Зачем нужны эмоции и как их контролировать?

МЕНЮ


Искусственный интеллект
Поиск
Регистрация на сайте
Помощь проекту

ТЕМЫ


Новости ИИРазработка ИИВнедрение ИИРабота разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика

Авторизация



RSS


RSS новости


2019-06-09 19:55

Психология

Между людьми и ночными мотыльками гораздо больше сходств, чем может показаться на первый взгляд. У нас кроме того есть одна общая коренная проблема, мешающая нашему выживанию и изрядно отравляющая существование. Мотыльки, подобно многим другим насекомым, используют свет от звёзд и луны для навигации в пространстве. Их нервная система руководствуется следующим элегантным в своей простоте правилом – нужно прокладывать курс таким образом, чтобы лучи света попадали в глаз под углом, допустим, 30 градусов. Благодаря этому, световые ориентиры позволяют им летать по практически идеально прямой траектории, а также успешно возвращаться домой после завершения поисков пропитания. Небесные тела, служащие ночным мотылькам надёжным помощником, расположены на столь большом расстоянии, что все испускаемые или отражаемые ими лучи параллельны друг другу. Искусственные источники освещения, напротив, намного ближе – лучи из них выходят под углом, веерообразно. По математическим причинам это приводит к тому, что применение существующей уже 300 млн лет навигации по острому углу заставляет несчастных насекомых сужающимися спиралями нестись к самосожжению, стоит им только столкнуться с лампочкой или свечой.

Точно так же, как мотыльки, люди с трагическим постоянством суют голову в пламя и вредят самим себе, поскольку наше аппаратное и программное обеспечение безнадёжно устарело и никогда не предназначалось для задач, с которыми им приходится иметь дело сейчас. Человеческий мозг представляет собой слоистую структуру, и чем глубже залегают его части, тем они обыкновенно древнее. То, что мы ассоциируем с собственно человеческой сущностью, есть самая молодая из них – префронтальная кора головного мозга. Располагается она, грубо говоря, в районе лба, и развитую префронтальную кору мы делим со всеми высшими приматами. Наиболее продвинутая и современная, она худо-бедно справляется со своими задачами и обеспечивает все формы умственной целенаправленной деятельности.

С эмоциональной частью нашего «Я» дело обстоит уже совсем иначе. Главным образом за неё ответственна так называемая лимбическая система, локализованная ближе к центру нашего мозга и насчитывающая сотни миллионов лет. Развитую лимбическую систему мы делим уже со всеми млекопитающими. Наконец, значительная часть нашей эмоциональной жизни регулируется самой древней и глубокой частью мозга, называемой в научно-популярной литературе рептильной – хотя это неверно, так как она намного древнее рептилий. Возраст древнего мозга порядка 500 млн лет, и он у нас общий не только с рептилиями, но и с рыбами. Его главная функция – это управление автоматическими формами поведения и базовыми инстинктами – «бей или беги», размножение, агрессия, борьба за статус и положение в социальной иерархии и другими.

Не удивительно, в таком случае, что реалии человеческой жизни порождают множество вычислительных сбоев в структурах, которые существуют на земле несколько сотен миллионов лет (дольше, чем деревья). В первую очередь, лимбическая система не готова к работе с воображаемыми стимулами, к тем картинам, которые мы рисуем у себя в уме и на которые получаем удары эмоционального тока невзирая на их нереальность. Мишель Монтень замечательно высказался по этому поводу: «Моя жизнь была полна ужасных несчастий, большинство из которых никогда не происходило». Современный человек окутан удушающим его облаком стресса и страдания разных форм интенсивности, которые генерируются нашим мозгом в ответ на порождаемые умом химеры без всякой пользы для выживания и развития.

Далее, по эволюционным причинам лимбическая система любого млекопитающего значительно смещена в сторону негативных эмоций. Мы все – предки тех существ, которые предпочитали воспринимать шорох в кустах как признак притаившегося там хищника, а не благозвучную игру ветра. Именно те, кто предполагали худшее, были постоянно настороже, кто не знали покоя и озирались в поисках опасности, кто воспринимали мир с первородным «пессимизмом», выжили и передали свои гены дальше. В связи с этим обстоятельством негативные эмоции у живых существ в основном преобладают, они намного интенсивнее положительных, их гораздо легче вызвать и они дольше успокаиваются. Действительно, паническое бегство или крик боли куда более частые явления, чем бегство от радостного возбуждения или крик наслаждения, – и их безмерно проще вызвать.

Не стоит впадать в заблуждение и судить об эмоциональном состоянии животных по документальным фильмам и поведению домашних кошек. Сытый и блаженный лев, отдыхающий на просторах африканской саванны, вовсе не вкушает эйфории. Скорее всего ему жарко, он устал, у него определённо много что болит, а в самом скором времени его ждут тяжелые испытания с неопределёнными итогами. Мирно пасущаяся на лугу зебра пребывает в почти постоянном тревожном напряжении, её периодически больно кусают и толкают собратья, утверждающие свой статус в иерархии стада, донимают жара и насекомые. Ящерица, которая выползает погреться на солнышко, делает это, чтобы избежать скоропостижной смерти от переохлаждения. Чем больше она находится в тени, тем больше поднимается у нее гормон стресса – кортизол, пока наконец он не достигает таких высоких значений, что заставляет её выбраться из укрытия. Под этими благостными солнечными лучами она находится в состоянии предельной бдительности, готовая мгновенно среагировать на малейший шорох и всеми фибрами своей рептильной души предчувствуя беду. Наконец, стрессовый гормон опять поднимается до критических значений, что заставляет её вновь искать убежища. Умереть можно лишь единожды, а возможностей получить вознаграждение и удовлетворить потребность – много. Негативные стимулы, поскольку они позволяют нам избегать повреждений, любых угроз выживанию и смерти, сильнее чем позитивные – те, что мотивируют нас на удовлетворение потребностей и награждают за успех.

Наконец, лимбическая система порождает ряд когнитивных искажений, главные из которых я позволю себе назвать аберрацией дальности и аберрацией близости. Аберрация дальности означает, что мы склонны эмоционально преувеличивать неизвестный и отдалённый стимул. Новая угроза вызывает у нас особенно сильную реакцию, и лишь потом мы убеждаемся, что «у страха глаза велики» и масштабы проблемы куда меньше, чем казалось. В то же время обладание желаемым мы связываем с чрезмерно большим объёмом счастья, которое, как нам представляется, это нам принесёт. Однако удовлетворенная потребность и достигнутая цель с тем же постоянством обманывают наши ожидания и вознаграждают радостью скупо и непродолжительно. Вторая иллюзия, аберрация близости, подразумевает, что мы преуменьшаем угрожающий характер уже известных проблем и перестаем ценить и извлекать радость из уже достигнутого, известного – из того, чем обладаем. Всё это порождает целый ряд осложнений и неудобств, подрывая здоровое мироощущение, снижая эффективность принимаемых решений и саму нашу продуктивность.

Существование когнитивных искажений биологически оправданно, это грубые инструменты на службе эмоций, главная задача которых – оценка, мотивация и обучение. Спокойно и лениво развалившийся лев чувствует внезапный прилив дофамина при виде дичи. Это мгновенно поднимает его на ноги, придаёт сил и устремляет к жертве – происходит положительная мотивация. В то же время дофамин связывает воедино нейронные пути, активные в тот момент, поэтому данное место, обстоятельства и вид жертвы запомнятся как перспективные для удовлетворения его потребностей – так происходит обучение. Обезьяна, внезапно увидевшая возле себя змею, испытывает мгновенное повышение кортизола – она резко отпрыгивает и издаёт крик. Происходит негативная мотивация («беги», «будь настороже», «оповести других») и обучение – кортизол связывает активные в тот момент нейроны и ассоциирует обстоятельства встречи змеи и её саму с угрозой. Чем сильнее и чаще определенные ситуации вызывают выбросы гормонов – нейромедиаторов, тем устойчивее нейронная связь между ними. Так, если поездка к стоматологу в детстве у вас сопровождалась определённой музыкой, играющей в машине, она всю жизнь потом может вызывать у вас тревогу или даже страх. Несмотря на эффективность древних эмоциональных алгоритмов для целей выживания в дикой природе, в сложных ситуациях человеческой жизни они не способны определить адекватную интенсивность и даже характер реакции.

В отличие от мотыльков, однако, для нас не всё потеряно: мы можем компенсировать и уравновесить многие недостатки нашей лимбической системы с помощью сознательного контроля. Мудрецы всех эпох не зря делали такое ударение на спасительной силе разума в построении жизни. Его роль как инстанции предельной доступной нам ясности, как самого продвинутого когнитивного инструмента в мире – служить регулятором, выправляющим естественные перекосы чувств и эмоций. Это не значит, что задача нашего разумного начала состоит в подавлении и угнетении чувств. Напротив, оно призвано наладить их работу и снабдить более совершенным видением, которого те обыкновенно лишены.

Ключ к пониманию того, как нейтрализовывать негативные эмоции (именно они интересуют нас первоочередно) и бороться с искажениями, лежит в уяснении элементарной истины, издревле известной философии, а ныне подтвержденной и нейрофизиологией. Префронтальная кора головного мозга (высшие умственные процессы) и лимбическая система (чувства и эмоции) оказывают друг на друга взаимотормозящее воздействие. Основная причина состоит в том, что они конкурируют за ограниченные метаболические ресурсы (глюкозу, кислород и другие) и чрезмерное возбуждение той или другой сильно ослабляет «конкурента». Для нашего организма сильное возбуждение лимбической системы есть сигнал, что надо предпринимать немедленные активные действия по избеганию опасности или удовлетворению потребности. Сила, скорость и выносливость тела поэтому повышается, в связи с чем в экстренных ситуациях люди и другие живые существа часто демонстрируют исключительные физические способности. В сложной умственной деятельности в подобных обстоятельствах почти нет потребности – да и энергии всё равно не хватает, поэтому она оказывается угнетена. Активное же включение префронтальной коры означает, что всё относительно спокойно – и лимбическая система затормаживается. Из этого следует простое правило – если вы хотите справиться со стрессом, унять чрезмерное эмоциональное возбуждение, требуется задействовать высшие умственные процессы, которые самим фактом своей работы начнут отнимать у лимбической системы рулевое колесо.

I. Дефиниция – рассмотрение проблемы в узком фокусе

Первое и самое простое средство – бросить направленный взгляд на тревожащую нас проблему, поместив её в прицел способности суждения. Необходимо как можно скорее, на этапе зарождения отрицательных переживаний, подобрать лаконичное определение для испытываемого эмоционального состояния и того, что его вызвало. Затем требуется найти столь же ёмкую формулировку сущности ситуации и лежащих в её основе движущих сил. Названные действия являются холодным душем для нашей лимбической системы по двум причинам. Первая очевидна и только что была разобрана – применение высших умственных способностей подавляет её сугубо нейрофизиологически. Вторая состоит в том, что дефиниция резко снимает чувство неопределённости, которое эволюционно связывается у любого живого существа с угрозой выживанию. Когда вы не понимаете, что происходит, это означает, что может случиться что угодно – и ситуация даже отдалённо не находится под вашим контролем. Следовательно, требуется быть начеку, ждать удара, который может прийти исподтишка, с любой и самой неожиданной стороны. Требуется быть готовым к бегству или бою – именно в такой режим нас приводят негативные эмоции. Находя дефиницию проблеме, мы понижаем степень неопределённости, создаем ощущение большего контроля, и эмоциональное возбуждение автоматически спадает.

II. Переоценка – рассмотрение проблемы в широком фокусе

Рассмотрение негативного стимула в узком фокусе действует чисто технически и не изменяет нашего восприятия его содержания. После дефиниции мы зачастую ещё продолжаем видеть всё в ложном и преувеличенно драматическом свете. Происходит это из-за когнитивных искажений, обыкновенно вовлеченных в наше отношение к любой проблеме, и их преодоление требует – «взглянуть на неё иначе». Этот заезженный и пошлый призыв понимается здесь вовсе не расхожем духе, будто рекомендуется вооружиться ложным оптимизмом. Нет, «иначе» не должно быть самообманом и розовыми очками, надев которые мы спасаем себя от неудобной правды. Смысл переоценки в том, чтобы увидеть происходящее трезво и ясно – избавившись от миражей и перекосов, порождаемых эмоциями. Как правило, это действительно влечёт за собой более положительную его трактовку в силу склонности нашего мозга сгущать краски.

Подобная честная переоценка представляет собой помещение проблемы в широкий фокус, в широкий контекст всех трёх временных измерений и причинно-следственных связей. Мы должны оценить её масштабы в настоящем, взвесить вероятные (а не лишь воображаемые) последствия в будущем, наконец, обратиться к информирующему нас личному и историческому опыту прошлого. Среди прочего, это неизбежно приводит и к обнаружению положительного потенциала негативного, проблематичного – оно есть вызов нашим способностям, обратная связь, сообщающая о наших уязвимостях, они есть импульс для развития.

Перестав видеть отражение ситуации в кривых зеркалах эмоций, мы не только увеличиваем свою эффективность в её преодолении, но спасаем себя от лишнего душевного износа, подрывающего наши творческие ресурсы и отравляющего жизнь. Далее, мы сберегаем собственное физическое здоровье, поскольку кортизол, вызывающий стресс и почти все формы страдания, есть гормон чрезвычайных ситуаций, он истощает ресурсы и значительно ослабляет иммунную систему, делая нас уязвимее для болезней и недугов всех сортов.

Более того, заботясь о собственной эмоциональной стабильности, мы применяем самое действенное на данный момент (после ограничения калорий) средство продления молодости – и вот почему. Когда клетки нашего организма в процессе непрестанного обновления делятся, самая главная задача – это скопировать ДНК. На кончиках хромосом находятся специальные защитные «колпачки», которые защищают ДНК от повреждений при копировании – «теломеры». В ходе циклов копирования, однако, «колпачки» по техническим причинам укорачиваются и укорачиваются – это называется «недорепликация». Клетка тогда проявляет всё больше признаков старения, а вместе с этим и весь наш организм. Когда теломеры становятся опасно короткими (после примерно 50 циклов деления), клетка перестаёт делиться и умирает, поскольку повреждение ДНК становится неизбежным и копирование продолжать больше нельзя. Внутри неё, однако, есть специальный фермент под названием «теломераза», чья задача немного восстанавливать длину теломер. Кортизол же (то есть стресс и все формы негативных переживаний) есть ингибитор теломеразы, потому чем выше его средний уровень у человека, тем быстрее теломеры укорачиваются и тем быстрее происходит старение почти всех систем организма.

Наука и философия, таким образом, едины в видении принципиальной необходимости и преимуществ эмоционального самоконтроля. От него зависит не просто наше мироощущение, но и продуктивность, здоровье, молодость и продолжительность жизни. Едины они и в понимании разума как единственной инстанции, способной человеку в этом помочь, и дальше нам предстоит лишь совершенствовать имеющиеся в нашем распоряжении методы его применения.


Источник: m.vk.com

Комментарии: