«Счастье? Нет, спасибо»: Славой Жижек о том, почему нам не стоит гнаться за благополучием

МЕНЮ


Искусственный интеллект
Поиск
Регистрация на сайте
Помощь проекту

ТЕМЫ


Новости ИИРазработка ИИВнедрение ИИРабота разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика

Авторизация



RSS


RSS новости


2019-01-22 21:03

Психология

Счастье, оптимизм, благополучие — понятия, которые преследуют современного человека на каждом шагу. Но что стоит за этой тенденцией: наше искреннее желание улучшить свою жизнь или скрупулезная работа разных структур по формированию наших стереотипов и потребностей? Перевели статью знаменитого философа современности Славоя Жижека, в которой он размышляет, почему достижение счастья — опасное занятие в в эпоху, когда существуют Big Data и такие компании, как Cambridge Analiticа, а спецслужбы финансируют исследования в области позитивной психологии, и почему образ новых форм социального контроля гораздо опаснее старого доброго тоталитаризма двадцатого века.

Если и существует человек, которого можно назвать героем нашего нашего времени, то это канадец Кристофер Уайли, гей и веган. В 24 года он основал Cambridge Analytica — аналитическую фирму данных, претендующую на ключевую роль в референдуме по выходу Британии из членства в Евросоюзе. Позже Уайли стал главным по цифровым операциям во время избирательной кампании Дональда Трампа, создав инструмент психологической войны Стива Бэннона. Уайли планировал взломать Facebook и собрать персональные данные миллионов американских пользователей, чтобы создать сложные психологические портреты и затем нацелить их на политическую рекламу, разработанную для определенного типажа людей. В какой-то момент Уайли серьезно испугался:

«Это безумие, — подумал он, — компания создала психологические профили 230 миллионов американцев. И теперь они хотят работать с Пентагоном? Это как Никсон на стероидах».

Эту историю делает увлекательной то, что она сочетает в себе элементы, которые мы обычно воспринимаем как противоположные. Так, движение альтернативных правых (альт-правых) обращается к проблемам обычных трудящихся глубоко религиозных людей, выступающих за традиционные ценности и против развращенных эксцентриков, таких как гомосексуалисты, веганы и ботаники. И теперь мы узнаем, что именно какой-то умник-ботаник организовал победу альтернативных правых на выборах.

Однако кроме юмора в этой истории есть еще кое-что: она прямо указывает на бессодержательность альт-правого популизма, который должен использовать современные технологии для сохранения своей деревенской привлекательности. Кроме того, история с Cambridge Analytica рассеивает иллюзию, что быть маргинальным компьютерным ботаником равнозначно занимать «прогрессивную» антисистемную позицию. Если внимательно изучить историю Cambridge Analytica, то станет понятно, как холодная манипуляция, любовь и забота о благосостоянии человека являются двумя сторонами одной медали. В новом военно-промышленном комплексе больших данных Psy-Ops, появившимся в Нью-Йоркском книжном обзоре, Тамсин Шоу обсуждает роль частных компаний в разработке и развертывании государственных поведенческих технологий. Образцовым примером таких компаний является, естественно, Cambridge Analytica:

«Центральное место в истории аналитической компании занимают два молодых психолога. Один из них — Михаил Косинский со своим коллегой из Кембриджского университета Дэвидом Стиллвелом разработал приложение, которое измеряет черты личности, анализируя «лайки» в Facebook. Затем приложение было использовано в сотрудничестве с проектом World Well-Being, группой в центре позитивной психологии Пенсильванского университета, специализирующейся на использовании больших данных для оценки здоровья и счастья в целях улучшения благосостояния населения. Другой психолог — Александр Коган также работает в области позитивной психологии. Коган написал несколько статей о счастье, добре и любви (согласно его резюме, первый материал назывался «Вниз по кроличьей норе: единая теория любви»). Помимо этого, Коган руководил лабораторией Просоциального поведения и благополучия с содействием Института благополучия Кембриджского университета».

Здесь нас должно привлечь то, что исследования со странным пересечением тем любви, доброты и заботы были заказаны обороной и разведкой. Почему в них так заинтересованы спецслужбы и оборонные подрядчики, а зловещая DARPA?DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency) — Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США/ — Прим. пер. всегда остается в тени? Исследователь Мартин Селигман воплотил это пересечение в своей работе. В 1998 году он основал направление позитивной психологии, изучающее черты и привычки, которые помогают человеку достичь счастья и благополучия. В то же время на его работу обратили внимание военные, они же стали спонсорами и главной группой для реализации его идеи повысить устойчивость солдат.

Таким образом, тематическое пересечение не навязано поведенческим наукам злыми политическими манипуляторами; оно подразумевает их имманентную ориентированность:

«Цель этих программ — не только проанализировать наши подсознательные состояния, но и найти средства, которые будут вести нас к благополучию в понимании психологов-позитивистов; то есть к благополучию с признаками устойчивости и оптимизма».

Проблема в том, что подобные исследования будут подталкивать людей к иррациональному поведению, а современные поведенческие науки, скорее:

«…стремятся использовать эту иррациональность, чем корректировать ее. Получается, что наука, направленная на развитие поведенческих технологий, рассматривает нас не как рациональных агентов, а как субъектов, которыми можно манипулировать. Если эти технологии становятся ядром американских военных и разведывательных кибер-операций, то нам нужно прикладывать больше усилий, чтобы эти тенденции не повлияли на повседневную жизнь нашего демократического общества».

После скандала в Cambridge Analytica эти события и тенденции были широко освещены за пределами либеральных медиа. Их можно связать с последними достижениями в биогенетике (устройство человеческого мозга и т.д), которые предоставляют пугающий образ новых форм социального контроля и делают старый добрый тоталитаризм двадцатого века довольно примитивной и неуклюжей машиной доминирования. Чтобы охватить весь объем этого контроля, необходимо выйти за рамки связей между частными корпорациями и политическими партиями (как в случае с Cambridge Analytica) и перейти к взаимопроникновению компаний по обработке данных, таких как Google или Facebook, а также органов государственной безопасности. Ассанж был прав в своей ключевой книге о Google ?Julian Assange, When Google Met WikiLeaks, New York: OR Books 2014, которую так странно игнорировали: чтобы понять, как наша жизнь регулируется сегодня и почему это регулирование мы воспринимаем, как свободу, нужно сосредоточиться на теневых отношениях между частными корпорациями, которые контролируют открытые и секретные государственные учреждения. Нас должно шокировать не китайское, а наше общество. Мы принимаем те же правила, полагая, что они сохранят нашу полную свободу, а средства массовой информации просто помогают нам осуществить наши желания, в то время как в Китае люди полностью осознают, что их желания находятся под контролем. Самым большим достижением нового когнитивно-военного комплекса стал новый метод контроля — прямое и очевидное угнетение больше не нужно: индивидами гораздо лучше руководить, когда они продолжают ощущать себя свободными и автономными агентами собственной жизни…но все это хорошо известные факты, и мы должны сделать шаг вперед.

Преобладающая критика идет по пути демистификации: под невинными исследованиями счастья и благополучия она различает темный скрытый гигантский комплекс социального контроля и манипуляций, осуществляемых объединенными силами частных корпораций и государственных учреждений. Необходимо предпринять обратные меры: вместо того, чтобы вглядываться в «темную сторону» исследований о счастье, мы должны сосредоточиться на самой форме. Действительно ли тема благополучия и счастья (по крайней мере, в той формулировке, которая существует сегодня) в научных исследованиях так невинна, или же контроль и манипуляция проходят в ней лейтмотивом? Что, если исследователи предвзяты? Что, если они ищут то, что хотят найти? Мы должны сомневаться в объективности «исследований счастья» — почему в эпоху одухотворенного гедонизма целями в жизни становятся счастье, низвержение тревоги и депрессии? Именно загадка этого разрушающего нас счастья и удовольствия делает фрейдовскую теорию более актуальной, чем когда-либо.

Как это часто бывает, Бутан, развивающаяся страна третьего мира, наивно изложил абсурд социально-политических последствий понятия счастья. Двадцать лет назад король Бутана Джигме Сингай Вангчук решил сосредоточиться на валовом национальном счастье (ВНС), а не на валовом национальном продукте (ВНП). Джигме стремился править Бутаном в современном мире, сохраняя свою идентичность. Сейчас, когда давление глобализации и материализма растет, крошечная страна готовится к своим первым выборам, а ее чрезвычайно популярный новый король с оксфордским образованием, 27-летний Джигме Хесар Намгиел Вангчук, приказал государственному агентству рассчитать, насколько счастливы 670 000 жителей Бутана. Официальные лица заявили, что они уже провели опрос около тысячи человек и составили список параметров счастья, аналогичный индексу развития, который отслеживается ООН. Основные вопросы касались психологического благополучия, здравоохранения, образования, благого управления, уровня жизни, жизнеспособности общества и экологического разнообразия — прямо какой-то культурный империализм, если он когда-либо существовал.

Мы должны рискнуть нырнуть еще глубже, чтобы исследовать скрытую сторону самого понятия счастья. Когда именно можно сказать, что народ счастлив? В такой стране, как Чехословакия в конце 1970-80-х годов, люди были счастливы, потому как были выполнены три основных условия счастья. Во-первых, материальные потребности жителей Чехословакии были достаточно удовлетворены, но не слишком, поскольку избыток потребления сам по себе может породить несчастье. Полезно иногда испытывать нехватку некоторых товаров (пару дней без кофе, потом без говядины, затем без телевизоров). Периоды дефицита хоть и были исключениями, но напоминали людям, что они должны радоваться общедоступности товаров. Если дефицит в стране не случается, то люди начинают воспринимать доступность, как очевидное благо жизни, и перестают ценить эту возможность. Жизнь протекает размеренно и предсказуемо, без больших усилий и потрясений, и человек может уйти в свою личную нишу. Второе условие счастья — во всем, что пошло не так, виноват другой, что позволяет человеку не чувствовать себя по-настоящему ответственным. Если была временная нехватка некоторых товаров, если штормовая погода причинила большой ущерб, то в этом виноват кто-то другой. И, наконец, существовало так называемое «другое место» — консьюмеристский Запад, о нем можно было мечтать, иногда даже посещать. Запад был на правильном расстоянии: не слишком далеко и не слишком близко. Чем было нарушено это хрупкое равновесие? Правильно, желанием. Желание было той силой, которая заставила людей двигаться дальше, и в конечном итоге оказаться в системе, в которой значительное большинство, безусловно, оказывается менее счастливым.

Таким образом, счастье по определению (в самом своем понятии, как выразился бы Гегель) запутанно, неопределенно, непоследовательно. Вспомним пресловутый ответ немецкого иммигранта в США, который на вопрос «Вы счастливы?», ответил:

«Да, да, я очень счастлив, но счастье это ничто».

Это языческая категория: для язычников цель жизни — жить счастливо (идея жить «счастливо в вечности» уже христианизированная версия язычества), а религиозный опыт или политическая деятельность сами по себе считаются высшей формой счастья (см. Аристотель). Неудивительно, что Далай-Лама, недавно проповедовавший по всему миру идею счастья, имеет такой успех, и неудивительно, что он находит наибольший отклик именно в США, этой конечной империи (преследования) счастья. Счастье зависит от неспособности и неготовности субъекта в полной мере противостоять важности своих желаний; ценой счастья становится то, что человек застревает в противоречивости своих желаний. В нашей повседневной жизни мы (притворяемся) желаем то, чего на самом деле не желаем, так что, в конечном счете, самое худшее, что может произойти, — это получить то, что мы «на самом деле» желаем. Таким образом, счастье по своей сути лицемерно: счастье — это мечты о вещах, которых мы не хотим.

Разве мы не сталкиваемся с подобным поведением в большей части левой политики? Когда леворадикальная партия проигрывает на выборах и теряет возможность получить власть, часто можно обнаружить скрытый вздох облегчения: «Слава богу, что мы проиграли, кто знает, какие неприятности могли произойти, если бы мы победили…». Большинство левых Великобритании неофициально признают, что «почти победа» Лейбористской партии на последних выборах — это лучшее, что могло случиться, гораздо лучше отсутствия безопасности и определенности в ситуации, если бы лейбористское правительство пыталось реализовать свою программу. То же самое относится и к перспективе окончательной победы Берни Сандерса: каковы были бы его шансы против натиска большого капитала?

Мать всех этих положений — советская интервенция в Чехословакию, сокрушившая Пражскую весну и ее надежду на демократический социализм. Представим себе ситуацию в Чехословакии без советского вмешательства: очень быстро «реформистскому» правительству пришлось бы столкнуться с тем, что в тот исторический момент не было реального шанса на демократический социализм. В результате ему пришлось бы выбирать между восстановлением партийного контроля, то есть установлением четкого предела свобод, и предоставлением Чехословакии возможности стать одной из западных либерально-демократических капиталистических стран. В некотором смысле советская интервенция спасла Пражскую весну, спасла ее как мечту, как надежду на то, что без советского вмешательства могла бы возникнуть новая форма демократического социализма. Не произошло ли чего-то подобного в Греции, когда правительство партии СИРИЗЫ организовало референдум против давления Брюсселя, чтобы принять политику жесткой экономии? Многие внутренние источники подтверждают, что правительство втайне надеялось проиграть референдум, и в этом случае ему пришлось бы уйти в отставку и предоставить другим выполнять грязную работу жесткой экономии. Поскольку они победили, эта задача выпала на их долю, и результатом стало самоуничтожение левых радикалов в Греции. Без сомнения, СИРИЗА была бы гораздо счастливее, если бы проиграла референдум.

Итого: нами контролируют и манипулируют, а «счастливые» люди целенаправленно поддаются манипуляциям, чтобы оставаться счастливыми. Суть в том, что правда и счастье несовместимы; истина причиняет нам боль, дестабилизирует или вовсе разрушает беспечное течение нашей повседневной жизни. Так что выбор за нами: быть счастливыми жертвами манипуляций или рисковать и оставаться верными себе и готовыми на подлинное творчество людьми.

Автор: Славой Жижек

Источник: Happiness? No, thanks / The Philosophical Salon

Обложка: Wikimedia Commons


Источник: monocler.ru

Комментарии: