Главная опасность XXI века, о которой Вам не расскажут политики (НАЧАЛО)

18 марта 1980 года умер Эрих Фромм – психолог, социолог, философ, антифашист, посвятивший жизнь изучению главных проблем современного общества: потребления, склонности к деструкции, апатии и бегства от свободы.

Попросите любого современного человека перечислить главные вызовы эпохи — и Вы получите похожий, набивший оскомину список. Исламизм, война на Украине, мировой экономический коллапс, разрушение социальной сферы (образования, медицины, пенсионной защищённости)… Может быть, сюда прибавят ещё какую-нибудь «экологию» или «права меньшинств», — но и ими больше никого не удивишь. Эти темы без умолку обсуждаются СМИ, касательно их соревнуются политики, они регулярно становятся предметом разговора на кухнях и в столовых.

Удивительно, но в ранг «глобальных» почти никогда не поднимается целый класс проблем, имеющих гораздо большее влияние на нашу повседневную жизнь. Более того — по некотором размышлении, оказывающихся основанием для всех этих мировых бед. В общем, их можно назвать «психологическими» проблемами.

Нельзя даже сказать, что люди не заняты их решением. В последние годы возникла целая индустрия всех этих «психотренеров», «психологов», сект и шарлатанов, обещающих решить все наши внутренние проблемы, сделать нас свободнее и успешнее, помочь нам достичь в жизни успеха. В неприлично большом количестве анкет в соцсетях в графе «интересы» значится «психология», а целью жизни является «самосовершенствование».

Мы как-то ещё можем представить, что нужно делать с мировым терроризмом, гражданской войной или коррумпированным чиновником. Нас не смущает необходимость произвести ряд действий, нажать на несколько кнопок и дернуть за рычаг. Но проблемы психологии требуют несколько большего, чем эти самые внешние действия. Для их решения нужно измениться внутренне, расширить взгляд на вещи, поменять свою позицию, проявить решительность и силу воли, найти какой-то смысл в своей жизни и собственных действиях… А это всё уже для нас покрыто тайной.

Допустим, что мы хотим найти свою «вторую половинку». Что нам посоветует передовой метод «пик-апа»? Нужно нацепить на себя несколько «шмоток», после чего — воспроизводить некую заданную последовательность действий перед всеми встречными девушками, пока в голове у очередной представительницы женского пола что-то не «щёлкнет», и она не «западёт» на Ваше щегольство. После чего её нужно затащить в постель и… Выбросить, перескочив на следующую «жертву». А что ещё, собственно, прикажете с ней делать?

Это круче, чем теория «стакана воды», с которой боролись большевики. Тогда утверждалось, что половое влечение — это дело «плёвое», как голод или жажда. И его нужно удовлетворять с такой же лёгкостью, чтобы оно не мешало жить. При всей далеко идущей аморальности такого подхода, тут жизнь хотя бы не сводится к этому самому удовлетворению «базовых» потребностей. «Пик-ап» — гораздо хуже: всё взаимодействие с человеком там заключается в обмене «заготовленными действиями. Стандартными манипуляциями мы приводим некий физический объект (женщину) в нужное нам состояние, запускаем необходимую нам последовательность действий (с её стороны).

В каком-то смысле, во всём процессе вообще не нужна человеческая личность. Это — сухое взаимодействие двух автоматов, двух машин. Ваш пресловутый «богатый внутренний мир» никому здесь не нужен. Правда, вот, после получения желаемого результата, становится не ясно, что дальше делать с этой девушкой-«автоматом». В принципе, отношения развиваются за счёт познания этих самых «внутренних миров» друг в друге — но тут-то выбор идёт не по критерию глубины человека, его интересам и так далее.

Всё это — не более чем приложение к конкретной стороне жизни (созданию семьи) некоей общей схемы. То же самое справедливо и для любой другой сферы: дружбы, работы, отдыха… Главное — что ровно с тем же результатом: скукой, исчерпанностью, крахом.

А дальше — надо задать себе простой вопрос. Что толку от совершенствования технологий и машин, если пользующийся ими человек: а) не может с их помощью достичь счастья; б) всё меньше и меньше задействует свою «человечность». А далее: если технологии достигнут такого уровня, что каждый сможет у себя на кухне построить атомный реактор или вывести новую бактерию, — почему это не станет поводом уничтожить человечество? Если радости они всё равно принесут не много, а вот преступники, сумасшедшие и просто заскучавшие эгоисты смогут их использовать как вздумается?

Такая постанова вопроса кажется не слишком реалистичной? Конечно. Потому что в первую очередь — это вопрос к элитам, к власть имущим. Если у них в руках окажется средство (а сначала оно окажется именно у них), которым они смогут так или иначе подчинить себе остальное человечество, а то и просто уничтожить «лишнюю» его часть — почему они не должны этим воспользоваться?

Конечно же, многие люди — и даже целые отрасли философии и науки — посвятили себя формулированию и разрешению подобных проблем. Они имеют полное право удивляться тому, что эти темы не стали столь же обсуждаемы, как и опасность какого-нибудь исламизма: описания современного общества, даваемые профессиональными психологами, — порой страшнее угроз халифата. При том, что «Гитлеры приходят и уходят», а психологические проблемы остаются.

Одним из самых влиятельных психологов, бьющих тревогу по вышеописанному поводу, был Эрих Фромм. Его книги, пожалуй, пользуются наибольшей популярностью у людей, интересующихся психологией (так же, как у людей, ничего не читавших, популярен Зигмунд Фрейд). Попробуем передать масштаб тех угроз человечеству, которые описаны у Фромма.

Большие надежды и большие разочарования

Как и вся западная интеллигенция, Эрих Фромм начинает с констатации тотального обрушения надежд, настигшего человечество уже на рубеже XIX—XX веков. По его словам, капиталистическим обществом изначально двигала фанатичная вера в безграничность прогресса. Люди думали, что с каждым годом будет расти их господство над природой, личные свободы, материальное изобилие станет доступным для все большего и большего количества людей. Техника делала их всемогущими, наука — всезнающими, успехи в производстве обещали невиданный уровень потребления.

Однако годы шли, и все больше людей начинало понимать, что капиталистическое общество пошло не по тому пути, какого хотелось подавляющей части населения. Человек освободился из-под гнета феодализма, когда вся его жизнь была задана с самого рождения. Он вступил на «свободный» рынок, мог делать то, что хотел, улучшать свой жизненный уровень за счет собственных усилий и предприимчивости… Однако вскоре оказалось, что в обществе происходит жесточайшее расслоение: богатые богатеют, бедные — беднеют. А «средний класс» (который либералы до сих пор считают залогом стабильности государства) стремительно разрывается между этими двумя полюсами. Причем большая его часть попадает в ловушку нищеты. Людям, оказавшимся на «дне жизни», дорога «наверх» закрыта. Рабочий, трудящийся на заводе по 16 часов, с самых малых лет, не способный (физически) получить образование и погружающийся в кредиты, которые не может выплатить — это не то же самое, что сын успешного капиталиста, с самого начала имеющий доступ ко всем благам цивилизации.

Капитализм с легкостью освободился от всех связывавших его этических требований, морали и нравственности. Если западное общество начиналось с «Теории нравственных чувств» Адама Смита или «Протестантской этики» Макса Вебера, то теперь оно стало инструментом огромной экономической системы, рассматривающей человека не как цель, а как средство для собственного расширения. Капиталист гонится за прибылью, а не за народным счастьем. И он не остановится ни перед какими гнусностями, чтобы заполучить побольше денег: ложью, развратом, убийством, порабощением, разжиганием войны. Александр Блок писал по этому поводу:

Безжалостный конец Мессины

(Стихийных сил не превозмочь),

И неустанный рев машины,

Кующей гибель день и ночь,

Сознанье страшное обмана

Всех прежних малых дум и вер,

И первый взлет аэроплана

В пустыню неизвестных сфер…

И отвращение от жизни,

И к ней безумная любовь,

И страсть и ненависть к отчизне…

И черная, земная кровь

Сулит нам, раздувая вены,

Все разрушая рубежи,

Неслыханные перемены,

Невиданные мятежи…

Что? ж человек? — За ревом стали,

В огне, в пороховом дыму,

Какие огненные дали

Открылись взору твоему?

О чем — машин немолчный скрежет?

Зачем — пропеллер, воя, режет

Туман холодный — и пустой?

Уже это — первичное — отчаяние породило нацизм (он, как известно, нашёл широкий отклик в среде бюргерства — этих самых немецких «средних классов»). Происходило «бегство от свободы»: люди предпочитали диктатуру, придающую их жизни какую-то стабильность, постоянной угрозе «соскальзывания» на социальные низы при капитализме. Нацизм же был на руку и элите: он возводил между разными слоями населения непреодолимые перегородки и возвращал, таким образом, феодализм — с его потомственными господами и холопами. В этой системе «недочеловеки», «унтерменши» получали утраченную «стабильность», а сверхлюди — упрочняли свое господство. Фромм говорит, что капитализм дал людям «свободу от» — разрушение оков феодализма. Но не дал им «свободы для» — возможности достижения высоких, творческих целей.

Потребовались колоссальные усилия социалистов и коммунистов, чтобы — сначала — заставить капиталистов отказаться от безграничной эксплуатации рабочих, а затем — чтобы победить черную фашистскую чуму. Капитализм начал приобретать «человеческое лицо», простым людям стали давать доступ к каким-то благам, но…

Оказалось, что удовлетворение «материальных» желаний не приносит людям счастья или даже получения максимума удовольствия (!). Люди были спасены от открытой диктатуры фашизма, но настоящей свободы так и не получили: они стали «винтиками бюрократической машины». Их чувствами, мыслями и вкусами стали манипулировать хозяева СМИ — правительство и индустрия. Технический прогресс начал играть против них: он создал опасность ядерной войны, придумал новые методы манипуляций общественным сознанием. А пропасть между богатыми и бедными все также продолжила расти. Добавьте сюда ещё растущий индивидуализм и оторванность человека от человека.

Спасаясь от разочарований, западный человек видит перед собой два пути: утопить душевную боль в постоянном потреблении и стать конформистом, стереть свою личность и поддаться «стадному инстинкту».

Цивилизация вещей

Однако неправильно понимать потребление как простое стремление к удовольствиям, отвлекающим внимание от насущных проблем — то есть что-то вроде наркотиков или алкоголя, только более приемлемое обществом. За ним стоит целый взгляд на мир, отношение к жизни, распространяющееся на сферы, лежащие очень далеко за пределами «шоппинга» или гастрономии.

Тот факт, что в капиталистическом обществе «правят балом» законы рынка (то есть погоня за деньгами, властью, статусом и некоей «экономической» эффективностью), вместе со стремлением потреблять и обладать — заставляют человека рассматривать все на свете как вещь, которой можно владеть. Фромм пишет:

«Современный капитализм нуждается в людях, которые кооперированы в большие массы и слаженно трудятся сообща; которые хотят потреблять все больше и больше; чьи вкусы стандартизированы, легко могут быть направляемы извне и предвосхищены».

Возвратимся к примеру из начала статьи — отношению к женщине. Выбор любовного партнера становится чем-то средним между покупкой костюма и поиска объекта для удачных инвестиций. Женщина рассматривается как некий предмет роскоши, повышающий социальный статус мужчины; в ней ищутся качества, признаваемые обществом, она оценивается с точки зрения её «успешности» (критерии которой также задаются капиталистическим рынком). То же самое происходит и в отношении мужского пола. В итоге взаимоотношения двух людей превращаются в некие торги, обмен «личных пакетов».

«В статьях о счастливом браке его идеал описывается как идеал исправно функционирующей слаженности. Это описание не слишком отличается от идеи функционирующего служащего: он должен быть «разумно независим», готов к совместной работе, терпим и в то же время честолюбив и агрессивен… Весь набор этих видов отношений сводится к хорошо отлаженной связи двух людей, остающихся чужими друг другу на протяжении всей жизни, никогда не достигающих «глубинной связи», но любезных друг с другом и старающихся сделать друг для друга жизнь как можно приятнее».

Здесь работают те же правила, что и на рынке труда. Если прибыль приносит порнография, то художники, рисующие рафаэлевских мадонн, оказываются «за бортом»: они попросту не нужны, у них не будет ни денег, ни славы, ни признания. Они становятся маргиналами, и даже не могут рассчитывать на дружбу или интерес противоположного пола.

Таким образом, даже самоутверждение человека в современном обществе базируется в основном на внешних, признаваемых рынком атрибутах: пиджак, часы, автомобиль, квартира или целый дом. Максимум «личностного», на который он может рассчитывать — это «коммуникабельность», «агрессивность» и «толерантность».

Как уже было сказано, в разряд «собственности» могут включаться жены и мужья. То же происходит и с малолетними детьми. Неудивительно, что в настоящее время растут настроения «чайлд-фри» — отказа от детей: они становятся экономически не выгодными, а заниматься самоутверждением женщина может уже и не через них.

Но оно же проявляется, например, в спорах. Позиция, мнение — тоже воспринимаются как собственность, составляющая твой «статус». Люди не ищут истины, они пытаются отстоять свою точку зрения и утвердиться за счет противоположной стороны. Лишиться правоты своего мнения — значило бы потерять часть своей собственности.

На тех же основаниях можно относиться даже к Богу. Человек обращается к нему только как к волшебному помощнику, перекладывает на него решение возникающих в жизни проблем. Когда же такая необходимость отпадает — он, как маленький ребенок, забывает про отца и снова увлекается игрой. Неудивительно поэтому, что жизнь оказывается четко отделена от любых религиозных ценностей. Человек гонится за материальными благами и успехом, вера нужна ему только как психологический прием, призывающий удачу и позволяющий лучше справляться с трудностями конкурентной борьбы.

Аналогичные процессы происходят с любым знанием, всякой книгой: можно даже прочитать всю русскую классику, но если мы рассматриваем ее как объект для обладания, как атрибут, подчёркивающий наш статус — она ничего нам не даст. Мы останемся глухи к ее идеям и призывам, не поймем ее содержания. В нашей памяти останется текст, но не его смысл.

Конечно же, это не может не сказаться напрямую и в политической жизни. На современных демократических выборах мы голосуем не за программу действий и даже не за реального человека, а за фотогеничную внешность, поставленную дикцию и количество денег, вложенных в предвыборную кампанию. Формальный статус, место во власти начинает значить для нас больше, чем реальная компетентность, ум, решительность.

Естественно, что подобный тип жизни — очень ненадежен. Стоит отнять у человека его вещи, его внешние атрибуты — и он останется гол и наг. Его самооценка слишком зависит от веяний рынка. Как царь Мидас, превращая все окружающее в бездушные вещи, человек оказывается абсолютно одинок. Он теряет и свою личность, и ощущение близости с окружающими людьми.

Комментарии: