Серия «Новая антропология»: 4 книги

Серия «Новая антропология»: 4 книги

под редакцией профессора Алексея Юрчака, Калифорнийский университет - Беркли

«Любой опыт другой мысли — это эксперимент над нашей собственной»

- Дренда О. - Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода.-2018

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, haunt — призрак и ontology — онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.

Дренда показывает разрыв, заполненный фантазиями и мечтаниями поляков. Она не оценивает, не ведет книгу жалоб и претензий, не иронизирует, хотя сами по себе рассказанные ей истории напрашиваются на такое восприятие.

(Агнешка Варнке)

Об авторе:

Ольга Дренда – журналист и переводчик, закончила факультет этнологии и антропологии культуры в Ягеллонском университете. Публиковалась в Polityce, The Guardian, 2+3D, Glissando, Dwutygodniku, Lampie, Digital Camera Polska, Tygodniku Powszechnym, Szumie, Trans/Wizjach, Gazecie Magnetofonowej. Сотрудничала с фестивалем Unsound и Люблинским культурным центром (Spotkania Kultur). Соавтор польского перевода «Мягкой машины» и «Билета, который лопнул» У. Берроуза. Живет в Миколове.

- Хью Раффлз - Инсектопедия.-2018

Захватывающее исследование границ человеческого мира и взаимодействия культуры и природы.

Книга «Инсектопедия» американского антрополога Хью Раффлза — потрясающее исследование отношений, связывающих человека с окружающими его прекрасными, древними и непостижимо разными насекомыми. Крошечные создания окружают нас в повседневной жизни: едят нашу еду, живут в наших домах и спят с нами в постели. И что же мы о них знаем? Практически ничего. Книга о насекомых, составленная из расположенных в алфавитном порядке статей-эссе по типу энциклопедии (отсюда название «Инсектопедия»), предлагает читателю завораживающее исследование истории, науки, антропологии, экономики, философии и популярной культуры. Эта книга показывает нам, как насекомые инициируют наши желания, возбуждают страсти и обманывают воображение.

Об авторе:

Хью Раффлз (род. 1958) — американский антрополог, профессор антропологии в Новой школе (Нью-Йорк).

- Эдуардо Кон - Как мыслят леса: к антропологии по ту сторону человека.-2018

В своей книге "Как мыслят леса. К антропологии по ту сторону человека" Эдуардо Кон, профессор-ассистент Университета Макгилл, лауреат премии Грегори Бэйтсона (2014), опирается на многолетний опыт этнографической работы среди народа руна, коренных жителей эквадорской части тропического леса Амазонии. Однако цель книги значительно шире этого этнографического контекста: она заключается в попытке показать, что аналитический взгляд современной социально-культурной антропологии во многом остается взглядом антропоцентричным и что такой подход необходимо подвергнуть критике. Книга призывает дисциплину расширить свой интеллектуальный горизонт за пределы того, что Кон называет ограниченными концепциями человеческой культуры и языка, и перейти к созданию "антропологии по ту сторону человека".

СОДЕРЖАНИЕ

Мышление за пределами символического

(Алексей Юрчак) 6

Как мыслят леса: к антропологии

по ту сторону человека

Слова благодарности? 19

Введение: Руна-пума? 27

Глава первая. Открытое целое? 61

Глава вторая. Живая мысль? 119

Глава третья. Душевная слепота? 161

Глава четвертая. Межвидовые пиджины? 195

Глава пятая. Непринужденная эффективность формы? 225

Глава шестая. Живое будущее (и невесомый груз мертвых)? 275

Эпилог: по ту сторону? 315

Библиография? 326

Указатель? 335

Антропология на волне моды на темную экологию. Кон ставит под вопрос базовую установку культурной антропологии — антропоцентризм. Прикладным материалом стала четырехлетняя полевая работа с народом руна в верховьях Амазонки, теоретической основой — семиотика Чарльза Пирса. Опираясь на Пирса, Кон делает предположение, что к семиозису способны не только люди. Следствием из этого утверждения становятся новые аналитические инструменты.

Книга американского антрополога Эдуардо Кона «Как мыслят леса: к антропологии по ту сторону человека» не попытка, как может показаться с первого взгляда, произвести очередную и уже привычную серию жестов в рамках «дегуманизации», изъяв фигуру человека из определенных форм опыта или знания. Ее задача скорее состоит в том, чтобы лишить человека некоторых очевидных онтологических привилегий, заново открыть, дать шанс стать частью некоторого «мы», выходящего за его собственные пределы. Это приглашение выйти «навстречу диким живым мыслям по ту сторону человеческого, которые участвуют в формировании нас».

«Как мыслят леса» — результат многолетней этнографической работы среди народа руна, населяющего эквадорскую часть тропического леса Амазонии. Сам текст — это серия встреч и контактов с миром нечеловеческих форм живого, анализ онейрических фантазмов и способов взаимодействия «по ту сторону человека» в мире, где «все живое мыслит, а все мыслящее есть жизнь». Через череду историй, в которых народ руна выступает агентами опыта транс-видовой коммуникации, Кон постепенно подводит читателя к своим выводам, демонстрируя как может выглядеть «антропология по ту сторону человека».

Ключевой сюжет, задающий исходную проблематизацию всего текста, — сказание о руна-пума, людях-ягуарах или ягуарах-оборотнях. «Спи лицом вверх! Если придет ягуар, он поймет, что ты можешь посмотреть на него в ответ, и не тронет тебя. А если ты будешь спать лицом вниз, он сочтет тебя айча — добычей и нападет». Проблема взгляда. Взгляда, который меняет нас, наделяет новым статусом (добыча/хищник). Это производство представления по ту сторону человеческого, отнимающее у нас, казалось бы, уникальную прерогативу, и будет главным вопросом. Руна-пума — существа, видящие равных в ягуарах и смотрящие на людей как ягуары. Как это понять? Для Кона эта загадка сродни той, которой озадачивает Эдипа Сфинкс: «Кто утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?». Чтобы ответить Эдипу нужно занять точку зрения Сфинкса (нечеловеческого). И именно это усилие способно дать нам новую оптику, опрокидывающую человеческую исключительность.

"Все живое производит значения и смыслы, все живое мыслит. И наши привычные социокультурные миры являются открытыми к тому, что находится за их пределами".

Концептуальная рамка, в которой Кон раскладывает материал — это реанимированная теория знаков американского философа XIX века Чарльза Сандерса Пирса, основателя прагматизма, одной из ведущих линий философии Нового Света. Дело в том, что для Пирса возможности репрезентации выходят далеко за пределы привычной антропологической сферы (язык, культура) и распространяются в том числе и на нечеловеческий мир. Это и позволяет Кону обозначить ключевой тезис: «семиозис производит все». «Жизнь по своей природе семиотична. Иными словами, жизнь, вся насквозь, от начала и до конца, является продуктом знаковых процессов». И если символическая репрезентация, оперирующая средствами языка, доступна только человеку, то две другие ее модальности — иконическая (сходство с объектами) и индексальная (пространственно-временная корреляция с объектами) — присущи всем биологическим формам.

Символическая репрезентация не только не является единственно возможной (все живое производит знаки), но и сама строится на основании знаков-индексов и знаков-икон. А это значит, что человек включен в равноценный знаковый обмен со всем живым (громкий крик может передавать значение иконически, не включаясь в символическую репрезентацию, как, например, и собачий лай). Вывод, который Кон делает из «этнографии знаков по ту сторону человека», состоит в том, что агентом семиозиса выступает не только человек, но и все биологические формы. Все живое производит значения и смыслы, все живое мыслит. И наши привычные социокультурные миры являются открытыми к тому, что находится за их пределами.

Лес, который мыслит, в котором все включено в знаковый обмен, становится сетью сложных отношений, тем, что Кон называет «экологией самостей». Динамика живого семиозиса подразумевает, что то, что производит знаки, становится некоторым «я». Самость (self) — существо, для которого знак означает нечто. Мир в этом смысле является «заколдованным», способным производить сложные знаковые системы вне и помимо человека.

«Экология самостей» — сложный, не стабильный ансамбль отношений, подразумевающий целую серию трудностей: самость может быть утрачена, отнята, вытеснена, отторгнута. Руна, взаимодействующие с миром самостей и сами являющиеся самостями, вынуждены ежедневно решать целую серию затруднений (как, например, во время охоты объективировать другое сингулярное «я», наделяя его статусом добычи?). Кон здесь поднимает вопрос о смерти и о других контроверзах «экологии самостей», приобретающих характер уже не просто экзистенциально-бытовых, но и космических.

Поворот, который оставляет исследование Кона в рамках антропологического знания, состоит в том, что, всматриваясь и анализируя мир «по ту сторону человека», он все же подчеркивает человеческую природу взаимодействия руна с нечеловеческим. «Путешествуя по ту сторону человеческого и пытаясь общаться с животными и духами, которые “населяют” обширную экологию самостей, руна не хотят перестать быть людьми». Способ исключительно человеческого существования сохраняется, при этом обнаруживая стратегии выхода за его пределы. Более того, попытка включения в логику живого, по ту сторону человека, для Кона выступает как этическая практика.

«Леса мыслят. Относясь к данному утверждению со всей серьезностью, я хочу спросить: как оно влияет на наше понимание того, что значит быть человеком в мире, простирающемся за пределы человеческого?»

Отдельно, пожалуй, стоит обратить внимание на пятую главу, в которой, в не свойственном для антропологии ракурсе, рассматриваются отношения живого и неживого, оказывающиеся диффузными. Кон вводит в качестве структурного элемента понятие формы, к которому достаточно сложно подступиться. Форма — это конфигурация общности, накладывающая ограничения на возможности и являющаяся результатом эмерджентных процессов, происходящих в неживой природе. Это «своего рода общая реальность, хотя она не живая и не мысль». Форма отлична от знака, хоть и способна включать живое в свою логику. Так, например, речная система Амазонии во времена каучукового бума в начале XX века, породила своего рада фрактальную систему кредитования, изоморфную своей конфигурации: торговец каучуком, находившийся у слияния рек, предоставлял кредит выше по течению и, в свою очередь, был должен тому, кто находился ниже по течению. А включенность в лесные формы (например, специфические способы охоты, связанные с сезонным плодоношением растительности) делало из руна хороших сборщиков, из–за чего их угоняли в рабство. Форма невидима, но реальна. Она может усиливаться, благодаря взаимодействию с живыми мирами или исчезать вовсе.

Вслед за бразильским антропологом Вивейрушем де Кастру, Кон призывает сделать антропологию практикой для «постоянной деколонизации мысли». Замыкая нашу мысль в семантическом пространстве языка, мы оказываемся не в состоянии выйти за пределы представлений о собственной исключительности. Разрушая границу привычного дуализма природы и культуры, Кон предлагает «открыть человека», фактически построить новую онтологию, где тот будет не единственным, кто производит смыслы. Здесь у Кона начинают звучать сильные этические и педагогические мотивы: в конце концов попытка взгляда «по ту сторону человека» подразумевает вопрос о сосуществовании со всеми многочисленными формами живого, окружающими нас. «Итак, как же нам мыслить вместе с лесами? Как позволить мыслям, живущем в окружающем мире, освободить наше мышление? О лесах хорошо рассуждать потому, что они и сами мыслят. Леса мыслят. Относясь к данному утверждению со всей серьезностью, я хочу спросить: как оно влияет на наше понимание того, что значит быть человеком в мире, простирающемся за пределы человеческого?»

- Эдуарду Вивейруш де Кастру - Каннибальские метафизики.Рубежи постструктурной антропологии.-2017

Книга выдающегося бразильского антрополога, профессора Национального музея Бразилии при Федеральном университете Рио-де-Жанейро, Эдуарду Вивейруша де Кастру "Каннибальские метафизики. Рубежи постструктурной антропологии" посвящена актуальным вопросам этнографии и современной философии. Переосмысляя классическую теорию свойства и жертвоприношения Клода Леви-Стросса, оказавшую значительное влияние на современную антропологию, автор предлагает оригинальную интерпретацию "этнометафизики" американских индейцев, построенную на толковании таких понятий, как "перспективизм" и "мультинатурализм". Развивая идеи антропологов Филиппа Дескола, Роя Вагнера и Мэрилин Стратерн, а также философов Бруно Латура, Изабель Стенгерс, Жиля Делёза и Феликса Гваттари, де Кастру приходит к выводу о необходимости создания принципиально новой постструктуралистской методологии.Эдуарду Вивейруш де Кастру - бразильский антрополог, профессор Национального Музея Бразилии при Федеральном Университете Рио-де-Жанейро.

"Название книги Эдуарду Вивейруша де Кастру подобрано провокационное, но, на мой взгляд, удачное. Не только в том смысле, что туземцы-каннибалы уже довольно давно населяют воображаемый мир «западных» людей и потому будут вызывать у читателей интерес, но и в том смысле, что автор действительно рассказывает об их метафизиках, причем не просто рассказывает, а совершенно откровенно призывает к тому, чтобы их понимать и учиться у них.

Чему можно учиться у каннибалов? Новой антропологии, отвечает де Кастру. Автор намеренно спорит с радикальным конструктивистским и рефлексивным поворотами в антропологии (и, шире, в социальных науках), отмечая то, что они зашли в тупик и сделали антропологию затхлой и «эндогенной». Чтобы избежать академического, а вместе с тем и политического удушья, необходима «антропология на свежем воздухе». Такая антропология возвращает собственные концепты изучаемых ею коллективов, реконструирует логики их миров и позволяет взаимно познавать друг друга западным и туземным антропологам. Он называет такую антропологию космополитической — словом, которое сделало себе карьеру благодаря философу Изабель Стенгерс и социологу Бруно Латуру.

Каким образом возможна такая антропология? Для ответа на этот вопрос де Кастру проделывает долгий путь, переописывая исследования мифов Леви-Стросса через постструктуралистские теории во главе с Делёзом и Гваттари. Получается довольно спекулятивно и сложно; для тех, кто не так хорошо знаком с тем и другими, главы из середины книги остаются весьма запутанными и непонятными. Но зато выводы, к которым приходит автор и которые он описывает в первой и последней части (только их можно и читать!), кажутся новым методологическим и теоретическим шагом в антропологии, достойно вписывающимся в историю этой науки. Видимо, поэтому Вивейруш де Кастру так обильно цитируется повсюду, и не только среди антропологов и философов, но и среди, например, исследователей науки и технологий.

Новая антропология, которую предлагает де Кастру, является «антропологией концепта». Суть ее в том, что мы должны относиться к мысли Других (культур, народов, коллективов) со всей серьезностью. Не спешить расположить их в привычных и доступных нам схемах, классифицировать, репрезентировать, предсказывать, а реконструировать «экологию» этой мысли во всей ее сложности, даже если эта «экология» никак не сходится с нашей. Пример, с которого начинает де Кастру свою книгу и который цитируется многими — от Леви-Стросса до Латура, — это пример того, как на Больших Антильских островах во время колонизации их испанцами последние бились над антропологической задачей поиска у туземцев души. В это же время туземцы с этих островов, прово

Комментарии: