Мир переживает эпидемию общительности?

Канадский культуролог Маршалл Маклюэн представлял технологическое развитие как постепенное расширение нашим видом органов и функций собственного тела. Человек изобрёл лошадиную повозку, железную дорогу и автомобиль как продолжение и усовершенствование ног. Одежда и жилище продлили вовне наш кожный покров, согревающий и защищающий от агрессивной внешней среды. Бинокль, телескоп, микроскоп и электрический свет являются усилением наших глаз, а письменность преодолевает ограничения памяти. Самая масштабная надстройка homo sapiens, однако, складывается прямо на наших глазах – это взрывной рост нервной системы индивида. Электронные щупальца средств массовой информации, Интернета, всевозможных средств связи охватили земной шар. Человеческое восприятие более не ограничено рамками непосредственного физического окружения, наш слух и зрение протянулись на многие тысячи километров. Возникла ситуация, названная Маклюэном «глобальной деревней». Подобно сельским жителям, знающим всё о своих соседях, мы теперь живём в сжавшемся и схлопнувшемся пространстве, в котором весь мир потенциально присутствует на расстоянии вытянутой руки. Произошло ли нечто на другом континенте или на соседней улице, мы можем узнать об этом за равно короткий промежуток времени и первое парадоксальным образом часто беспокоит нас намного больше, чем второе.

Что не менее важно, не только наша способность к пассивному восприятию разрослась до немыслимых масштабов – возможности коммуникации стали столь же громадны. Наша речь, наш зримый образ, наши мысли путешествуют теперь со скоростью электрического сигнала и за считанные секунды достигают самых отдалённых точек планеты. Мы можем присутствовать и присутствуем в жизни других невзирая более на ограничения физического пространства, – на что они отвечают нам тем же. Барьеры пали, и чем больше шагов вперёд совершает наука, тем меньше преград остаётся.

Нарисованная выше картина может показаться радужной, даже утопической. Мы всегда рады слышать, что способны делать нечто доселе немыслимое и что в нашем арсенале появились новые средства. Между тем всё, что дарит новые возможности, скрывает и новые угрозы, ускользающие от нашего восторженного внимания. Электрический апгрейд нервной системы помещает её в контекст, к которому мы не готовы ни эволюционно, ни культурно. Мы столкнулись с опасностью погружения в виртуальную и игровую реальность и утраты живого контакта с непосредственным бытием. Взгляд человека все более прикован к экранам и продуцируемым им искусственным образам, он уже едва видит то, что внутри него самого, как и то, что вокруг. Богатая многомерная действительность окружающего нас мира и нашей собственной психики, звёздное небо над нами и звёздное небо внутри нас постепенно вытесняются плоскими и размытыми электрическими суррогатами. За этим неизбежно следует обеднение существования и пересыхание источников творчества, вдохновения и смысла. Одновременно с этим восприятие претерпевает искажения и деформации, при которых далёкое и несущественное разрастается до гигантских размеров, а пребывающее под самым носом умаляется или не замечается.

Наконец, всё больше встраивая свою нервную систему в искусственную реальность и искусственные отражения, мы как никогда раньше становимся жертвами симулякров. Термин «симулякр», популярный благодаря Жану Бодрийяру, суть образ и копия несуществующего объекта, знак без реального означаемого, дорожный указатель, ведущий в никуда. Такова, к примеру, фотография, претендующая на достоверное отображение никогда не существовавшей действительности. Симулякр – это история о том, чего никогда не было, след без оставившей его ноги. Хотя и обычное наше восприятие подвержено искажениям и достоверность всегда неоднозначна, интеграция человеческого сознания в виртуальную реальность выводит эти проблемы на совсем иной уровень. Так как последняя является целиком продуктом человеческих усилий (а не лишь частично, подобно реальности физической), она обладает неограниченным потенциалом манипуляции нашим поведением и мировоззрением. В силу названной искусственности в ней становится возможна такая глубина увязания человечества во лжи, столь тотальный обман и самообман индивида, что все прошлые достижения на этом демоническом поприще меркнут. Если наш энтузиазм по освоению этого нового пространства останется столь же наивен и легкомыслен, то вероятность, что мы потеряемся в этом созданном нами же лабиринте фальшивых отражений, катастрофически высока.

Свою тёмную сторону имеет и электронное расширение коммуникативной способности. Оно делает нас более общительными, но перемена эта – увы – не к лучшему. Разумеется, речь и общение явились коренным условием возникновения цивилизации, и они неотъемлемы от индивидуального развития. Тем не менее нет ничего хорошего, что не превратилось бы в собственную противоположность, когда превышена мера. Человек во все времена любил топить свою жизнь в пустом, а фактически даже разрушительном совместном времяпрепровождении и болтовне. Сегодня же мы наблюдаем стремительное усиление этой пагубной склонности как в связи с ценностными сдвигами, так и по сугубо технологическим причинам.

Под подушкой ночью, обнимаемый и лелеемый как драгоценнейшее из сокровищ, лежит смартфон. Ему отведено почётное место за обеденным столом, он же сопровождает человека на учёбу, на работу, на концерт, на прогулку по лесу – даже в ванную комнату. Куда бы мы ни отправились, где бы мы ни находились, вместе со смартфоном «Другие» неотступно следуют за нами. Общение с ними – как реальное, так и виртуальное – редко, однако, оказывается средством обмена информацией или установления подлинного эмоционального контакта. И тем более это не место рождения новых идей и творческий, преобразующий всех участников диалог. Почему же многие так жаждут укрыться в чужом присутствии, почему они «не хотят сидеть на месте», «не могут быть одни», «любят общаться и знакомиться с новыми людьми»? Потому ли, что они хотят чего-то получить или потому, что они хотят увильнуть от чего-то сложного и важного, от какого-то долга перед самими собой?

Обыкновенно верно последнее и компания Другого есть трусливое бегство от себя, от той внутренней и уединённой работы, в ходе которой личность единственно получает шанс сформироваться, реализоваться, сбыться. Это бегство от формирующего нас одиночества, от напряжения, от вопросов, что начинают возникать в голове, когда она ничем не отвлечена, от проблем, требующих формулировки и разрешения. Пройдите между рядами столиков в ресторанах и барах, взгляните на эти скучающие, а сейчас всё чаще вперившиеся в смартфоны лица. Как трудно бывает поверить, что они действительно, взаправду хотят там быть. Даже их смех отдаёт какой-то тоскливой глухотой, как пустой бак. Это кажется вынужденной мерой, принуждением к развлечению, зарыванием головы в песок и бегством от ответственности за изменение собственной жизни, от творчества и дискомфорта усилия и преодоления себя. Нельзя недооценивать опасность подобных поведенческих привычек, ведь они столь многого лишают.

Чрезмерно общительные люди (а этот диагноз повсеместен) есть сплошная упущенная возможность – они будто не существуют на самом деле и производят впечатление призраков при сколь-нибудь близком знакомстве, как бы просвечивая насквозь. Время и усилия, которые должны были тратиться, чтобы стать кем-то, чтобы познать себя, чтобы создать себя, оказались спущены по водостоку праздного чесания языком и совместного времяпрепровождения. У них не хватает сердцевины, не хватает сути, хребта, индивидуальности, чего-то самого важного, что придаёт человеку плотность и осязаемость. От них веет вакуумом, холодной космической пустотой. Можно было бы в порыве оптимизма назвать такую общительность формой медленного самоубийства, но всё куда хуже – это препятствие собственному рождению, растянувшийся на всю жизнь аборт.

В психологии личности одной из самых надёжных и научно обоснованных характеристик является предложенная Карлом Юнгом пара интроверсия – экстраверсия. Интроверсия представляет собой склонность направлять свою психическую энергию вовнутрь – выраженные интроверты являются людьми творческими, интеллектуально развитыми, не очень общительными и обычно сильнее подвержены негативным эмоциям. Экстраверсия, напротив, есть склонность фокусировать свою психическую энергию вовне и потому порождает такие свойства, как тягу к компании других, социальную активность, установку на контакт с внешним миром и его преобразование, более положительное мироощущение. Каждый из нас находится где-то на этой оси, кроме того, в разные периоды жизни и под воздействием обстоятельств возможны перемещения по ней в обе стороны, обыкновенно на небольшие расстояния.

Очевидно, что оба вышеназванных набора свойств важны для здорового развития как общества, так и индивида. Это не значит, однако, что они равноценны и должны присутствовать в равных объёмах. Именно интровертивная часть психики ответственна за все достижения человеческой цивилизации, за любую форму личного роста и созидания, ибо они всегда вызревают внутри индивида. Факт этот столь очевиден, что сложно будет припомнить хоть одного мыслителя в истории человечества, который не отводил бы именно одиночеству и происходящей в нём внутренней работе первейшую роль. Даже те немногие, кто придавал фундаментальное значение интенсивному творческому диалогу (как, например, Сократ), никогда не брались отрицать необходимость творческого уединения и умения обособлять себя от праздного соприсутствия.

Одним словом, если нас интересует продуктивность, умственное и духовное развитие, богатство жизненного опыта в целом, тогда баланс психики должен быть смещён в сторону интроверсии. В сегодняшнем мире, однако, активнее всего транслируется противоположный идеал – идеал патологической общительности, склонность к которой усиливается как технологиями, так и массовой культурой. Это образ жизни из американской молодёжной комедии, где люди весело отрываются с друзьями, путешествуют, делают карьеру, зарабатывают и тратят деньги, прожигая дни и годы и живя сугубо «внешней» жизнью. Подобная бурная и кипучая активность является крайне обманчивой – по существу, она есть предельная форма бездействия, поскольку исключает высшие виды созидательной деятельности, рождающиеся из избегаемого ими внутреннего напряжения. Не стоит прельщаться и событийной насыщенностью потребительской экстраверсии – она такова лишь на картинке, за изнанкой коей стоит нерождённый и неудовлетворённый индивид. Он чувствует, что ему чего-то остро не хватает, и потому ищет новых развлечений, отвлечений и впечатлений. Поиски эти тщетны, ведь потребление никогда не дарит желанной осмысленности и полноты – они возможны лишь в творчестве, в том числе в работе над собственной личностью как его важнейшей форме. Творчество же требует желания и умения уединяться, умения отсекать пустые связи, подрывающие нашу продуктивность. Оно нуждается в известной доле необщительности, столь редкой сегодня.

Источник: m.vk.com

Комментарии: