АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС И ПРОБЛЕМЫ ТРАНСГУМАНИЗМА

Новая философская антропология достаточно критична к традиционным путям описания человеческой экзистенции. Их метафизический характер описания подвергался деструкции (Destruktion) в работах М. Хайдеггера при исследовании ряда актуальных проблем человеческого существования. Исторически, используя традиционные методы рефлексии, философия практически в любой деятельности проектного характера вырождается в утопию, однако «в конструировании новых смыслов и состоит важнейшая сторона философской работы».

Смыслы формируют интуитивные представления о реальности, оформляясь в философскую картину мира, что, безусловно, становится важнейшим аспектом не только мировоззрения, но и проектной деятельности в сфере культурной и социальной реальности. Деятельность подобного характера, только в сфере предметной реальности, продуцируется техническими науками. Их уровень достижения в современных экономических и политических условиях и процессах, носящих признаки глобализации, создает новые вызовы, обостряющие противостояние технократических и гуманистических тенденций. Анализ такой поляризации не только актуализирует онтологический поворот в контексте взаимодействия науки, техники и общества, но и позволяет определить тенденции кризиса и роста.

В данной связи, философия обнаруживает способность не только конструировать универсалии культуры, но и практически работать с предметом и выдавать задел на перспективу. Осознание любой перспективы предполагает постановку цели в практическом смысле ее реализации в целевой программе. А «совокупность взаимосвязанных проектов, объединенных общей целью, выделенными ресурсами и отпущенным на их выполнение временем» становится мегапроектом, позволяющим реализовать новое качество, оказывающее существенное, долгосрочное влияние на развитие общества. Одним из таких мегапроектов стал поиск технологических путей к радикальному продлению жизни. Он включает, в частности, реализацию таких задач как «создание системы жизнеобеспечения и поддержания работоспособности мозга, отдельных его частей и культуры нервной ткани; коммуникация мозга с внешней средой и техническими устройствами с помощью прямых и обратных нейроинтерфейсов; моделирование метаболизма мозга; создание жидкости, заменяющей кровь; создание прямых интерфейсов между нервной тканью и электроникой, включая систему сложной стимуляции мозга; создание нейропротезов с прямым нервным управлением, биокомпьютеров на новых принципах» и т.д.

Таким образом, конвергенция биологических, информационных и когнитивных технологий становится частью трансгуманизма, выступающего, в свою очередь не только философской концепцией, но и международным движением, поддерживающим идею «улучшения умственных и физических возможностей человека с целью устранения… страданий, болезней, старения и даже смерти человека» . Иными словами, прорывные технологии призваны частью общества обеспечить не только «комфортную» среду обитания, но и совершенствование самого человека. Усиление «зова» для консолидации усилий нуждается в идеологической парадигме приспособления к высоким технологиям. То обстоятельство, что высокие технологии обуславливают наличие идеологии, а не наоборот, на наш взгляд, говорит о тенденции технологий к «саморазвитию»: альтернативность бытия выступает одновременно и тупиковостью развития самого человека в прежнем естественном выражении. Амбивалентность выбора камуфлирует деконструкцию практического смысла с перспективами обнаружения социальной парасексуальности, технологизации социальных отношений, размыкания социального контура и т.п. Таким образом, любая проблема на уровне технонауки решается путем перевода ее в задачу: подходя к философско-антропологическим проблемам как к техническому заданию, неизбежна идеализация предмета исследования в практическом смысле, обусловленная материальной элементной базой доступного уровня.

Идеализация, разумеется, не в смысле трансцендентного «идеала», а понимаемая в русле конструктивизма как упрощение, огрубление подобно тому, как физики вводят понятие «идеальный газ» в молекулярно-кинетической теории. Подобный подход с неизбежностью приводит к упрощениям и социальных процессов: конструированию гендера, самоидентичности, нивелированию семантически нагруженных понятий «мать», «отец» и т.д., усложняющих ролевое поведение человека, с выходом на идеи надличностного характера. Пропагандисты подобных идей обычно делают акцент на том, что отвергается смерть. Известно, что достижения биотехнологии допускают возможность бесполового размножения, путем клонирования. На практике, клетки успевают состарится прежде, чем родится плод, так что это по большому счету, миф. Данный способ типичен для низших форм жизни, когда наследственные свойства в неизменном виде передаются следующему поколению. «Биотехнологи овладевают таким механизмом применительно к животным, в том числе млекопитающим, к которым принадлежит человек. Эксперименты по выращиванию отдельных органов, «стволовых клеток» ведутся открыто, в отношении целостного человека полуоткрыто, учитывая, что в большинстве

стран приняты приостанавливающие их законы». И все-таки клонирование лишь субстратно опредмечивает тезис о том, что парасексуальная практика теряет связь с собственной исходной базой. Однако, логика такова, что биотехническое конструирование способов бесполового размножения, неизбежно приедет к отказу от размножения человека вообще, от биологического человека как такового. Иными словами, нет функции – нет органа. До сих пор, половое соперничество, смена поколений служили самым действенным средством развития человеческого рода. Но

поскольку все живущие в конце концов умрут, а новые не рождаются, то возникает странный мир… новых существ, которые вообще не будут живыми, хотя будут разумными. С перспективой автотрофного питания, то есть потребления неорганической энергии, привычный человеческий облик

станет анахронизмом. В данной части мы обнаруживаем функциональную трактовку жизни и возможность ее существования на не биологической субстратной основе. Постчеловек как искусственный субъект «раздирается» между биосферой как средой обитания и ноосферой как средой

его функционирования. Открытость в определенных границах будущего в точках бифуркации, согласно синергетическому мировоззрению, субъективно осознается как свобода. В техногенном обществе свобода

оформляется в принцип: «все, что технически возможно, следует осуществлять»; остается лишь надежда, что избранные обществом стратегии поведения позволят в коэволюции с искусственным

сохранить идентичность. Хотя даже ученые понимают, что все возможное не обязательно к осуществлению. Но, предполагая выше тенденцию к саморазвитию искусственного, отметим возможность сохранения имеющихся подходов к изучению подобных процессов по аналогии с изучением биоты. Вместе с тем, поскольку технонаука обладает производительной силой, неизбежен процесс ее институциализации, подобно имеющимся сферам социальных отношений со своей моралью и

законами. Однако, на данном этапе задачи данного мегапроекта решаются таким образом, в частности, что на языке понятных физических принципов и математических формул (не реальная действительность, а физическая реальность) осуществляется «reverse engeneering» (обратное конструирование). И опять же, все это делается для того, чтобы открыть перспективу неограниченного продления жизни на технологической основе. Как нам представляется, идея обратного конструирования мозга связана не только с ресурсноемким моделированием работы нейронов, но и с проблемой понимания того, как процессы в нашем мозге организованы с понимаем, как мы понимаем друг друга. Мегапроектов огромное количество. Но их отбор по финансовым и другим конъюнктурным соображениям имеет долгосрочную, но не философскую перспективу изменения качества, соотнесенного с целями и благом человечества. «Прежде всего с таким фундаментальным для него благом – быть. Сохраниться как высшая одухотворенная форма жизни. Если, конечно, хотеть сохраняться, а не превращаться в Иное, ибо тогда то, что он умер, не доказывает, что он жил».

Комментарии: