[мартин хайдеггер. «размышления ii-xv (черные тетради 1931-1941)»]

[перевод - алексея б. григорьева]

В 2014 году в философском мире случилась подлинная сенсация. В 94-96 томах полного собрания сочинений Мартина Хайдеггера были опубликованы тексты мыслителя, записанные в тетрадях в черном переплете. Хайдеггер предназначал их для публикации именно в полном собрании и именно в последних томах. До выхода полного собрания сочинений «Черные тетради», по завещанию философа, хранились в тайне от поклонников и большинства исследователей Хайдеггера.

Этот философский дневник писался в 1931 — 1941 гг. — период, когда Хайдеггер был ангажирован национал-социалистической партией Германии. В споре о том, был ли знаменитый философ антисемитом, можно поставить точку: был. Так же как был, к примеру, англофобом. Впрочем, достается от Хайдеггера всем «национальным началам», включая русское и даже немецкое!

Дискуссия о «Черных тетрадях» разгорелась еще в 2013 году, когда издатели ознакомили с «сенсационными» материалами отдельных исследователей и журналистов. Старый спор о нацизме Хайдеггера разгорелся с новой силой, однако теперь, в силу наличия источников — причем предназначавшихся автором для публикации, этот спор может стать более конструктивным. Сегодня философы имеют возможность реконструировать нацистские или находящиеся в орбите нацизма взгляды Хайдеггера.

Философ выступает как критик гитлеризма, понимаемого им как вульгарная, опрощенная, выхолощенная версия национал-социализма. «Высокий», «бытийно-исторический» нацизм Хайдеггер и разворачивает в «Черных тетрадях»: будучи членом НСДАП, он не мог выступать с открытой критикой идеологии и политики партии. Пикантное обстоятельство: в то время как Хайдеггер молча критиковал нацизм с позиций своего, «философского», нацизма в своих тетрадях в красивом черном переплете, во Франции развернулось подпольное сопротивление, философским знаменем которого был именно экзистенциализм (французский экзистенциализм Сартра является репликой диалога с экзистенциальной аналитикой Хайдеггера). Хайдеггер в своих заметках критикует в целом Новое время как эпоху всё возрастающего значения счета, дельности, прагматизма, самораскручивающихся индустрий — и забвения духа, мира, истории, Бытия. Носителями всех деструктивных «нововременных» начал и выступают в «Тетрадях» Англия, американизм, большевизм и, конечно же, «мировое еврейство», как бы последнее смешно не звучало.

Мировое сообщество уже готово с интересом разглядывать весь спектр нацизмов. Гораздо «ярче», нежели антисемитизм, предстает антигуманизм Хайдеггера, который готов, во служение Бытию, уничтожить род человеческий: «Все должно быть приведено к полному уничтожению. Только так можно прекратить существование двухтысячелетнего сооружения метафизики». Название «Черные тетради» почти наверняка приобретет метафорический смысл. Тот факт, что Хайдеггер желал обнародовать свой «философский нацизм», но в определенном контексте и по истечении определенного времени, — по меньшей мере интригует.

С первых же строк своих «Тетрадей» Хайдеггер отгораживается от личностно-экзистенциальной линии в философии и заявляет о себе как о представителе «фундаментальной онтологии" в специфически хайдеггеровском ее понимании. Вопросы о существе бытия, сущего и человека он связывает воедино.

Хотя дальнейшее вопрошание все-таки исходит от человека. Но что такое человек? Для начала Хайдеггер заявляет: «Человек обязан прийти к самому себе». Этим заявлением немецкий мыслитель говорит, что все прежние определения человека, и прежде всего субъективистские, не подходят для прояснения его действительной онтологической глубины.

Человек должен прийти к себе, потому что он утратил себя, растворившись в «жалких копиях и засушенных невнятных образцах». В чем же заключается его подлинная самость (selbst)? Не зависит ли она от первичного выбора? Речь идет о выборе в подлинном смысле слова. Пока он не сделан, человек ищет себя в рефлексии, коммуникации или поклонении идолам.

Все это - не результат выбора, а скорее уклонение от него. Подлинный выбор взрывает все эти уклончивые самости и выводит к «открытости бытия сущего», «возвращает к dasein». От заболтанности истины в бесконечных разговорах современного мира человек должен уйти в молчание, в ту спасительную тишь, где свершается бытие. Эта тишь свершения бытия впервые только и дарует «силу и мощь языка».

Бытие - не простая вещь и не развлечение. Оно требует мужества, ибо сущностным образом связано с Ничто, с выстаиванием перед бездной Ничто. Ничто - другая сторона самого бытия, незримый край сущего, пропасть, рядом с которой сущее впервые обретает себя и становится все более сущим. Настоящий выход к бытию и раскрытию сущего человек обретает в состоянии dasein. Но dasein, приоткрывающее бездну Ничто, пугает человека. И человек на заре своей истории, в самом начале философского осмысления себя и мира, покидает dasein, оставляя его в прошлом, забалтывая и скрывая шумом искусственной «традиции» и уже совершенно не видя его в настоящем. Даже собственное произведение «Бытие и время» Хайдеггер считает весьма несовершенной попыткой приоткрыть тайну бытия. Время не созрело еще для этого. Непосредственно преодолеть прежнюю «онтологию» нельзя. Необходимо возвратиться в античную древность, к началу западной философии и дать ей высказаться самой, при этом настраивая себя на максимальное вопрошание и вслушивание своего истолковывающего dasein.

Для сбывания подлинной истории «единичное» безразлично. Оно значимо лишь поскольку обеспечивает свершение истины бытия. Язык «единичного» сам по себе пуст. Настоящий язык рождается лишь из глубины бытия, из недр dasein. Человек должен понять и принять эту свою обусловленность бытием и всецело вверить ему свою судьбу. Только так бытие сможет прийти к истине. Только так произойдет «сбывание подлинной истории (geschichte)».

О чем здесь говорит Хайдеггер? Задача философии будущего - приоткрыть тайну бытия и пробудить в человеке тягу к нему. Возвращающийся к истине бытия человек впервые осознает всю глубину, мощь и ответственность своего dasein. Он становится не только Творцом сущего, но и Творцом бытия, его основанием, истоком, началом. Это грандиозное Событие бытия пронизано тонкой диалектикой. Человек обретает власть распоряжаения над бытием только потому, что само бытие вступает в тайное владение человеком. Человек должен стать достойным бытия, чтобы превратиться в его Творца. Великое дело философии - привести человека к молчанию, заглушающему гул ложных толкований, ввести его в соответствующий настрой и сделать созвучным бытию. Взывая Творца бытия к его великому предназначению, философия сама становится творчеством бытия. В то время как до этого она только и делала, что копошилась в сущем, следуя проторенным путям метафизики, упустившей бытие из виду на заре Западной истории. Но теперь у нее появился шанс вернуться к бытию через возвращение к началу Западной философии, к античности, чтобы попытаться сквозь ее язык расслышать голос бытия. Язык превращается в сакральное таинство, обретая мощь «божественного» творения. Причем само это творение Хайдеггер рассматривает теперь через призму искусства, поэтического творчества. «Бытие становится (стихо)творением (gedicht)».

«Поворот» Хайдеггера к Бытию в «фундаменталь-онтологическом» (его собственное выражение) и поворот его страны на иной бытийно-исторический путь (оказавшийся маревом и приведший к катастрофе) на самом деле совпадают неслучайно. Но никакие евреи, американцы или англичане здесь ни при чем. Сейсмически толчки перемены мировоззрения всегда идут сверху и снизу, но далеко не всегда они синхронны. Чаще всего как раз не синхронны, и тогда – обвал.

Cущее (іeinde) теперь невозможно выводить из Бытия (іein) как «Сущего сущего», как «сущность», на чем стоит вся европейская философия, к тому же уже со времен Сократа и Платона подменившая уже и Сущее – идеями. Это различение Сущего и Бытия как отглагольного «Бытия Бытия» (а точнее Бытия Небытия), для которого Хайдеггер использует старинное германское іeyn, которое не только Бытие, но и Небытие. «Бытия нет, Небытие есть». Он указывает на следы іeyn у Гераклита (а вот у Парменида уже только Sein, «Бытие есть, Небытия нет»), начиная с Платона «забвение Бытия становится всеобщим», – и так через схоластику, Декарта, Ницше, «констатирующего» смерть Бога как Сущего.

Как писал Делез, «утомленный взгляд мыслителя может принять одного за другого — не только немца за грека, но и фашиста за творца свободы и экзистенции». Безусловно, философия Хайдеггера родственна окружавшей его исторической и социальной действительности. Но она не перестает требовать к себе самого серьезного внимания от того, что ее творец искренне время от времени кричал «Зиг хайль!». В конечном счете именно за столь яркое сочетание несочетаемого — мудрости и политической слепоты — и должны быть благодарны Хайдеггеру все следующие поколения мыслителей: пока существует философия, он будет напоминать нам, что не стоит искать просветы бытия там, где царит небытие.

Источник: vk.com

Комментарии: