не меняет нас самих, поскольку мы существа способные создавать разные вещи, но мы никак не участвуем в деле создания самих себя. У природы были планы по поводу нас, и такие планы есть у природы и по поводу нашего будущего. Одним из таких планов, по всей вероятности, являются мечты о трансгуманизме, которые могут оказаться просто планом по тотальной отмене нашего вида. А коли так, то мы не сможем изменить этот план просто потому, что мы воображаем, что можем создать нового индивидуума с новой эволюционной программой, которую мы в него запишем. Мы знаем, как выживать и знаем, как воспроизводиться. Мы знаем, как делать многие вещи, но мы не знаем, что нам делать с самими собой, вопрос чего находится вне наших предустановленных шаблонов существования. Некоторые из нас только полагают, что мы можем это сделать. Однако мы не являемся даже частью процесса своего собственного изменения и перестройки . Мы следуем приказам, как следовали приказам всегда, и природа этого следования навсегда ограждена от нас.

Так же как люди задумали трансгуманизм, трансгуманисты задумали постгуманизм и постчеловека, отдаленное условие существования, в котором никто из нас уже не будет жить так, как жил все эти годы, но в котором разовьется в нечто за пределами нашего сегодняшнего Я. И что же дальше? Обдумывали ли трансгуманисты эти положения со всем тщанием? Да и как могли они это обдумать? Мы не имеем представления о том, откуда к нам является наша следующая мысль, не исключая и наших мыслей о трансгуманизме. Мы думаем мысли, но мы представления не имеем что нам с этими мыслями делать. Тогда каким образом, спрашивается, мы можем понять, что нам делать с самими собой? Возможно, мы могли бы превзойти постгуманизм, или хотя бы заняться тем, что не займет столько времени и окажется не менее полезным. Но это совершенно не значит, что постчеловек — это идея, впервые появившаяся в конце двадцатого века. В поисках «хорошего» или, по крайней мере, лучшего, эта идея лишь повторяет наши самые древние фантазии. Подобно песне, которую, нам кажется, мы уже слышали, хотя мы слышим ее в первый раз, измышления трансгуманистов взывают в нас к прошлому, вплоть до предисторического Рая с его идеальным существованием, в зависимости от того, находится ли кто-то в настроении или нет вспомнить старую песню о возвращении назад в отчий дом, о возвращении в Рай. Эти измышления звучат как нечто, что заканчивается, не успев даже начаться — как незапамятная древность, как застой, как ничто.

Очевидно, что трансгуманисты недовольны тем, что мы представляем собой как вид. Так же очевидно, что трансгуманисты полагают, что быть живым — это хорошо — настолько, что по сути дела отвергают идею прекращения жизни, и предлагают стратегии достижения жизни вечной. Проблема трансгуманизма состоит в том, что трансгуманистам хотелось бы быть живыми и еще лучшими, чем сейчас. Однако силы позитивного мышления недостаточно для того, чтобы перенести их туда, где им хотелось бы быть. Они превосходят все это, и делают это намеренно. Они превосходят веру в Бога, в жизнь после жизни, и в вечную жизнь. Для верующих же трансгуманизм есть лишь бесполезный придаток к тому, во что они уже верят, и более того греховным поношением Того, Кто создал нас такими, какими создал , с природой как посредником, и давным-давно заложил в нас пути, которыми мы можем делать себя все лучшими и лучшими людьми. Возможно, что эти пути нелегки, однако альтернативой является отчаяние без надежды на невообразимо лучшее будущее. В качестве альтернативы отчаянию верующих, трансгуманисты предлагают свою собственную программу. И хотя трансгуманисты действуют исходя из предпосылки ожидания невиданных всеобщих благ от нашего превращения в постлюдей, исход их плана пока неочевиден. Быть может это будет означать переход в новую динамическую историю нашей расы, но также это может означать и наш конец. В любом случае, предсказанный прыжок будет разворачиваться на основе тотальной гаджетизации, и неким образом включит в себя искусственный интеллект, нанотехнологию, генную инженерию, и прочий носимый хай-тек. Таковы будут инструменты Нового Бытия, завтрашнего Логоса. По крайней мере, так об этом говорит группа отчаянных ученых мыслителей.

Для группы менее отчаянных ученых мыслителей постгуманизм — это химера, которая не наступит никогда: мы продолжим нашу жизнь все теми же старыми сумасбродами. Понятно, что трансгуманистическая точка зрения оказалась более вдохновляющей по сравнению со старой гуманистической, просто потому что в колоду последней был вставлен джокер апокалипсиса. В этом смысле трансгуманизм есть светский пересказ христианского экстаза, и некоторые из истинно верующих трансгуматистов уже предвидят его приход в течение жизни многих «из стоящих здесь» , подобно тому, как ранние христиане верили в грядущий Судный день. Возможно, в какой-то момент в будущем подобные предсказания перестанут учитывать эсхатологические случайности, и мы все сможем расслабиться, будучи уверенными в осознании того, что день ото дня, во всех отношениях, мы будем переделывать себя все лучше и лучше. Трансгуманизм включает в себя старинную ошибку хедлайнеров науки: в мире без целей мы не сможем даже заложить фундамент Вавилонской Башни, и никакая спешка и суета с нашей стороны этого не исправит. То, что мы идем в никуда, не изменить; то, что мы мчимся в никуда со всей возможной скорость, возможно, поддается изменению, да и то, вероятно, не факт. Что изменится, если мы замедлим наш прогресс в никуда? Цапффе критиковал технологический прогресс и открытия, к которым прогресс приводит, поскольку те, кто проявляет интерес к подобному, обманываются уже тем, что отвлекают себя поисками подобного, при любой скорости этого процесса. Любая человеческая деятельность есть способ убить время, и с точки зрения Цапффе то, что люди пользуются временем, убитым для них ранее такими типами, как ученые, исследователи, изобретатели, и иные разного рода новаторы, является просто преступным. Сам Цапффе использовал свой досуг для наиболее целенаправленного убивания времени — скалолазания.

Сегодня нам хорошо известно, что высмеивать религиозных или научных провидцев так же легко, как и боготворить их. Какое отношение вы выберете, зависит от того, нравится или нет вам то, что вы слышите или хотите услышать. Учитывая восторги, обещанные трансгуманизмом, есть вероятность того, что трансгуманизм соберет клиентуру из одержимых надеждами, тех, что желают находиться одной ногой в будущем, и нисколько не сомневаются, что завтра будет лучше, чем сегодня. При всем этом трансгуманисты не боролись с одной из возможных перспектив, а именно той, в которой новое идеальное существо, ставшее в конце эволюции, неожиданно может решить, что его лучший из возможных миров бесполезен, если не преисполнен злом, и что самоуничтожение нашего будущего сознания будет оптимальным избранным курсом. Они также не смогли отразить те аспекты научного мировоззрения, которые могут нанести ущерб нашему психическому благополучию. В подобной ситуации, трансгуманисты не завершат и первой стадии своей миссии, обратившись в заговорщиков против человеческой расы, воскресивших в памяти науку парадоксального самообмана.

Подобно многим, если не всем, они предпочтут старую и уважаемую систему верований, став еще одной сектантской ветвью спасения. Таким образом, они поверят в Бога Ветхого Завета, несдержанного старца, замаравшего Себя и вселенную Своей порчей — низкобюджетному богословию, преподанному как подлинная история. (спросите гностиков.) Они поверят в Иисуса Христа, историческую шифрограмму, сшитую подобно чудовищу Франкенштейна из кусков, наворованных по могилам всевозможных мессий — спасителя из тряпок и веточек. Они поверят в сутенера девственника Аллаха и его Старшего Полкового Барабанщика Магомета, последнего пророка, ставшего пионером нового рода обманок для развивающегося рынка верующих, до сих пор полностью не охваченного существующими религиозными продуктами. Они поверят во все, что сможет утвердить их значимость как людей, племен, обществ, и особенно как вида, который вытерпит все тяготы жизни в этом мире, и может быть, в новом мире, который неочевиден в своей осуществимости, и неясен в своих очертаниях, но который удовлетворяет их стремления к ценностям этого бытия — депрессивного и бессмысленного места, которое их сознанию приходится выносить день за днем. Потому понятно, как оказались среди маргиналов такие писатели как Цапффе, Шопенгауэр и Лавкрафт, отказавшиеся петь песнь златому чуду человечества и оправданности его ценностей (вечных и преходящих), и самому миру без предвидимого финала, или, по крайней мере, финала, который нет желания видеть.

Томас Лиготти «Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса»

Источник: vk.com

Комментарии: